Я убью тебя, милый

— Папа, я все сделал, как вы сказали.

— Хорошо, давай отойдем на пару минут и ты мне все расскажешь. — Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в другую комнату.

— Видишь, какой он у меня теперь шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.

— Танька, а как ты его любовницу убила?

Очень просто. Ехала по набережной. Смотрю, у престижного, сталинского дома джип моего ненаглядного стоит. Я вышла, подошла к джипу, постояла пару минут, затем увидела мальчишек, игравших во дворе, и спросила у них: «Мальчики, вы не знаете, чья это машина?» — «Это машина Ленкиного жениха», — ответили они. «И давно он к ней ездит?» — поинтересовалась я. «Каждый день. Он ей машину красивую купил. Рядом стоит». Я посмотрела на новенький «ягуар» и чуть не взбесилась от злости. Узнала номер квартиры этой Лены, позвонила в дверь. Дверь открыла полуголая девица, чисто символически прикрытая полотенцем. Я ее отодвинула и прошла внутрь. В зале на диване лежал мой ненаглядный в чем мать родила и курил сигарету. Увидев меня, он начал оправдываться, такую чушь нес, что вспомнить стыдно, но девица его перебила и сказала, что они-де с Вадиком любят друг друга и хотят пожениться, а что касается меня, та он только на деньги позарился, теперь, мол, сам об этом жалеет. Я посмотрела на лежавшую на столе кобуру, достала оттуда пистолет и заткнула этой дуре рот, выстрелив в голову. А потом я выскочила из квартиры и поехала в милицию, чтобы написать чистосердечное признание. Папика в это время не было. Он уехал по делам за границу. — Танька замолчала и вытерла выступившие слезы. — Она мне иногда по ночам снится, — немного помолчав, прошептала она.

— Кто?

— Да эта девица, которую я убила. Ладно, Бог с ней. Дело прошлое. Пошли веселиться.

Мы вернулись в зал и сели за стол.

— А теперь, дорогие мои, — сказал Танькин папик, — начинаем самую приятную часть нашего торжества. Сейчас принесут праздничный торт, и мы попросим Дашу отрезать первый кусочек.

Заиграла музыка, и в зал внесли торт размером с человеческий рост. Посреди торта стояла миниатюрная девушка, утопавшая в креме, клубнике, шоколаде и взбитых сливках. В одной руке она держала воздушные шары, а в другой — букет алых роз. Если я окончательно не сошла с ума, то девушка была живая.

— Что это? — спросила я у Таньки, не скрывая своего замешательства.

— Торт.

— Я понимаю, что торт. Неужели это живая девушка?

— Конечно живая! Папик часто такие торты заказывает. В Москве есть специальная служба, где можно заказать такой торт. Ты что, разве не слышала?

— Нет.

— Ничего особенного. Девушек сажают в огромный торт и обмазывают кремом. Работа тяжелая. Можно только шевелить руками, и все. Попробуй посиди несколько часов без движений.

— А как же она ходит в туалет?

— Терпит. Ты ее не жалей. Она нормальные бабки получает. Больше, чем ты в своем стриптизе зарабатывала. Ради таких денег можно и потерпеть.

Папик подошел ко мне, взял за руку и подвел к торту. Робко отрезав небольшой кусочек, я положила его на тарелку и стала наблюдать за гостями.

Два упитанных мордоворота слизывали крем с груди девушки. Мужчина средних лет, скинув пиджак, запустил руку в торт по самый локоть и, судя по всему, пытался ущипнуть девушку за попку.

— На ней ничего нет, — возбужденно кричал он, — даже трусиков!

— Они всегда так дурачатся, — засмеялась Танька и налила мне полный бокал шампанского.

Примерно через час торт почти съели. Девушка по-прежнему сидела на подносе. На лице ее читалась усталость, в глазах— тоска. Затем четверо крепких ребят унесли поднос.

— Не волнуйся, ее водитель в машине поджидает, — объяснила Танька. — Она прямо в креме на фирму уезжает. Там моется и деньги получает. Работенка — не позавидуешь. Представляю, как она в туалет хочет. Говорят, им за день до заказа нельзя ни есть, ни пить.

Танька зевнула и посмотрела на мужа. Вадик слегка приобнял ее за плечи и ласково сказал:

— Танюшка, пойдем спать. Мне вставать рано. Папа на завтра столько дел поручил! Боюсь, до ночи не управлюсь.

— Иди, я скоро приду.

— Только не долго!

Проводив Вадима взглядом, Танька уставшим голосом произнесла:

— Дашуль, и в самом деле, пошли спать. Сегодня такой день сумасшедший. Я двенадцать часов за рулем просидела. Да и ты, наверное, устала. Пошли, я покажу тебе твою спальню.

Неожиданно Танька подмигнула мне и спросила:

— Хочешь, я тебе сыграю? Чтобы спалось хорошо.

— А ты умеешь?

— Конечно. Я ведь закончила музыкальную школу.

В зал зашла официантка, чтобы убрать со стола, но Танька жестом приказала ей удалиться. Сев за рояль, она заиграла одну из моих любимых мелодий.

— Станцуешь?

Кивнув, я быстро уловила такт и принялась танцевать. Танька, открыв рот, смотрела на меня. Вскоре лиловое платье упало на пол, и я осталась в одних трусиках. Когда музыка наконец закончилась, я остановилась, подняла с пола платье и на минуту застыла, потеряв дар речи. В дверях стоял папик и громко хлопал в ладоши.

— Здорово! — поддержала его Танька. Покраснев, я схватилась за щеки.

— Ты чудесно танцуешь, — улыбнулся папик.

— Я пошла спать, — зевнула Танька, взяла меня за руку и потянула за собой.

Проходя мимо папика, я, опустив голову, еле слышно прошептала:

— Спокойной ночи.

Танька привела меня в спальню и показала на огромную кровать из дорогого канадского дуба.

— Прыгай и спи. Это тебе не койка в нашем бараке. Здесь ты должна выспаться.

Чмокнув меня в щеку, она вышла, плотно закрыв за собой дверь. Я моментально заснула. Мне приснился Глеб. Он сидел в кресле и просил меня станцевать. Я скинула телогрейку, ботинки и выполнила его просьбу.

Глава 14

Открыв глаза, я долго не могла понять, где нахожусь. Почему нас не будит дежурный? Ведь на улице уже светло — значит, давно пора идти на работу. Господи, ведь я свободна, свободна — наконец дошло до меня. Мне не надо умываться ледяной водой, есть баланду из железной миски и плестись на швейную фабрику.

— Я свободна! — закричала я во весь голос и как девочка запрыгала на кровати. — Я свободна!!! Я свободна!!!

Дверь открылась, и в спальню вошел папик.

— Даша, что-то случилось?

— Ой, простите меня! Наверное, я кричала так громко, что разбудила вас.

— Я шел умываться и вдруг услышал крик. Подумал, может, что случилось?

— Извините. Я проснулась и поняла, что свободна, поэтому не смогла сдержать своих чувств.

Папик присел на краешек кровати и спросил:

— Даша, а где твои родители?

— У меня никого нет. Только сестра, но мы с ней не дружны.

— У тебя есть квартира?

— Есть, но только не в Москве. Там никто не живет. Она закрыта. Я не хочу туда возвращаться. Не волнуйтесь, я не буду вам докучать. Я сегодня же уеду. Я раньше снимала жилье. Там лежат мои вещи. Мне есть где остановиться. На работу я устроюсь. Конечно, на старое место меня не возьмут, но я что-нибудь подыщу. Вы не волнуйтесь. Я сейчас встану, умоюсь и уйду.

Папик нахмурил брови. Неожиданно в кармане его халата зазвенел телефон. Он достал трубку и посмотрел на меня. Я натянула одеяло до самого подбородка и отвернулась к окну.

— Короче, если он не хочет платить, тащите его в подвал и выбивайте деньги другим путем. Нечего с ним цацкаться. Он что, баба, что ли?! Сделайте ему последнее предупреждение. Если не поймет, тащите в подвал. Если в подвале не расколется, надо грохнуть его к чертовой матери, и все. Давай, до связи.

Папик сунул трубку в карман и смущенно улыбнулся.

— Извини, Дашенька, за грубость. Это я так, производственные вопросы решаю. Коммерсанты народ поганый, постоянно вынуждают идти на экстренные меры. Деньги лопатой гребут, «мерседесы» с квартирами покупают, а делиться не хотят. Но ведь моим браткам тоже кушать хочется. Семьи у всех, детей кормить надо. Коммерсы бутерброды с черной икрой едят, а мы чем хуже?