Страница 53 из 195
Тут все еще больше изумились, а достойный пан Михал с жаром стал рассказывать все, что слышал от короля о заслугах Кмицица и от самого Кмицица о похищении князя Богуслава.
- Стало быть, - кончил он свой рассказ, - все это неправда, что наговорил об этом рыцаре князь Богуслав! Мало того, нет у князя злее врага, чем пан Кмициц; князь и панну Биллевич увез из Кейдан, чтобы так ли, этак ли отомстить ему.
- А нам этот кавалер спас жизнь и конфедератские хоругви предупредил, что князь воевода идет на них! - воскликнул Заглоба. - Да при таких заслугах все старые грехи должны быть забыты! Но боже ты мой, как хорошо, что не один он пришел, а с тобой, пан Михал, как хорошо, что и хоругвь наша за городом, ведь страх как люты на него лауданцы, не успел бы он рот раскрыть, а уж они бы его подняли на сабли.
- От всей души приветствуем тебя, милостивый пан, как брата и будущего соратника! - сказал Ян Скшетуский.
Харламп за голову хватался.
- Да он никогда не пропадет! - говорил он. - Из любой пучины на берег выплывет, да еще со славой!
- Ну не говорил ли я вам! - кричал Заглоба, - Я, как увидал его в Кейданах, сразу подумал: вот это воитель, это удалец! Помните, мы ведь тотчас стали с ним целоваться. Моих это рук дело, что разбит Радзивилл, но и его, и ведь это меня бог осенил в Биллевичах, что не дал я его расстрелять! Друзья мои, что за толк в сухой беседе, гость-то какой у нас, чего доброго, он подумает, что мы вовсе ему и не рады.
Услышав такие речи, Редзян тотчас отослал татарина с тулупчиками, а сам со слугою стал готовить угощение.
Но Кмициц об одном только думал: как бы разузнать у Харлампа, нельзя ли вызволить Оленьку.
- Ты был при этом, милостивый пан? - спрашивал он.
- Да я почти что и не выезжал из Кейдан, - ответил носач. - Приехал князь Богуслав к нашему князю воеводе. К ужину так разоделся, что прямо ослепил нас, и видно было, что панна Биллевич очень ему приглянулась, только что не мурлыкал он от удовольствия, как кот, когда его гладят по шерстке. Но о коте говорят, будто и он богу молится, а князь Богуслав коль и маливался, так разве что одному сатане. А уж как он к ней подольщался, как за нею увивался, как мелким бесом рассыпался...
- Оставь! - сказал Володыёвский. - Не видишь разве, что сердце ему растравляешь.
- Нет, нет! Говори, милостивый пан, говори! - воскликнул Кмициц.
- Толковал он тогда за столом, - продолжал Харламп, - будто и самим Радзивиллам не зазорно на шляхтянках жениться, будто и сам бы он предпочел на шляхтянке жениться, чем на какой-нибудь там принцессе, из тех, что сватали ему французский король и королева; фамилий ихних я не упомнил, такие они были чудные, будто кто тебе в лесу на гончих порскал...
- Ну что ты об этом толкуешь! - остановил его Заглоба.
- Ясное дело, для того это он говорил, чтоб прельстить панну Биллевич. Мы тотчас это смекнули, переглядываться да перемигиваться стали, справедливо рассудив, что хочет он на невинность ее покуситься.
- А она? Что же она? Что же она? - лихорадочно спрашивал Кмициц.
- Ну, она шляхтянка, благородная девица, знает, как держать себя, и виду не подала и не глянула на него, но когда он о тебе заговорил, тут она так и впилась в него глазами. А как сказал он, будто ты посулился ему за сколько-то дукатов похитить короля и живым или мертвым доставить шведам, страх что тут сделалось с нею. Мы уж думали, помрет; но так она на тебя разгневалась, что превозмогла женскую слабость. А как начал он расписывать, с каким презреньем отверг твои посулы, тут уж она превозносить его стала и с благодарностью на него поглядывать, а потом уж и руки не отняла, как повел он ее из-за стола.
Кмициц закрыл руками глаза.
- Спасите, спасите, кто в бога верует! - твердил он. И вдруг сорвался с места. - Прощайте!
- Как? Куда ты? - преградил ему путь Заглоба.
- Король меня отпустит, и я поеду и разыщу его! - ответил Кмициц.
- Ах ты, господи! Да погоди же ты! Ты еще толком обо всем не узнал, а чтоб разыскать его, у тебя еще довольно времени. Да и с кем ты поедешь? Где его разыщешь?
Кмициц, быть может, и не стал бы слушать старика, но так ослаб он от ран, что силы совсем оставили его, он упал на скамью и, привалившись спиною к стене, закрыл глаза.
Заглоба дал ему чару вина, он схватил ее дрожащими руками и, проливая вино на бороду и грудь, осушил ее залпом.
- Ничего ты еще не потерял, - сказал ему Скшетуский, - осторожность только тут нужна, потому славен он и знатен. Станешь действовать сгоряча, опрометчиво, и панну Биллевич можешь погубить, и себя.
- Выслушай же Харлампа до конца, - сказал Заглоба.
Кмициц стиснул зубы.
- Не знаю я, по доброй ли воле уезжала панна Биллевич, - продолжал Харламп, - не был я при этом. Знаю, что россиенский мечник не хотел ехать, его сперва уговаривали, потом в арсенале заперли и, наконец, позволили беспрепятственно уехать в Биллевичи. Что греха таить, в плохих руках девушка, - ведь о молодом князе рассказывают, что и басурман не охоч так до женского пола, как он. Коль ему какая приглянется, так, будь она хоть замужем, он и на то не посмотрит.
- Горе мне! Горе! - повторил Кмициц.
- Вот шельма! - крикнул Заглоба.
- Мне только то удивительно, что князь воевода так вот сразу и отдал ее Богуславу! - заметил Скшетуский.
- Не искушен я в этих делах, - ответил ему Харламп, - могу только вам повторить, что офицеры говорили, верней сказать, Ганхоф, который знал все arcana* князя. Собственными ушами слышал я, как кто-то крикнул при нем: "Нечем будет Кмицицу поживиться после молодого князя!" А Ганхоф и говорит: "Больше политики во всем этом деле, нежели любви. Ни одной, говорит, девки князь Богуслав не пропустит; но коль даст ему панна Биллевич отпор, в Таурогах он ничего не сможет ей сделать, потому шум поднимется, а там княгиня с дочкой, и Богуслав на них очень должен оглядываться, жениться он хочет на молодой княжне. Тяжело, говорит, будет ему добродетельным прикидываться, но в Таурогах придется".
_______________
* Тайны (лат.).
- Ну, теперь у тебя должен камень с души свалиться! - воскликнул Заглоба. - Не грозит, видно, девушке беда.
- Так зачем он ее увез? - взревел Кмициц.
- Хорошо, что ты ко мне обратился с этим вопросом, - ответил ему Заглоба, - потому я мигом соображу там, где другой год целый будет голову ломать. Зачем он ее увез? Не стану отрицать, наверно, она ему приглянулась; но увез он ее для того, чтобы всех Биллевичей держать в узде, - род это сильный и многочисленный, и боялись Радзивиллы, чтобы не вздумал он бунтовать против них.