Страница 17 из 18
В беспамятном сознании моем.
Да, это буду я! Тот и не тот.
В обличье пахотника или принца
Не важно. Важно, что бессмертный принцип
Опять меня в стихийщину сведет:
Сквозь новый ген
спустя мильон столетий,
А может быть, и через год
Я снова появлюсь на этом свете.
___________
1 Теория Норберта Винера.
2
Я твердо утверждаю, как закон,
Что в нуль не превратится электрон,
Поскольку вся материя превечна.
И то, что, выйдя из глухих пучин,
В слепой природе стало человечно.
Опять возникнет в силу тех причин,
Что вызвали дыхание мое,
Как ваше, как седьмых, десятых, сотых.
Мы вновь сквозь вековое забытье
Взойдем в телесности, а не в рапсодьях.
Пока ие будет решена проблема.
Как из "оно" произрастает "я",
Покуда здесь сознанье наше немо
Моя догадка не галиматья.
Поверьте ж в эту сказочку. Не бойтесь.
(Рой электронов все ж не кутерьма.)
А поначалу в корне всех гипотез
Лежит веселая игра ума.
1964
ХУДОЖНИЦА
Тане С.
Твой вкус, вероятно, излишне тонок:
Попроще хотят. Поярче хотят.
И ты работаешь, гадкий утенок,
Среди вполне уютных утят.
Ты вся в изысках туманных теорий,
Лишь тот для тебя учитель, кто нов.
Как ищут в породе уран или торий,
В душе твоей поиск редчайших тонов.
Поиск редчайшего... Что ж, хорошо.
Простят раритетам и фальшь и кривинку.
А я через это, дочка, прошел.
Ищу я в искусстве живую кровинку...
Но есть в тебе все-таки "!искра божья",
Она не позволит искать наобум:
Величие
эпохальных дум
Всплывает в черты твоего бездорожья.
И вот, горюя или грозя.
Видавшие подвиг и ужас смерти,
Совсем человеческие глаза
Глядят на твоем мольбертее.
Теории остаются с тобой
(Тебя, дорогая, не переспоришь),
Но мир в ателье вступает толпой:
Натурщики - физик, шахтерка, сторож.
Те, что с виду обычны вполне,
Те, что на фото живут без эффекта,
Вспыхивают на твоем полотне
Призраком века.
И, глядя на пальцы твои любимые,
В силу твою поверя,
Угадываю
уже лебединые
Перья.
1964
О ТРУДЕ
Во многом разочаровался
И сердцем очерствел при этом.
Быт не плывет в кадансах вальса,
Не устилает путь паркетом.
За все приходится бороться,
О каждый камень спотыкаться.
О, жизнь прожить совсем не просто
Она колюча и клыкаста.
Но никогда не разуверюсь
В таком событии, как Труд.
Он требователен и крут
И в моде видит только ересь,
Но он и друг в любой напасти,
Спасенье в горестной судьбе.
В конце концов он просто - счастье
Сам по себе.
1964
ОКЕАНСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ
Пепел сигары похож на кожу слона:
Серо-седой, слоистый, морщинистый, мощный.
За ним открывается знойная чья-то страна,
Достичь которую просто так - невозможно.
Но аромат словно запах женских волос,
Так пахнут на солнце морские сушеные стебли
Под жарким жужжаньем хищных, как тигры, ос...
И все это, все это - в толстом сигарном пепле.
1965
У МОЛОДОСТИ
СОБСТВЕННАЯ МУДРОСТЬ
Не говорите мне о том, что старость
Мудра. Не верю в бороды богов..
К чему мне ум церковных старост,
Рачительных и грузных бирюков?
Их беспощадно-бдительная хмурость
В кулак зажмет сердца до покрова.
У молодости собственная мудрость
Любовь, которая всегда права.
1965
RESURGAM!1
[Воскресну! (лат.)]
Если не грешить против
разума, вообще ни к чему
не придешь.
Эйнштейн
Я был в Париже, Лондоне, и Вене,
В Берлине, и Стамбуле, и Брно,
И всюду мне являлось откровенье,
Где человечество погребено.
Нет, никогда не примирюсь я с этим,
Не верю. Не хочу я, наконец!
Мы все навек одарены бессмертьем,
Могилы - не конец.
Я вижу на губах у вас сарказм...
Пожалуй, вы безумца иа засов?
Разумны вы. А что такое разум?
Всего лишь опыт дедов и отцов.
Но в грядущем осознают внуки,
Не разгадать подзорною трубой.
Не суйте ж мне, о евнухи науки,
Задачи арифметики тупой.
Вам не загнать пророчество поэта
В клетушку ваших душных аксиом.
Все, что сегодня разумом воспето,
Придется завтра обрекать на слом.
Я ездил к немцам, англичанам, туркам
Повсюду смерть. Ее не сокрушить.
Но выше смерти властный крик: "Resurgam!"
Мертвец, ты прав: мы снова будем жить!
1966
АНКЕТ4 МОЕЙ ДУШИ
(Лирическая поэма)
Я мог бы дать моей стране
Больше того, что дал,
Если бы гору не резать мне,
Как Тереку Дарьял.
Но Терек грыз, от пены пег,
Столетьями каждый уступ,
А много ль успеет за краткий век
Мой человечий зуб?
1
Мое поколение при царе
Пришло уже к той заветной поре,
Когда слова "рабочий класс"
Как откровение души,
Когда машинально
карандаши
Рисуют уже не девичий глаз,
Где зеркальце да точка в нем,
А виселицу с вороньем,
А тюрем черные кресты,
Где побываешь ты.
(Моих героев путь
строг:
сперва гимназия,
вослед
за нею университет
и, наконец, острог.)
Но эта будущность твоя
Прекрасной кажется тебе.
Пускав не пеньем соловья
Она пройдет в твоей судьбе,
А хриплым клекотом орла,
Взъерошившим свои крыла
В железной клетке.
(Гордый лик
В плену особенно велик.)
Я это чувство понимал,
Хоть был тогда обидно мал,
Я очень гордо крылья нес,
Хоть был еще чуть-чуть курнос;
Но где же девушка моя,
Ее хотя бы силуэт?
Где та заветная скамья,
К которой вел бы нежный след?
Ведь каждому из нас дана
На веки вечные одна.
Я так мечтал
ее бровям
Преподнести
свое крыло.
Но мне, должно быть, как и вам,
Сначала долго не везло;
Я, как и многие из вас,
Гадал: она иль не она?
И вдруг - она...
Она одна!
Орлом бровей осенена,
И Революцией звалась.
2
Мальчишкой в восемнадцать лет
Я защищал ее,
Горошек иволгиных флейт
Переменив на воронье.
И, с боем окунаясь в Крым,
Гранатой солнце ослепя,
Я кровью, выдыхавшей дым,
ЕЙ ПОСВЯТИЛ себя.
И был я счастлив до того,
Что комиссара своего
Вопросами
вгонял