Великое плавание

Рыцарь узнал меня в толпе и кивнул мне головой.

– Солдаты, за мной! – сказал он окружающим его молодцам. – Мы арестуем изменников. А ты, – обратился он ко мне, – ступай с отрядом охранять дом адмирала.

Ничего не понимая, в недоумении мы двинулись к дому адмирала, а Алонсо Охеда верхом на своем бешеном коне помчался вниз по улице.

Я еще стоял на часах у дома адмирала, когда час спустя мимо нас рысью проехали два солдата, гоня копьями перед собой двух связанных окровавленных людей.

– Это Берналь де Писа, контадор,[83] – сказал, присматриваясь к ним, стоявший рядом со мной солдат, – а вон тот маленький, со шрамом, королевский пробирщик Фермин Кадо.

И только глубокой ночью Алонсо де Охеда, объезжая Изабеллу, снимал все расставленные им посты. Наутро через глашатая население было оповещено, что два злодея – Берналь де Писа и Фермин Кадо – составили заговор на жизнь его превосходительства адмирала, имея задачей нарушить благосостояние колонии, лишить крова бедных переселенцев и погубить голодом благородных синьоров. Негодяи рассчитывали оправдаться перед их королевскими величествами, взвалив на адмирала целый ряд обвинений, а в их числе недостаточную якобы добычу золота на Эспаньоле. В толстой палке у Берналя де Писы нашли письмо, в котором он сообщал государям, что адмирал, отобрав у дикарей золото, накопленное в течение десятилетий, показал его как однодневный приход и что, таким образом, в дальнейшем доходы государства будут не увеличиваться, а уменьшаться.

Пожалуй, не один Берналь де Писа думал таким образом, однако небольшая экспедиция Алонсо де Охеды так разительно опровергла эти обвинения, что о них даже не приходится говорить.

Изменники и бунтари обвиняли адмирала в неправильности сведений, отсылаемых в Европу. Глашатай твердил, что сие есть ложь и вымысел мятежников, желающих захватить власть в свои руки.

Я вспомнил маленькую комнатку больницы и адмирала, между приступами лихорадки диктующего письмо о «благодетельном» климате Эспаньолы. К счастью, я ни с кем не решился поделиться своими мыслями.

Оба бунтовщика были арестованы и отправлены в Испанию для суда над ними.

Случай для этого представился благоприятный, так как господин решил отрядить в Испанию под начальством Антонио де Торреса четыре судна за припасами и медикаментами, в которых в колонии уже ощущался большой недостаток.

Между тем адмирал деятельно готовился к экспедиции за золотом в глубь острова.

В первых числах марта он собрал четыреста хорошо вооруженных и обученных солдат, из них сто пятьдесят кавалеристов. Кроме этого, с нами должны были отправиться рабочие, рудокопы и ремесленники, а также носильщики, нагруженные различной кладью, так как лошадей у нас было немного и ими пользовались только для военных целей.

Наш отряд, таким образом, составлял уже свыше тысячи человек. Все необходимые приготовления были наконец закончены, и на рассвете 12 марта мы, развернув знамена, под звуки барабанов и труб выступили из форта.

Это было красивое зрелище. Господин распорядился, чтобы я выждал, пока все, до последнего рабочего, не спустятся в долину, а затем известил об этом его, находящегося во главе войска.

Впереди отряда шли музыканты. Били барабаны и литавры, оглушительно рокотали трубы. Рвались по ветру разноцветные знамена; я их насчитал до двадцати двух, так как здесь присутствовали рыцари, составляющие цвет Соединенного королевства, и каждый привез с собой свое знамя. Я видел борющихся медведей, рыб, орлов, убивающих цапель, просто цапель, звезды и солнца, но над всеми на высоких древках развевались замки и львы Кастилии и Леона и зеленые знамена с инициалами государей. Начищенные латы так сверкали на солнце, что больно было глазам; за солдатами шли рудокопы с кирками и лопатами, ремесленники с пилами и топорами, носильщики ив самом конце огромная толпа индейцев.

Как блестящая длинная змея, сверкающая чешуей, отряд свернул в долину. Ворота форта захлопнулись, и я, вскочив на лошадь, помчался к адмиралу.

Мне недолго дали покрасоваться на высоком коне. Адмирал немедленно приказал мне спешиться и занять свое место в рядах.

Господин писал королеве о прекрасных ровных дорогах этой страны, но в долине, где мы проходили, и тропинок-то не было. Высокая ярко-изумрудная трава, примятая нашими ногами, тотчас же выпрямлялась, и я с изумлением подумал о том, что вот здесь пройдет более тысячи человек, а на этой сильной сочной траве не останется даже и следа.

Но, оглянувшись, я увидел, что на беспредельном бархатно-зеленом ковре, там, где прошло наше войско, уже легла протоптанная темная полоса.

Равнина была безлюдной. Только птицы в ярком оперении с резкими криками пересекали наш путь да изредка переползала дорогу длинная, дивной окраски ящерица. Синьор Марио, шедший рядом со мной, то и дело нагибался, чтобы сорвать редкий цветок или поймать бабочку.

К вечеру этого дня мы пересекли равнину и расположились лагерем у подножия высоких гор, покрытых густым лесом.

Развели огни. Люди собрались у костров; веселые песни и смех звенели в воздухе. Двигаться по роскошной долине было значительно приятнее, чем работать на дамбе или таскать тяжелые камни, и никто не завидовал оставшимся в крепости.

ГЛАВА IV

Дорога дворян

Утро нас встретило ароматным прохладным ветром, дующим с гор. Освеженные сном, мы вскочили на ноги; офицеры начали расставлять солдат, десятники занялись рабочими.

Сняв шляпу, господин наш, адмирал, выехал вперед на своем высоком белом коне.

– Господа дворяне, – сказал он, – высланные вперед разведчики сообщили мне, что эти прекрасные горы заканчиваются неприступными обрывами, поросшими непроходимым лесом. Здесь не ступала еще нога человеческая. Докажем же, господа дворяне, что с именем бога на устах мы сможем проникнуть в самые непроходимые места и что в этом случае меч наш не уступит кирке каменщика или топору дровосека. Вперед, господа дворяне, возьмем приступом эти суровые горы, подобно вашим отцам и братьям, бросавшимся на мавританские крепости с именем своей королевы на устах.

Тотчас же небольшой отряд благородных синьоров выступил вперед, повинуясь призыву адмирала.

Перед ними искрились на солнце скалы – твердые, невиданные доселе горные породы – и чернел непроходимый, переплетенный лианами лес. Чем дальше, тем теснее стояли деревья, и, пройдя шагов двадцать пять, храбрецы остановились, в беспокойстве оглядываясь назад.

Я заметил, как передернулось лицо рыцаря Охеды, когда он увидел нерешительность своих людей.

– Вперед, дворяне! – крикнул он. – Не оглядывайтесь на мужиков и ремесленников! Вам принадлежит честь первым проложить дорогу в этих девственных лесах, не отдавайте же никому этой чести!

И, поднимая свой страшный обоюдоострый меч, с криком, подобным рыканью льва, он бросился вперед, увлекая за собой остальных.

Мы видели, как поднимались и опускались мечи, слышали хруст ломаемых веток и шум падающих деревьев, грохот выворачиваемых камней, визг железа. Прошло уже более часу, но отряд, кинувшийся в эту дивную атаку, не продвинулся вперед и на пятьдесят шагов.

Прыгая с камня на камень, цепляясь за ветки и корни, карабкаясь по скалам, я пробрался в первые ряды, где сверкал широкий меч Охеды. Шляпа свалилась с головы рыцаря, мокрые волосы прилипли к его щекам, страшные, как веревки, жилы вздулись на его руках, но он продолжал свою работу.

Солнце закатилось и снова взошло, а отряд не продвинулся вперед и на полтораста шагов. Но и по этой недлин-ной, проложенной им тропинке войско могло пройти только растянутой цепью по два-три человека в ряд, а это должно было потребовать много времени.

Видя безуспешность усилий синьоров, адмирал к вечеру второго дня распорядился, чтобы в горы был послан отряд каменщиков, землекопов и дровосеков.

Не знаю, желал ли господин воспользоваться лунным светом и прохладой или думал скрыть поражение дворян, но рабочие получили распоряжение работать только от заката до восхода солнца.

83

Контадор (исп.) – счетовод, бухгалтер.