Страница 51 из 51
— Даша, я больше не живу с женой, Я решился… — начал Глеб, но я, не слушая его, подошла к папику.
Папик выглядел усталым, еще больше постаревшим. Охраны вокруг него не наблюдалось. Впрочем, нет, на поводке папик— держал заметно подросшего ротвейлера.
— Даша, я столько раз пытался жить без тебя, но у меня ничего не получается, — тихо сказал он. — Я старался, но не смог. Я понимаю, что я слишком стар для тебя, но я очень сильно тебя люблю.
Я взяла протянутые мне цветы, наклонилась к ротвейлеру и ласковым голосом произнесла:
— Привет! Ты меня помнишь? Дай мне лапу. Ротвейлер весело завилял хвостом и послушно протянул лапу.
— Как ты его назвал?
— Глеб, — вздохнул папик.
— Глеб? Ему совсем не идет это имя. В таком возрасте он еще сможет привыкнуть к новому. Давай назовем его Гришей!
— Гришей? — удивился папик.
— Конечно. Это имя будет ему в самый раз.
— Даша… — обратился ко мне на глазах осунувшийся Глеб.
— Что ты хочешь от меня? — повернулась я к нему.
— Я должен с тобой поговорить…
— Мы уже давно друг другу все сказали. Извини.
Я взяла папика под руку, намотала поводок на руку, и мы вышли из бара.
— Я люблю тебя, Гриша, — сказала я у самого входа.
— Что ты сказала? — улыбнулся папик.
— Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Ну почему ты так долго ехал сюда!
Папик схватил меня за руку и потащил к своему джипу. Я громко засмеялась и побежала за ним. Ротвейлер прыгал вокруг нас и весело лаял.
Эпилог
…Прошел год. Мы живем в Америке и уже успели привыкнуть к новой для нас жизни. Мы решили покинуть преступный мир и сбежать в Штаты. Все получилось очень просто: купили новые паспорта, сделали визы, сели в самолет и через восемь часов приземлились в Нью-Йорке.
У нас замечательный, большой дом, огромный бассейн. Мы живем тихо, мирно, никому не мешаем. Папик прекрасно выглядит, даже помолодел немного; он всегда в хорошем расположении духа и в отличной форме, а мне больше ничего и не надо.
Здесь полно русских эмигрантов, и нам есть с кем поболтать на досуге, но мы к этому не стремимся. Целыми днями плаваем в бассейне, гуляем, смотрим телевизор, занимаемся сексом. Нам хорошо вдвоем. Наше затворничество добровольное и доставляет нам искреннюю радость. Мы оба вышли из игры, вот и все. Мы знали, что на папика готовится покушение, и не стали дожидаться развязки. Бросили годами складывавшуюся криминальную империю и улетели в Америку.
Мы прекрасно знали, что из криминального мира добровольно уйти нельзя. Из него можно только сбежать, а сбежав, притаиться и лечь на дно. Пусть другие носятся с пушками и трясут деньги с непослушных коммерсантов. С нас хватит! Нас вполне устраивает общество друг друга, и мы бесконечно счастливы вместе. Пусть у мальчиков будет новый босс, а моему любимому положена пенсия. Мы сознательно отказались пусть от обеспеченной, но такой беспокойной жизни. Перестрелки, разборки, расправы с конкурентами, похищения — это отныне не для нас. Как оказалось, простое человеческое счастье ценится гораздо больше.
Я совершенно случайно попала в криминальный мир, но за короткое время успела хлебнуть предостаточно. Столько потерь, столько нервов — никакое сердце не выдержит, а папика надо беречь, ведь он у меня один, другого такого не будет никогда.
Я до конца не верила, что у нас получится все задуманное, но мы оказались счастливчиками. Мы вырвались из Москвы без потерь и теперь принадлежим только себе. У нас нет проблем с деньгами: у папика их столько, что нам никогда не придется работать, даже если мы будем тратить каждый день фантастические, по российским меркам, суммы.
Не знаю, каким Гришка был криминальным авторитетом, но как супруг он выше всяких похвал. Я люблю его больше жизни, люблю такой сумасшедшей любовью, на которую только способно мое отчаянное сердце.
Вот и сейчас я стою у плиты, пеку оладьи и любуюсь своим ненаглядным. Я просто балдею от его ухоженных седых волос, заметно поредевших в последнее время, от его обвисшего животика, обтянутого майкой с американским флагом на груди. Он стоит с газонокосилкой в руках и стрижет наш газон. Мне приятно, что он держит не пистолет, а обычную газонокосилку. Я улыбаюсь и считаю это самым большим в моей жизни достижением. Рядом с ним сидит второй Григорий, который давно уже превратился в огромного ротвейлера и обожает своих хозяев до безумия. А я стою на кухне и пеку пышные оладьи. Потому что Гришка, как ребенок, любит все печеное и сладкое. Он у меня такой невнимательный! Вот и сейчас стрижет газон, а в одном месте оставил не-достриженный кусочек. Сущее дитя, за ним всегда нужно следить.
Иногда я вспоминаю свой поселок, Верку, Кирилла и Макса. Я простила их всех и больше не держу на них зла, потому что, когда человек по-настоящему счастлив, ему хочется поделиться своим счастьем с остальными. Я нашла по газете одну фирму, которая занималась торговлей с Россией. В общем, я оплатила новенькие «жигули» и велела, чтобы их подогнали прямо к подъезду Макса, торжественно вручив ключи. Представляю, как он обрадовался, ведь он мечтал о них всю жизнь. А Верке я купила двухкомнатную квартиру в Москве. Она всегда хотела жить в столице, точно так же, как и я. Что ж, пусть живет, мне не жалко!
…Вот так я и стала волшебницей, пусть даже на короткий срок.
Гришка бросил газонокосилку, учуяв запах моих оладьев, и, как бык на красный свет, попер на кухню. Схватив оладью, он жадно засунул ее в рот, а я принялась его ругать. Терпеть не могу, когда кто-то таскает оладьи, не дождавшись завтрака!
— Ну подожди! — громко кричу я. — Их надо есть со сметаной. Подожди пару минут.
Гришка смеется и кидает вторую оладью ротвейлеру. Я хватаю полотенце и бегу за ними следом, ругая их обоих на чем свет стоит, а затем останавливаюсь и, задохнувшись от счастья, смотрю на Гришку.
— Дашуль, что случилось? — спрашивает он.
— Я давно хотела тебе сказать, что я беременна. Я рожу девочку, и мы назовем ее Таня.
Гришка берет меня на руки и как сумасшедший носится со мной по газону. «Странные все-таки люди, эти русские», — думают, наверное, наши соседи. Ну и пусть!
— Пусти, ненормальный! У меня оладьи сгорят! — кричу я.