Гость

Не скрою, многие его ответы ставили меня в тупик... Никогда я не чувствовал себя таким профаном, как в ту памятную ночь, когда брал интервью у этого удивительнейшего из котов. Многое из того, о чем он говорил, было для меня просто непонятно. Да и могло ли быть иначе? Биологию я изучал еще в те годы, когда в ней безраздельно царили идеи Лысенко, а потом у меня никогда не оставалось на нее времени. А она, оказывается, вот как ушла вперед. Ночная беседа с Сократом раскрыла всю глубину моего невежества в области биологических наук, межвидовых контактов, программированного изучения межвидовых языков и множества иных поразительных вещей.

Когда я рассыпался было в комплиментах по поводу его поразительной эрудиции, Сократ скромно заявил, что он вовсе не исключение. Он знает одну белую кошечку, которая превосходно говорит по-итальянски, и волкодава, владеющего семью языками, который служит сторожем при каких-то развалинах и показывает эти развалины экскурсантам. Я не разобрал, что это были за развалины, а переспросить счел неудобным. Я чувствовал, что мои вопросы и так слишком часто казались Сократу наивными и он явно тяготился, разъясняя вещи, с его точки зрения, по-видимому, сами собой разумеющиеся... И лишь когда я спросил его, в чем, по его мнению, состоит конечная цель развития межвидовых контактов, он не выдержал.

- Даже Ксан не задал бы такого вопроса, - с легким упреком прошептал он. И принялся рассуждать о веках дикого варварства, взаимной вражды и уничтожения и о грядущей эпохе высокого гуманизма, межвидовой дружбы, сотрудничества, взаимопонимания и уважения.

- Разумеется, до полной гармонии еще далеко, - заключил он, - но рано или поздно она наступит; залогом этому естественный ход развития разума. Не так ли, Вася?

Я поспешил согласиться, но добавил, что, по-видимому, в этом направлении пока еще сделано слишком мало.

- Мне, например, - подчеркнул я, - до сих пор как-то не приходилось встречаться с представителями иных видов, в достаточной мере готовыми к установлению надежных межвидовых контактов. А не далее как позавчера Макс - фокстерьер моей соседки по квартире - ни с того ни с сего тяпнул меня за ногу, когда я проходил мимо.

- Да-да, - зевая, подтвердил Сократ. - Мне тоже иногда приходится сталкиваться с очень малокультурными представителями... я, конечно, прошу извинения... родственного вам вида, Вася. Но ничего, ничего, время работает на нас... А сейчас не пора ли немного отдохнуть, Вася? Кажется, уже рассвело?..

У меня на языке вертелось еще множество вопросов, которые я хотел задать своему гостю, но я чувствовал, что это уж будет нарушением самых элементарных правил гостеприимства. Поэтому я только сказал:

- Конечно, вам пора отдохнуть, Сократ. Устраивайтесь на этом диване как вам будет удобнее. Я постараюсь не мешать вам.

Он не заставил повторять, лег на бок, положил голову на бархатную подушку, вытянулся и закрыл глаза.

И все же мне пришлось еще раз потревожить его. Надо было разыскать его хозяев, а я даже не знал их фамилии.

- Послушайте, Сократ, - сказал я. - Последний вопрос: как фамилия папы и мамы?

- Фамилия? - переспросил он, открывая один глаз. - Ах, фамилия, повторил он, зевая. - Не помню... Какое это может иметь значение? Папу и так все знают. Пожалуйста, не мешайте мне спать.

Не выключая магнитофона, я вышел из комнаты, тихонько притворил за собой дверь и запер ее на ключ.

В конце концов, если папа, мама и Ксан действительно жили в этом доме, я легко мог узнать о них в домоуправлении. Ведь, по словам Сократа, они приехали в Москву на прошлой неделе.

Однако сердитая паспортистка в домовой конторе объявила мне, что ни на этой неделе, ни на прошлой, ни месяц тому назад новые жильцы в наш дом не въезжали. Положение осложнялось... А что, если Сократ действительно забыл фамилию папы, мамы и Ксана?

И потом, не спутал ли он дату отъезда из Калабашкина. Ведь в конце концов, он всего лишь кот...

Я поинтересовался, ведут ли в домовой конторе учет домашних животных, проживающих в этом доме.

- Это каких таких животных? - недовольно спросила паспортистка. Собак, что ли? Так собак мы учитывать не обязаны...

- Меня интересуют кошки. Кошек вы учитываете?

Паспортистка посмотрела на меня так, что я сразу почувствовал себя меньше ростом. Потом она с достоинством отрезала:

- Некогда мне с вами шутки шутить. Вы мне работать мешаете. Ясно?

И она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

Однако я решил не сдаваться.

- Извините, пожалуйста, - сказал я. - Я вполне серьезно спрашиваю. Мне необходимо узнать, у кого в этом доме есть кошки. Как это узнать? Не подскажете?..

Она резко повернулась ко мне, и я уже приготовился услышать новую негодующую реплику, но внезапно паспортистка смягчилась.

- А вы сами-то откуда будете? - спросила она. - Не с эпидемстанции?

- Нет, живу в этом доме. Но в данном случае, - поспешил добавить я, меня это интересует как журналиста. Вот мой билет.

- Ясно, - сказала она. - Тогда запиши: нету в этом доме кошек. Которые были, всех дворники выловили и сдали на мыло. У нас с этим полный порядок... А что, может, приблудилась где какая? - вдруг спохватилась паспортистка, окидывая меня подозрительным взглядом. - Это в какой квартире?

Но я поспешил заверить, что никто нигде не приблудился, и поскорее покинул домовую контору.

"Вот, значит, как обстоит дело... На мыло... Не везде еще обучают котов разным языкам и пытаются развивать межвидовые контакты... Ничего не поделаешь, - рассуждал я, шагая по улице, - придется зайти в цирк. Чтобы предпринимать что-то дальше, я должен исключить и эту возможность..."

В цирке я объявил девушке-секретарю, что мне необходимо видеть директора. Разумеется, директор был очень занят, но мой корреспондентский билет и тут сослужил добрую службу. Директор согласился принять меня.

Девушка провела меня в небольшой кабинет, и я увидел седого, взъерошенного толстяка с золотыми зубами и мрачным взглядом. Толстяк пил кофе и бранился с кем-то по телефону. Потом, не докончив разговора, он бросил трубку и вопросительно уставился на меня.

Я назвал себя и осторожно спросил, не сбежал ли вчера кто-нибудь из дрессированных животных.