Страница 167 из 167
Лица многообразие.
Когда нам надо, мы Европа,
Когда не надо - Азия.
Взлетаем в космос, как с трапеции,
Танцуем всем на диво,
Но жить хотели бы, как Швеция,
А тянем - на Мальдивы.
Страна бескрайняя и грозная,
Посмей-ка только, тронь ее!
И все же, если по-серьезному,
Завидуем Японии.
Ни с кем не связаны мы узами,
Не ладим с эсэнгэвцами,
Дружить нам по душе с французами,
Торгуем больше с немцами.
Но не к лицу нам сеять панику
Или впадать в истерику.
Даст Бог, догнать сумеем Африку
И перегнать Америку.
Проклятые вопросы
Кто виноват, мы ищем,
Врагов находим много,
Не одного, а тыщи...
И отпускаем с Богом.
Что делать, мы гадаем,
Гонимые злым роком.
Разинув рты, внимаем
Лукавым лжепророкам.
А между тем не сложны
Проклятые вопросы.
На них ответить можно
При помощи опросов.
Кто виноват? Все дружно
Укажут на Чубайса.
Повесить, скажут, нужно
Мошенника за шею.
Что делать? Тоже ясно.
Народ ответит смело,
Что власти ежечасно
Должны хоть что-то делать.
А не хотят - так гнать их
Ко всем чертям, не ближе.
Сурово наказать их
Пускай живут в Париже.
Вслед обложить их, братцы,
Со всей свободой слова.
Затем же постараться
Избрать таких же снова.
Признание Москве
Люблю Москву от А до Я,
Бульвары, площади и парки
От Самотеки до Кремля
И от Таганки до Варварки.
Я не московский "коренник".
Скитаясь в поисках удачи,
Я к ней пожизненно приник
И не могу теперь иначе.
Век благодарен я тому,
Что мне пришлось - по малой мерке
Оборонять Москву в Крыму,
В Херсоне, Минске, Кенигсберге.
А по окраинам ее
Бродил я не столичным франтом,
Одетым в старое тряпье
Полуголодным аспирантом.
Экватор целый отшагал
По улицам ее центральным,
Благоговейно замирал
Под каждым знаком поминальным.
Здесь жил Некрасов, там Толстой,
Тут умер Фет, родился Герцен,
А в монастырской башне той
Огнем пытали страстотерпцев.
И, на Ваганьковском бродя,
Снимая шляпу с умиленьем,
Шептал, к Сергею подойдя,
"Спасибо, дорогой Есенин!"
А возложивши свой букет,
Я вслух, при всем честном народе,
Кричал Высоцкому: "Привет!"
(Бывал в гостях у нас Володя.)
С Москвою легче мне в беду,
В судьбы суровые моменты.
Когда мне плохо, я иду
За утешеньем к монументам.
Стою, застыв, как часовой,
Я перед Пушкиным, который,
Поникнув гордой головой,
Глядит на нас с немым укором.
Ты прав, поэт, пора уж нам
Перед Москвою повиниться.
Хоть нет доверия к слезам,
Поплачем вместе со столицей.
Не успокоюсь я, пока
С души своей не сброшу груза.
Да, мы остались в дураках,
Не сберегли тебе Союза.
Не быть тебе уж "Третьим Римом".
Но не печалуйся, как знать,
Святым угодником хранима,
Ты ведь и Пятым можешь стать.
В старинных храмах и дворцах
Мелькают царственные тени.
Здесь Грозный каялся в грехах,
Там просвещал рабочих Ленин.
Не чужд политике и я,
Мотался в коридорах власти.
Там вдосталь грязи и вранья,
Избави Бог от сей напасти.
Пустились "новые" в загул,
Притихли "старые" в отчаянье.
Как Бах, звучит, Москва, твой гул,
И как Шопен - твое молчанье.
Мороз. Мерцают фонари.
Проносятся автомобили.
Дождусь ли новой я зари?
Мы были или мы не были?
* * *
Люблю Москву от А до Я.
Любил всегда, люблю поныне...
Но лишь с тобой,
А без тебя
Она безмолвна, как пустыня.
Куда мир движется
Куда мир движется, к чему,
И кто его толкает в спину?
Пока загадки не пойму,
Я эту землю не покину.
Перечитал тьму мудрых книг
От Аристотеля до Маркса,
Нашел ответ... и сразу сник:
Увы, его закрыла клякса.
Пришлось трудиться самому.
Всю жизнь провел я в размышленье
И наконец - хвала уму!
Пришло искомое решенье.
Куда мы движемся? Туда,
Откуда больше нет возврата.
Что нами движет? Суета
И любопытство виноваты.
Ну и последнее: зачем?
Не может мир остановиться.
Мы вечно движемся затем,
Чтоб ухватить крыло жар-птицы.
О смысле бытия
Терзался я над смыслом бытия,
И есть ли Бог, и где его обитель,
А если есть - кто в этой драме я,
Герой, статист или случайный зритель?
Полжизни прожил и миллион дорог
Я отшагал, пока не осенило:
Я человек, в моей душе есть Бог
И в ней же место для нечистой силы.
Я человек - я мал и я велик,
Богат и беден, пусть в неравной мере.
Правдив и лжив мой ум и мой язык,
Я Пушкин и Дантес,
Я Моцарт и Сальери.
Я человек - не дрогнув, я умру
За истину, за Родину, за веру.
Я человек - не дрогнув, я убью
За золото, за землю, за химеру.
А уж потом пойму, что суетой
Я был по неразумию охвачен,
И истине служил совсем не той,
И участи иной я предназначен.
Искать не надо смысла бытия,
Его там нет. Есть самое простое:
Одна любовь чего-то в мире стоит,
Одна любовь, и значит - ты да я.
Как полагается каждому стихотворцу, независимо от того, относится он к семье поэтов или клану рифмоплетов, я обязан был сочинить себе эпитафию.
Такой, как все, но чуточку другой,
Я чуточку не унесу с собой.
Ведь чуточка - надеюсь, так случится!
Хоть чуточку кому-то пригодится.