Зэк

– Мне все равно, – ответил Иван.

– А может, групповушку затеем? – спросил Волк.

– Нет, брат. Это не мое.

– Ну, как знаешь. – Волк закурил и сказал уже другим, серьезным тоном: – Будешь со мной работать, Пивовар?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Иван небрежно.

– То и имею. Нас большие дела ждут, Ваня. Очень большие. И мне нужно, чтобы рядом со мной был надежный человек. Такой, как ты, Пивовар.

– А что делать-то нужно? – Иван плеснул себе бурбону.

– Ничего особенного – сопровождать меня.

– Телохранителем, что ли?

– Называй как хочешь. Но мне позарез нужен надежный человек. Много работы предстоит, много поездок.

– Надо подумать, – сказал Таранов.

– А что тут думать, Ваня? Ты же без работы теперь. Ты без бабок, ты в бегах. А я предлагаю тебе работу, пять штук в месяц, документы надежные… ну и все такое.

– Надо подумать, – повторил Иван. Волк скривил тонкие губы, поднялся из кресла и пошел к дому. На пороге обернулся, бросил:

– Долго не думай. Сегодня вечером Козырь приедет. Со мной поговорить да и с тобой познакомиться.

Волк ушел, а Иван остался сидеть. Он выглядел абсолютно спокойным. Только что он получил предложение, ради которого, собственно, совершил убийство, отсидел четыре месяца во Владимирском централе и бежал из него, рискуя жизнью… а теперь живет на бандитской даче, на нелегальном положении.

Таранов прикрыл глаза, вспоминая ночь побега.

…Он спрыгнул с четырехметровой высоты на мерзлую землю. Удар был жесткий, но профессиональный диверсант, прошедший парашютно-десантную подготовку, совершивший сотни прыжков, упал удачно. А Волк сломал ногу, но в горячке этого даже не понял.

Потом был бег по кладбищу – в темноте. Между могилами и островками нерастаявшего снега. Потом – салон автомобиля и стремительная езда по пустым ночным улицам. Иван помнил это плохо – слишком много сил и нервов съели последние полчаса. Страшно болела рука. Он сидел, откинувшись на упругую спинку сиденья, смотрел в окно. За тонированным стеклом была Свобода!… Впрочем, в тот момент он не испытывал никакого ликования. Была только безмерная усталость. Потом их «перегрузили» в грузовой отсек «ГАЗели». Тогда-то и выяснилось, что у Волка сломана нога. Его «грузили» в буквальном смысле слова. Таранов перетащился в железную коробку сам. Два мужика сноровисто заставили отсек коробками, и «ГАЗель» поехала, зазвенели бутылки в коробках.

– Выпьем, Иван? – спросил Волк.

– Чего? – не понял Таранов. Волк ткнул рукой в синекрасную этикетку на боку коробки: «ОАО „ВладАлко“ Владимирский ликероводочный завод».

…Они лежали на грязных ватниках и пили водку из горлышка. Потом Волк сунул руку в карман за сигаретами, но вытащил оттуда… «гранату». Они смотрели на эту «гранату» и хохотали как сумасшедшие… пришел отходняк от пережитого.

Потом «ГАЗель» остановилась… снаружи доносились чьи-то голоса. Те же два сноровистых мужика разгрузили ящики. В проеме Иван увидел большой кирпичный загородный дом среди деревьев. Он вылез сам и помог Волку.

К вечеру Танцор привез на виллу врача. Эскулап осмотрел Волка и Таранова, сказал, что надо бы сделать рентген…

– Исключено, доктор, – отрезал Танцор. – Лечить будете здесь.

Волку врач наложил гипс, Таранову обработал и зашил раны. Рука у Ивана болела очень сильно.

Доктор прожил на вилле два дня. Потом его увезли, но зато привезли двух проституток. Лора была миниатюрной блондинкой, Катрин – пышной брюнеткой.

Волк сразу вцепился в Катрин, Ивану, соответственно, досталась Лора… потом они неоднократно менялись партнершами, но в тот вечер Таранову досталась Лора. В первый раз он кончил очень быстро – сказалось четырехмесячное воздержание. Он испытал невероятное возбуждение от одного вида женского тела, от восхитительного запаха…

– О, как все запущено, – сказала Лора. – Будем лечиться.

И Таранов начал «лечиться». Лора была искушенной, покорной и страстной… отдавая себе отчет, что она всего лишь проститутка, Таранов испытывал к ней чувство благодарности. Возможно даже – своеобразной нежности.

…После третьей за вечер «лечебной процедуры», которую Лора исполнила губами, Таранов сказал:

– Ну хватит… хватит на сегодня. Давай просто посидим и выпьем. Принеси из бара чего-нибудь.

– Как скажешь… – согласилась она. Поднялась с колен и пошла к бару. Она была в чулках и туфлях и выглядела сзади весьма соблазнительно. Таранов расслабленно усмехнулся.

Потом они сидели и пили.

– Давно без бабы? – спросила Лора.

– Есть такое дело, – кивнул Иван. – В больнице я долго лежал.

– А что там – медсестер нет? – весело спросила она.

– Таких, как ты, – нет, детка.

– А ты женатый?

– Ага.

– Как жену-то зовут? Красивая она? – снова спросила она. Расслабленный алкоголем и сексом, Таранов уже собрался ответить, но что-то щелкнуло в нем, и включился сигнал: «Внимание! Внимание, тревога!» Он улыбнулся и сказал:

– Холостяк я, детка.

На другой день поменялись партнершами. Катрин после секса и выпивки задавала Ивану те же вопросы, что и Лора. Только делала это более прямолинейно… стало очевидно, что женщины появились на вилле не просто так, не потому, что этого захотел Волк, а по воле Танцора. Таранов обругал себя: дурак! Обыкновенный старый дурак! Чуть не рассопливился, чуть не открылся… и кому? – проститутке.

Иван жестко ограничил себя в выпивке и – частично – в сексе. А Волк оттягивался вовсю. Обыкновенный секс быстро приелся, и Волк стал придумывать что-нибудь остренькое: секс с обеими женщинами сразу или лесби-шоу… Тогда на свет божий извлекались вибраторы, фаллоимитаторы и прочие аксессуары из секс-шопа. Развалившись в кресле с бокалом в руке, Волк командовал женщинами. Вид лесбийских орально-анальных игр изрядно его возбуждал… Он похохатывал, делал скабрезные комментарии происходящему и руководил «процессом»:

– А теперь ты, Лорка, вылижи у нее… А ты чего мычишь, телка? В очко Лорке вставляй, пусть подергается…

У Ивана эти «игры» вызывали чувство брезгливости. Волк этого не понимал. Как не понимал и того, почему Иван отказывается от групповухи. На третий день женщин увезли, и Ивану стало легче.

Итак, предложение сотрудничать прозвучало. Оно не было неожиданным, но когда все-таки прозвучало, Таранов задумался… То, к чему он шел пять месяцев, было рядом. Руку протяни – и вот оно. Но теперь ему уже не хотелось протягивать руку. Для него открылось, что он не доверяет своим «шефам» – Лидеру и Председателю. Теперь, после свершившегося побега, он понял, что его бросили как щенка в воду: выплывет – хорошо, не выплывет – не судьба… Его, Таранова, использовали как инструмент. Отдавая себе отчет, что инструмент может сломаться… или может быть совсем утрачен. Отдавая себе отчет, что вероятность «поломки» или утраты инструмента весьма высока. Это их не остановило.

Разумеется, Таранов не был столь наивен, чтобы считать и Председателя и Лидера этакими рыцарями. Разумеется, давая согласие на «командировку», он отдавал себе отчет, на какое сложное и опасное задание согласился. Но теперь… теперь он остро осознал, что доверия к ним нет и быть уже не может. Ему вспомнились слова Ирины: беги отсюда, Олег! И голос из компьютера в тире: сдавайся! Ты окружен!

Иван сидел на крылечке, пил бурбон… солнце светило ласково. Иван думал о перспективах.

Владимир Дмитриевич Сорока, он же вор в законе Козырь, тоже думал о перспективах. А они были неочевидны. Прошло уже почти полгода с тех пор, как из-за глупости Волка оборвались связи с таджиками. Восстановить их не удавалось. На освобождение и подогрев Волка были затрачены огромные деньги, масса времени и усилий… Волк на воле. Но удастся ли восстановить доверие таджиков?

Если удастся – деньги потекут рекой. Волку Ниез гарантировал, что они могут поставить неограниченное количество порошка. Самого чистого – «три семерки». Оптовая цена килограмма героина в Таджикистане колеблется от пятисот до шестисот долларов. В России – от шести до пятнадцати тысяч, в зависимости от региона. В Москве и того дороже. На московском рынке свободного места, разумеется, нет… но если постараться, то ведь можно расчистить. Через адвоката Семенцова Козырь уже начал наводить контакты в МВД, Госдуме, правительстве Москвы. Если подмазывать ментов и чиновников, то можно теснить конкурентов ментовскими же руками. Тихо и бескровно.