Страница 147 из 195
- А теперь, - произнесла панна, - иди к своему хозяину, он там лежит наверху.
- Что случилось? - закричал, опомнившись, Сакович. - Ваша милость, ты за него ответишь!
- Не перед тобой, слуга! Прочь отсюда!
Сакович выскочил как полоумный.
ГЛАВА XVIII
Сакович не отходил от князя два дня, ибо второй припадок оказался еще более тяжелым, чем первый; челюсти у Радзивилла так были стиснуты, что потребовалось разжимать их ножом, чтобы влить лекарство, приводящее в чувство. Вскоре князь пришел в сознание, однако он трясся, дергался, подскакивал на своем ложе, выгибался, как смертельно раненный зверь. Когда прошло и это, наступила ужасная слабость; целую ночь он смотрел в потолок, ничего не говоря. Поутру, после приема одурманивающих средств, он погрузился в тяжелый, крепкий сон, а около полудня пробудился снова, весь залитый потом.
- Как ваша княжеская светлость себя чувствует? - спросил Сакович.
- Мне получше. Письма никакие не пришли?
- Пришли от курфюрста и Стенбока, они лежат тут, на столе, но чтение нужно отложить, потому что у вашей светлости нету сил.
- Давай сейчас... слыхал?
Ошмянский староста взял письма и подал, а Богуслав дважды прочитал их, после чего, немного подумав, сказал:
- Завтра трогаемся на Подлясье.
- Завтра, ваша светлость, ты будешь в постели, как и сегодня.
- Я буду на коне, как и ты!.. Молчи, не возражай!..
Староста умолк, и воцарилось молчание, прерываемое только солидным и медленным "тик-так" гданьских часов.
- И совет был дурацкий, и замысел дурацкий, - внезапно произнес князь, - и я тоже дурак, что тебя послушал...
- Я знал, что, если не выйдет, вину свалят на меня, - ответил Сакович.
- Потому что глупость сморозил.
- Совет-то был разумный, но что делать, если там сам дьявол в услужении, который всех упреждает, так я за это не ответчик.
Князь приподнялся в постели.
- Ты думаешь?.. - сказал он, пронзительно глядя на Саковича.
- А что, ваша светлость не знает папистов?
- Знаю, знаю! Мне тоже часто приходило в голову, что все это могут быть чары... Со вчерашнего дня я вообще уверен. Ты прямо угадал мою мысль, поэтому я тебя и спросил, так ли ты думаешь? Но вот кто из них входит в сношенье с нечистой силой?.. Ведь не она же, она боится бога... и не мечник, он слишком дурак!..
- Да хотя бы вот тетка...
- Может быть...
- Я для верности связал ее вчера крест-накрест, а перед тем приставил ей ножик к глотке, и вообрази себе, ваша светлость, смотрю сегодня, а острие как в огне оплавлено.
- Покажи!
- Да я его кинул в воду, хоть в рукоятке была здоровенная бирюза. Я уж предпочел больше его не касаться.
- Теперь я тебе расскажу, что со мной вчера приключилось... Я влетел к ней как сумасшедший. Что говорил, не помню... Но знаю, что девка крикнула: "Лучше я в огонь кинусь!" Знаешь, там камин такой огромный. И тут же бросилась! Я за ней. Схватил ее за талию. На ней уже одежда тлеет. Я и гашу и держу ее, все разом. И тут дурман на меня наехал, челюсти свело... Как будто кто, сказать можно, жилы из шеи дернул... Потом мне показалось, что эти искры, которые вокруг нас летают, обратились в пчел и жужжат, как пчелы... Вот так, как ты меня видишь, правда!
- А дальше что?
- Ничего больше не помню, только такой страх, как будто я лечу в бездонный колодец, в бесконечную глубину. Вот это страх... надо сказать, это страх! У меня и сейчас еще волосы на голове встают дыбом... Нет, не тот страх, а... Как это выразить... И тошнота, и тоска неизмеримая, и непонятное изнеможение... Счастье еще, что силы небесные меня не покинули, а то бы я с тобой сейчас не разговаривал.
- У вашей светлости был припадок... И сама-то хворь такова, что разные штучки могут являться перед глазами, но для верности можно было бы приказать порубить немного льду на реке и эту бабу сплавить.
- А, пес с ней! Все равно мы утром выступаем, а потом придет весна, звезды встанут по-другому, ночи будут короткие, и всю нечистую силу искоренит.
- А если мы утром выступаем, то уж лучше, ваша светлость, брось эту девку.
- Да уж поневоле должен... Вообще у меня всякое желание пропало.
- Отпусти их, пусть проваливают к дьяволу!
- Этого не будет!
- Почему?
- Да мне этот шляхтич проговорился насчет громадных денег, они у него в Биллевичах закопаны. Если я отпущу его с девушкой, они свое добро откопают и уйдут в леса. По мне, уже лучше держать их тут, а денежки реквизировать... Сейчас война, сейчас все можно! Он, кстати, сам напросился. Вот и прикажем перекопать сады в Биллевичах пядь за пядью; ничего, должны найти. А мечник, раз уж тут сидит, и шума не подымет на всю Литву, что его грабят. Меня прямо зло берет, как подумаю, сколько я тут денег напрасно потратил на эти забавы и турниры, а все зря! Все зря!..
- А меня уже давно зло берет на эту девку. Честно говорю вашей светлости, что, когда она вчера пришла и говорит мне, как последнему холую: "Иди, слуга, наверх, там твой хозяин лежит", - я ей чуть голову не свернул, как птичке, я ведь подумал, что это она ткнула вашу светлость ножом либо подстрелила из пистолета.
- Ты же знаешь, что я не люблю, когда у меня тут командуют. Правильно сделал, что не совался, я бы тебя приказал теми самыми щипцами покусать, которые были приготовлены для Пляски... Девушки не касайся...
- А Пляску я уже выпроводил обратно. Он был в полном недоумении, и на что его привозили, не зная, и зачем гонят вон. Хотел возмещения, вроде толковал, что "в торговле есть убытки", но я ему сказал: в награду ты поздорову уносишь отсюда ноги!.. Нешто мы вправду завтра выступаем на Подлясье?
- Истинный бог. А войска уже выступили, как я приказал?
- Рейтары уже вышли в Кейданы, оттуда они должны идти в Ковно и там ждать... Наши польские хоругви пока здесь, мне что-то не с руки их было выпускать вперед. Вроде и верные люди, а все же могут снюхаться с конфедератами. Гловбич пойдет с нами; казаки Вротынского тоже, Карлстрем со шведами идет в передовом дозоре... По дороге согласно приказу они будут вырезать бунтовщиков и в особенности мужичье.
- Отлично.
- Кириц с пехотой будет подтягиваться не спеша, чтобы было в тяжелую минуту на кого опереться. Если мы должны бить как молния и наш расчет будет только на скорость, то не знаю, на что нам могут пригодиться прусские и шведские рейтары. Жалко, не хватает польских хоругвей, между нами говоря, ничего нет лучше...