Страница 117 из 195
Сапега шел через Желехов, Гарволин и Минск {Прим. стр.402} до седлецкого тракта, чтобы там соединиться с подлясским ополчением. Ополченцев принял под свою команду Ян Скшетуский, который жил, правда, в Люблинском воеводстве, но близ границы с Подлясьем, и потому был хорошо известен тамошней шляхте, уважавшей в нем одного из самых славных рыцарей Речи Посполитой. И вскоре его стараниями из этой шляхты, воинственной от природы, образовались хоругви, ничем не уступавшие регулярной армии.
А покуда они скорым маршем двигались от Минска к Варшаве, стремясь дойти до Праги за один день. Погода благоприятствовала походу. Порой, неся прохладу и прибивая пыль на дороге, налетал легкий майский дождичек, а в общем погода была чудесная, не слишком жаркая, не слишком холодная. В прозрачном воздухе глаз видел далеко-далеко. От Минска войска шли налегке, обоз и пушки должны были выйти следом на другой день. В полках царило необычайное воодушевление; густые леса, обступавшие тракт с обеих сторон, полнились эхом солдатских песен, лошади фыркали, а это был добрый знак. Стройными рядами текли одна за другой хоругви, подобные могучей, сверкающей на солнце реке, шутка ли, двенадцать тысяч человек, не считая ополченцев, вел с собой Сапега. Ротмистры, гарцевавшие перед полками, сверкали начищенными доспехами. Пестрые знамена, похожие на огромные цветы, колыхались над головами бойцов.
Солнце заходило, когда лауданцы, шедшие в авангарде, завидели башни столицы. Из солдатских грудей вырвался радостный крик:
- Варшава! Варшава!
Точно гром, прокатился этот крик по хоругвям, и какое-то время по всей дороге только и слышно было:
- Варшава! Варшава!..
Многие из рыцарей Сапеги никогда не бывали в столице, и теперь ее вид произвел на них необыкновенное впечатление. Все невольно придержали коней; кто снял шапку, кто начал креститься; у многих хлынули слезы из глаз, и они стояли взволнованные, безмолвные Внезапно из последних отрядов вылетел на белом коне Сапега и помчался вдоль всего войска.
- Друзья! - воскликнул он зычным голосом - Мы пришли первые! Нам выпало это счастье и честь!.. Изгоним же шведов из столицы!
- Изгоним!.. - подхватило двенадцать тысяч литовских глоток. Изгоним! Изгоним! Изгоним!..
И поднялся шум и гам. Одни повторяли: "Изгоним!", другие уже кричали: "Бей, кому честь дорога!", третьи: "Вперед, изничтожим собак проклятых!" Лязг оружия сливался с воинственными кликами. Глаза загорались огнем, из-под грозных усов засверкали зубы. Сам Сапега вспыхнул, точно факел, взметнул кверху булаву и крикнул:
- За мной!
Близ Праги воевода приостановил хоругви и велел двигаться шагом. Столица все отчетливее рисовалась в синеватой дали. Длинный ряд башен вздымался в голубое небо. Многоярусные крыши Старого Мяста, крытые красной черепицей, пылали в лучах вечернего солнца. Никогда в жизни не видели литвины такого великолепия, таких гордых, белых, испещренных узкими окнами стен, которые наподобие крутых уступов нависали над самой водой. Дома, казалось, вырастали один из другого, все выше и выше, и над всей этой массой заборов, стен, окон и крыш, тесно жавшихся друг к другу, устремлялись в небо стройные башни. Те, кто побывал уже в столице - на выборах короля или по своим делам, рассказывали остальным, где что стоит и как какое здание называется. Особенно распространялся перед своими лауданцами Заглоба, частый столичный гость, а лауданцы прилежно внимали его словам, дивясь всему, что видели и слышали.
- Взгляните вон на ту башню, что как раз посреди Варшавы, - говорил он. - Это arx regia!* Проживи я столько лет, сколько съел за королевским столом обедов, я посрамил бы самого Мафусаила. Я был у короля самым приближенным лицом; выбрать хорошее староство было для меня все равно, что орех раскусить, а раздавал я их налево и направо, не глядя. Многих я облагодетельствовал, а когда входил куда-нибудь, все senatores** мне в пояс кланялись, по-казацки. Не раз случалось мне также биться перед королем на поединках, король любил смотреть на мою работу, и уж тут маршалу приходилось на это закрывать глаза {Прим. стр.404}.
_______________
* Королевский замок! (лат.).
** Сенаторы (лат.).
- Экий домина! - сказал Pox Ковальский. - И подумать только, что везде здесь засели шведские собаки!
- И грабят страшно! - добавил Заглоба. - Говорят, они даже колонны, которые из мрамора либо другого дорогого камня, выламывают из стен и вывозят в Швецию. Не узнать мне теперь милых сердцу мест, а ведь многие scriptores* почитают, и справедливо, этот замок восьмым чудом света, ибо даже у французского короля дворец хоть и изрядный, а нашему в подметки не годится.
_______________
* Писатели (лат.).
- А что это за башня рядом, с правой стороны?
- Это костел святого Яна. Из замка есть туда внутренний переход. В этом костеле было мне откровение. Раз после вечерни задержался я там и вдруг слышу голос из-под свода: "Заглоба, будет война с сукиным сыном шведским королем, и настанут великие саlamitates"*. Помчался я во весь дух к королю и рассказываю, что слышал, а ксендз примас как огреет меня по шее своим посохом: "Не болтай вздора, ты был пьян!" Теперь вот получили... А другой костел, рядом с тем, это collegium lesuitarum;** третья башня поодаль - это курия, четвертая, справа, - дворец маршала, а вон та зеленая крыша - это Доминиканский костел; всего не перечислишь, хоть целый час молоти языком, как саблей.
_______________
* Несчастья, беды (лат.).
** Школа иезуитов (лат.).
- Другого такого города, пожалуй, и в мире нет! - воскликнул один из солдат.
- Потому-то нам все народы и завидуют.
- А вон то чудесное здание налево от замка?
- За костелом бернардинцев?
- Ну да.
- Это palatium* Радзеёвских, а прежде - Казановских. Он считается девятым чудом света, только пропади он пропадом, из этих-то стен и пошли все беды Речи Посполитой.
_______________
* Дворец (лат.).
- Как это? - раздалось несколько голосов.
- Начал пан подканцлер Радзеёвский с женой ссориться да свариться, а король возьми да заступись за нее. Люди, известное дело, стали об этом толковать, да и сам подканцлер решил, что жена его влюблена в короля, а король в нее: вот он от срама и убежал к шведам, так война и началась. Правда, меня тогда в городе не было, и как это кончилось, я не видел, знаю только по рассказам; но уж мне-то известно, что ее нежные взоры предназначались не королю, а кое-кому другому.