Страница 7 из 7
Общественно-нравственную ценность представляет художественная разработка в романе такого явления, как "рукатовщина". Подполковник Рукатов, формировавшийся, по существу, в тех же условиях, по своему мироотношению полная противоположность Чумакову. По внешним признакам личной и общегосударственный интерес у генерала Чумакова и у подполковника Рукатова будто полностью совпадают. Но если для Чумакова чем теснее связаны эти интересы, тем более его личные качества и достоинства, его талант и знания способны служить общенародному делу государства, то для Рукатова, напротив, чем полнее те или иные мероприятия могут обеспечить ему самоутверждение, тем охотнее такое государственное, общественное дело воспринимается им как свое личное.
Немало досталось автору "Войны" за выведенный им в романе другой социально-исторический тип: отпрыск рода графов Глинских бежал из революционной России, озлобленный на нее, ненавидящий ее за утраченные привилегии; он, став диверсантом, вместе с фашистской армией возвращается в родные места. И вдруг с ним стало происходить нечто ему незнакомое, мучительное. Совесть заговорила, возможность раскаяния? Как распорядится судьба этим, на мой взгляд, далеко не последним и не случайным героем "Войны"?
Да, нет оправданий человеку, поднявшему руку на свой народ, да еще в минуту смертельной опасности. Главное возмездие, высшую кару - путь к самопроклятию Глинского писатель наметил совершенно верно. Помните Тараса Бульбу?
"...Но у последнего подлюки, каков он ни есть... есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело..."
Что ж, все было: и случаи предательства, и готовность "муками искупить подлую жизнь свою"...
Думается, что в замысле своем, в идее образ Владимира Глинского не просто уместен, но и необходим в романе о Великой Отечественной.
Ольга Кожухова сравнила автора "Войны" с пушкинским летописцем Пименом, ибо пишет он "неторопливо, спокойно... и мы можем уловить не только бешеный ход событий, но и развитие аналитической мысли писателя".
Всякое сравнение, как известно, хромает, хотя сравнение автора "Войны" с летописцем действительно уместно: как и во второй книге романа "Люди не ангелы", стилистика "Войны", как правило, конкретна, писатель явно сознательно избегает (и в большинстве случаев это ему удается) каких бы то ни было поэтических приемов. Основные языковые пласты романа - стиль хроники, воспроизводящий и характеризующий языковое лицо той эпохи, стиль ее политической, идеологической, военно-теоретической мысли.
И если уж говорить о Стаднюке-летописце, то, конечно же, нужно вслед за О. Кожуховой подчеркнуть: позиция писателя активно пристрастна.
Писатель создал убедительную картину политического состояния предвоенной Европы. Нужно вообще сказать, что идейно-политические и собственно военные конфликты в развитии писательской художественной мысли нашли в романе более убедительное воплощение и производят более сильное впечатление, нежели конфликты, касающиеся личной жизни его героев; общие судьбы страны, народа выглядят выпуклее, объемнее, нежели судьбы отдельных персонажей, - случай редкий в литературной практике, что ни в коей мере не ставит под сомнение общую художественную значимость романа "Война". По своей художественной природе это прежде всего роман военно-политический. Это новый и значительный шаг в художественном освоении советской художественной мыслью проблемы Великой Отечественной, проблемы народа в войне, проблемы народного военачальника.
И все же прав Иван Стаднюк в своем убеждении, что главная книга о войне не позади, не среди последних достижений "военной прозы" и не в его собственном романе, тоже отнюдь не закрывающем тему, но, напротив, как раз открывающем новые возможности на путях эпического познания гражданских событий XX века.
И дело тут вовсе не в уровне таланта художников недавнего прошлого, настоящего или ближайшего будущего. Убежден, что "главный" роман о войне был до сих пор невозможен, да и сегодня еще появление такового весьма проблематично уже потому, что многие даже из известных ранее фактов (хотя немало стало известно буквально в последнее время), фактов весьма существенных для идейного и философского осознания глубинных причин трагедии второй мировой войны в целом и Великой Отечественной в частности (в том числе и не в последнюю очередь трагедии и самого немецкого народа), раскрывают такие свои аспекты, которые не могли быть поняты вполне во всем их объеме ни в предвоенные годы, ни в годы самой войны, ни в последующее время. Факт, даже хорошо известный, раскрывает себя вполне лишь в развитии, в своей тенденции, в итогах будущих событий, которые, в свою очередь, помогают более верно уразуметь и его истоки.
Вторая мировая война - явление такого порядка, которое можно осмысливать лишь в контексте всей мировой истории человечества, по меньшей мере ее последних двух тысячелетий. Тема Великой Отечественной художественно-философски неисчерпаема, она, безусловно, будет привлекать к себе все новые литературные силы.
Потому-то не могла она быть исчерпана и в эпохальном романе Ивана Стаднюка.
Думается, однако, что природа писательского таланта Ивана Фотиевича Стаднюка такова, что ему по плечу художественное решение в будущих книгах и более глобальных задач, нежели те, которые он ставил перед собой как гражданин и патриот более десяти лет назад, начиная работу над романом "Война". Жизнь идет вперед, выдвигая все более новые общественные задачи и перед писателями. Обращаясь к прошлому, писатель думает о сегодняшнем и в еще большей степени о будущем. Тема, избравшая и призвавшая к служению себе Ивана Стаднюка, - тема актуальнейшая, имеющая духовно-нравственное, общественно-историческое продолжение в современной и будущей судьбе нашей Родины, нашего народа.
Ю. СЕЛЕЗНЕВ