Страница 62 из 195
- Дай бог Анусе получить это наследство! Легче ей будет сиротство переносить, а потом и старость, - ответила княгиня.
- Вот только одно periculum, как бы дальняя родня не завладела им. Бабинич говорит, что витебский воевода, если захочет, может этим делом заняться. Достойный он человек и к нам весьма расположен, я бы ему и родную дочь не побоялся доверить... Надо только, чтобы он письмо послал в трибуналы да объявил об опеке. Но Бабинич уверяет, что для этого панне Анне самой придется туда поехать.
- Куда? К пану Сапеге?
- Или к его дочкам, но самой придется, чтобы pro forma* утвердиться в правах на наследство.
_______________
* По форме (лат.).
Это "утверждение в правах pro forma" воевода просто выдумал, справедливо полагая, что княгиня примет фальшивую монету за настоящую.
Подумав с минуту времени, она сказала:
- Как же ей сейчас ехать, когда по пути всюду шведы?
- Я получил весть, что из Люблина они ушли. Весь край по эту сторону Вислы свободен.
- Да кто же отвезет Ганку к пану Сапеге?
- Да хоть бы тот же Бабинич.
- С татарами? Побойся бога, брат, ведь это дикий и жестокий народ!
- Я совсем не боюсь, - сделала реверанс Ануся.
Но княгиня Гризельда уже поняла, что брат явился к ней с каким-то готовым умыслом; она услала Анусю и испытующе на него посмотрела.
- Эти ордынцы, - сказал он словно бы про себя, - трепещут перед Бабиничем. Он их вешает за малейшее неповиновение.
- Не могу я дать согласие на такую поездку, - объявила княгиня. Девушка она честная, но ветрена и влюбляет в себя походя. Ты сам это прекрасно знаешь. Никогда бы я не вперила ее попечению молодого и к тому же неизвестного человека.
- Ну там-то его знают, да и кто не слыхал о Бабиничах, людях родовитых и достойных! - (Первый пан староста о них и не слыхивал!) - В конце концов, - продолжал он, - ты бы могла дать ей для сопровождения какую-нибудь степенную женщину, вот и decorum* был бы соблюден. За Бабинича я ручаюсь. К тому же невеста у него в тех краях, и влюблен он в нее, по его же словам, смертельно. А кто влюблен, тому проказы нейдут на ум. Все дело в том, что другой такой случай вряд ли скоро представится, а у девушки состояние может пропасть, и на старости она может остаться без крова.
_______________
* Приличие (лат.).
Княгиня перестала вышивать, подняла голову и снова устремила на брата проницательный взгляд.
- Почему тебе так хочется услать ее отсюда?
- Почему мне хочется? - опустил староста глаза. - Да вовсе мне не хочется!
- Ян! Ты уговорился с Бабиничем покуситься на ее честь?
- Вот тебе на! Этого только недоставало! Да ты сама прочтешь письмо, которое я напишу пану Сапеге, и свое приложишь. А я одно только тебе обещаю, что шагу не ступлю из Замостья. Наконец, ты сама поговоришь с ним, сама попросишь взяться за это дело. Раз ты меня подозреваешь, знать ничего не хочу.
- Почему же ты настаиваешь, чтобы она уехала из Замостья?
- Потому что добра ей желаю и богатства. Наконец, так и быть, откроюсь тебе! Надо мне, чтоб уехала она из Замостья. Надоели мне твои подозрения, не нравится мне, что вечно ты хмуришься, вечно на меня косишься. Надеялся я, что посодействую отъезду девушки и наилучшее argumentum* представлю против твоих подозрений. Право, с меня довольно! Не школяр я и не повеса, что ночью крадется под окно возлюбленной. Скажу тебе больше: офицеры передраться из-за нее готовы, саблями друг другу грозятся. Ни покоя, ни порядка, ни надлежащей службы. С меня довольно! Ну что ты на меня уставилась? Коли так, поступай как знаешь, а за Михалом сама следи, это уж не моя, а твоя забота.
_______________
* Довод (лат.).
- За Михалом? - изумилась княгиня.
- Я про девушку ничего не могу сказать. Кружит она ему голову не больше, чем прочим, но коль ты не видишь, что он глаз с нее не сводит, что влюблен в нее по уши, одно скажу тебе: Купидон не ослепляет так, как материнская любовь.
Княгиня нахмурилась и побледнела.
Увидев, что он попал наконец в самую точку, староста хлопнул себя по коленям и сказал:
- Вот оно дело какое, сестра! А мне-то что. Пусть себе Михалек помогает ей мотать шерсть, пусть млеет, пусть томится, пусть поглядывает в замочную скважину! Мое дело сторона! Да и то сказать, состояние большое, родом она шляхтянка, а я выше шляхты себя не ставлю... Что ж, твоя воля! Летами вот только он не вышел, да и это не моя забота.
С этими словами староста встал, весьма учтиво поклонился сестре и собрался уходить.
У княгини кровь прилила к лицу. Гордая дама во всей Речи Посполитой не видела партии, достойной Вишневецкого, а за границей разве только среди австрийских принцесс. Как раскаленное железо, обожгли ее слова брата.
- Ян! - сказал она. - Погоди!
- Сестра, - ответил калушский староста, - я хотел, primo*, дать тебе довод, что ты напрасно меня подозреваешь, secundo**, что подозревать надо кое-кого другого. Теперь поступай как знаешь, мне больше сказать нечего.
_______________
* Во-первых (лат.).
** Во-вторых (лат.).
С этими словами Замойский поклонился и вышел.
ГЛАВА XXXV
Калушский староста не прилгнул, когда сказал сестре о любви князя Михала: как и вся молодежь, вплоть до придворных пажей, князь тоже был влюблен в Анусю. Но не такой уж пылкой была эта любовь и уж вовсе не предприимчивой, так, род сладкого томленья, а не тот порыв страсти, когда сердце жаждет вечного обладания предметом любви. Для такой жажды у Михала было слишком мало энергии.
И все же это чувство очень испугало княгиню. Гризельду, мечтавшую о блестящей будущности для сына.
В первую минуту она просто поразилась, когда узнала, что староста договорился вдруг об отъезде Ануси; теперь же душа ее была настолько потрясена грозящей сыну опасностью, что она об этом и думать забыла. Разговор с сыном, который бледнел и дрожал и ударился в слезы, еще не успев ни в чем ей признаться, утвердил ее в мысли, что опасность над ним нависла грозная.
Однако не сразу усыпила она совесть, и только тогда, когда Ануся, которой хотелось свету повидать и людей посмотреть, а может, и голову вскружить красавцу рыцарю, упала к ее ногам и стала молить позволить ей уехать, княгиня не нашла в себе сил, чтобы отказать ей.
Правда, Ануся слезами обливалась при мысли о разлуке со своей госпожой, заменившей ей мать; но хитрая девушка сразу смекнула, что, прося о разлуке, она тем самым отводит от себя всякие подозрения в том, будто она с каким-то заранее обдуманным намерением кружит голову молодому князю или даже самому старосте.