Страница 37 из 49
Того, кто в одиночку не преодолевал на чайке порогов, в низовое товарищество не принимали, однако Ненасытец был исключением, ибо его скалы вода никогда с верхом не покрывала. Разве что про Богуна пели слепцы, будто он и через Ненасытец проплыл, да только никто не верил этому.
Перетаскивание суденышек заняло почти целый день, и солнце уже клонилось к закату, когда наместник снова ступил в лодку. Последующие пороги преодолели без труда, ибо они вполне были залиты водою, а затем путешественники наконец выбрались в "тихие низовые воды".
По пути видел пан Скшетуский на Кичкасовом урочище громадную груду белых камней, которую князь в память своего здесь пребывания велел насыпать и про которую пан Богуслав Маскевич рассказывал в Лубнах. Отсюда до Сечи было уже недалеко, но так как наместник по Чертомлыцкому лабиринту не хотел ночью плыть, решили заночевать на Хортице.
Он надеялся встретить хоть одну живую запорожскую душу и предварительно дать знать о себе, дабы стало известно, что посол, а не другой какой человек едет. Однако Хортица казалась безлюдной, и это несколько удивило наместника, ибо от Гродзицкого было известно, что тут на случай татарской инкурсии всегда находится казацкий отряд. Скшетуский с несколькими солдатами ушел на разведку довольно далеко от берега, но весь остров пересечь не успел, ибо в длину остров был больше мили, а уже опускалась темная и не очень погожая ночь; так что пришлось вернуться к чайкам, которые тем временем люди его повытаскивали на берег, успев еще и разжечь костры от комаров.
Большая часть ночи прошла спокойно. Солдаты и перевозчики спали у костров. Не смыкали глаз только часовые, а с ними и наместник, которого после отплытия из Кудака мучила жестокая бессонница. Вдобавок его еще и сильно лихорадило. Временами чудилось ему, что он слышит шаги, приближающиеся из глубины острова, или какие-то странные голоса, напоминавшие отдаленное козье блеяние. Однако он решил, что ему мерещится.
Вдруг, когда стало светлеть небо, перед ним возникла темная фигура.
Это был один из часовых.
- Пане, идут! - хмуро сказал он.
- Кто такие?
- Надо быть, низовые: человек сорок.
- Хорошо. Это немного. Поднимай людей! Камыша подбросить!
Солдаты мгновенно вскочили. Подкормленные костры взметнули пламя и осветили чайки, а возле них горстку людей наместника. Тут же к своим присоединилась и стража.
Между тем нестройные шаги множества людей слышались уже вполне отчетливо: в некотором отдалении они стихли, зато чей-то угрожающий голос спросил:
- А кто там на берегу?
- А вы кто? - откликнулся вахмистр.
- Отвечай, вражий сын, не то из пищали спрошу!
- Его светлость господин посол от светлейшего князя Иеремии Вишневецкого к кошевому атаману, - громко возгласил вахмистр.
Голоса в невидимой толпе смолкли: как видно, там стали тихо совещаться...
- А выходи-ка сюда! - снова крикнул вахмистр. - Не бойсь. Послов не трогают, но и послы не тронут.
Снова прозвучали шаги, и спустя малое время несколько десятков фигур возникли из темноты. По смуглым лицам, низкорослости и кожухам, вывернутым мехом наружу, наместник сразу понял, что это в основном татары. Казаков было человек десять. В голове Скшетуского молнией промелькнуло, что если татары на Хортице, значит, Хмельницкий уже вернулся из Крыма.
Предводительствовал толпою исполинского роста пожилой запорожец с лицом диким и жестоким. Подойдя к костру, он спросил:
- А который тут посол?
И сразу же стал слышен сильный запах горелки - запорожец был, как видно, пьян.
- Который же тут посол? - повторил он.
- Я посол, - с достоинством ответил пан Скшетуский.
- Ты?
- Брат я тебе разве, тыкать?
- Знай, хам, уважение! - вмешался вахмистр. - Полагается говорить: ясновельможный пан посол!
- Н а п о г и б е л ь ж е в а м, ч е р т о в i с и н и! Щ о б в а м с е р п' я х о в а с м е р т ь! Я с н о в е л ь м о ж н i с и н и! А зачем это вы до атамана?
- Тебя не касается! А жизнь твоя от того зависит, как скоро посол до атамана прибудет.
Тут и другой запорожец вышел из толпы.
- А мы ж тут по воле атамана, - сказал он, - стережем, чтобы никто о д л я х i в не приходил, а кто придет, того, сказано, вязать и доставлять, что мы и сделаем.
- Кто идет добровольно, того вязать не будешь.
- Б у д у, б о т а к и й н а к а з.
- А знаешь ли ты, холоп, что такое особа посла? А знаешь ли, кого я тут представляю?
Тут вмешался пожилой верзила.
- З а в е д е м п о с л а, а л е з а б о р о д у - от так!
Сказавши это, он потянулся к подбородку наместника, но в ту же секунду охнул и, словно пораженный громом, грянулся наземь.
Наместник разрубил ему череп чеканом.
- Коли, коли! - дико завыли голоса в толпе.
Княжеские люди бросились на помощь своему командиру, бахнули самопалы, вопли "коли! коли!" смешались с лязгом железа. Закипела беспорядочная схватка. Затоптанные в суматохе костры погасли, и темнота обступила сражающихся. Вскоре и те и те сошлись столь близко, что не осталось места для замаха, так что ножи, кулаки и зубы пошли в ход вместо сабель.
Внезапно из глубины острова послышались многие крики и голоса: к нападавшим спешило подкрепление.
Еще минута, и оно бы подоспело слишком поздно, поскольку хорошо обученные солдаты одерживали верх.
- К лодкам! - громовым голосом крикнул наместник.
Весь отряд вмиг выполнил приказание. К несчастью, чайки, слишком далеко вытянутые на песок, невозможно было теперь столкнуть в воду.
А неприятель между тем в ярости прорвался к берегу.
- Огонь! - скомандовал Скшетуский.
Залп из мушкетов сразу остановил нападающих, они смешались, скучились и в беспорядке отступили, оставив на песке десятка полтора своих; некоторые из поверженных конвульсивно дергались, точно рыбы, вытянутые из воды и брошенные на берег.
Весельщики в это время с помощью нескольких солдат, уперев в землю весла, выбивались из последних сил, пытаясь столкнуть суденышки на воду. Увы, безрезультатно.
Неприятель начал атаковать издалека. Шлепки пуль по воде смешались со свистом стрел и стонами раненых.