Пленница

Но ключ у охранника с собой. И вообще, он оказывается таким милашкой, что не заставляет ждать себя даже и десять минут. Парнишка в мешковатом сером костюмчике и с двумя вместительными пакетами, набитыми под завязку бутылками и нехитрой закуской. Парнишка, который четыре часа назад выглядел таким трогательно застенчивым и неуклюжим, когда косивший под основательно втертого чела Олег барал ему мозги своей распальцовкой. Парнишка, которому осталось жить считанные минуты…

— Идет. Это он, — хладнокровно докладываю я, наблюдая в дежурке, уже полностью проветренной после газовой атаки, за тем, как на экране одного из мониторов появляется изображение охранника Глеба, спешащего вдоль высокой красной ограды прямо на камеру внешнего наблюдения. Вот он останавливается напротив калитки, опускает оба пакета на тротуар и запускает правую руку в брючный карман. Я не сомневаюсь в том, что за выдрой, поэтому уверенно сообщаю стоящему рядом со мной и наблюдающему ту же картинку Олегу: — У этого парня есть с собой ключ. Он не будет звонить.

— Я вижу. — Олег протягивает руку, и Дина-Ди — так, словно все это было раньше отрепетировано не раз — вкладывает в нее маленький никелированный «Сикемп». — Проводи, Дина. Запрешь за мной дверь, там есть засов. Когда все закончу, впустишь меня обратно, — отдает распоряжения Олег уже на ходу, выходя из дежурки. Дина-Ди с удивительным послушанием спешит следом за ним.

Я же тем временем наблюдаю за тем, как охранник, наконец выудив из кармана связку ключей, долго ковыряется с замком. Но вот калитка распахнута. Глеб на какое-то время отвлекается от нее, чтобы забрать оставленные посреди тротуара пакеты.

Одновременно другой монитор показывает, как на крыльцо особняка выскальзывает Олег. На доли секунды из-за приоткрытой входной двери высовывает мурлетку Диана. Но вот дверь плотно закрыта. Олег достигает одной из четырех довольно массивных колонн, которые в этом аляповатом «шедевре архитектуры» играют скорее бутафорскую роль, чем несут на себе какую-нибудь строительную нагрузку. Впрочем, кое-какая практическая польза от них все-таки есть — любая из этих приземистых толстушек легко может укрыть за собой человека. К примеру, Олега.

Глеб уже вошел на территорию участка и затворил за собой калитку. Секунд десять ему потребуется, чтобы достигнуть крыльца. Именно столько парню отмерила жизнь.

Абсолютно неслышно ко мне подходит Диана, и я вздрагиваю, когда она кладет ладошку мне на плечо.

— Это я, — негромко произносит она. — Не пузырись, размагниться. Подумай о том, что все уже позади. Считай, мы на воле.

«Ох, не знаю, не знаю, сестренка, — многозначительно молчу я. — Нам еще предстоит посмотреть, а будет ли эта воля лучше той зоны, с которой мы нынче крутим ланцы», — и опять вздрагиваю, на этот раз от пронзительного звонка, словно острым булатом вспоровшего тишину в комнатушке. Это, обнаружив, что дверь в дом закрыта и никто с распростертыми объятиями не встречает его на пороге, Глеб пытается пробиться на место несения службы.

На мониторе отлично видно, как охранник, снова поставив оба пакета к ногам, давит на кнопку звонка. Ничего не замечает вокруг. Ничего не опасается, да и чего ему опасаться здесь — на надежно отгороженной от внешнего мира территории, куда безнаказанно не просочится и мышь. Между тем в двух метрах у него за спиной уже стоит его Смерть и хладнокровно наводит ему в затылок маленький блестящий «Сикемп»!

Пальцы Дианы крепко сжимают мое плечо.

«Ага, оказывается, и ты имеешь нервы, железная Ди», — отмечаю я, когда вольта в руке Олега два раза вздрагивает, и Глеб, словно получив неожиданный подзатыльник, тыкается лицом в дверь, ладонь его правой руки соскальзывает с кнопки звонка, и охранник сначала встает на колени, а потом медленно заваливается на бок.

— Кран-ты! — с торжеством в голосе отчеканивает Диана. — Всё, пошла отпирать дверь Олегу.

А я в который раз за сегодня обвожу взглядом дежурку:

Один… два… три… четыре…

Четыре трупа охранников здесь. Еще один — тот самый Леха, который с моего молчаливого одобрения неосторожно сунулся в дом в поисках выпивки и успел пройти по этому дому лишь несколько шагов, прежде чем короткая автоматная очередь распылила по прихожей его немногочисленные мозги. На улице в центре беседки — мертвый Колян, обладавший силой Поддубного и больной головой. На третьем этаже поперек коридора — еще два мертвяка из секьюрити. А в бане — вернее, в парилке — пятеро: Касторка, Гизель, Юрик, Дима и Генерал. И последний — охранничек Глеб так и не дотащивший до приятелей продукты и выпивку, за которыми его отправили в ночной магазинчик.

Четырнадцать мертвяков за четыре часа.

«Впечатляюще! — ошалело покачиваю я головой. — На славу удалась нам с принцессой Дианой сегодняшняя прогулка! Чисто по-русски „гулять так гулять, стрелять так стрелять!“…

— Как настроение, Герда? — выводит меня из раздумий беззаботный голос Олега. Он подходит ко мне и по-простецки прижимается сзади, правая ладонь, которая еще минуту назад сжимала волыну, несущую смерть, ложится мне на грудь, это вызывает у меня легкое возбуждение. — Ф-у-у!!! Ну и затрахался же я за сегодня с вами, девчонки!

— Еще и не трахал, — доносится до меня насмешливый голос Дианы. — Впрочем, если желаешь снять напряжение, только скажи.

— Да я бы с большим удовольствием! — смеется Олег. — Но только нет времени.

— Так мы по-быстрому.

— По-быстрому тоже нет времени, — уже совершенно серьезно произносит Олег и, к моему великому разочарованию, выпускает меня из объятий. — Мы в цейтноте, красавицы. Так, — распоряжается он, — Дина-Ди, останешься здесь. Поглядывай в мониторы. Пес его знает, случится какой маракеш на последних минутах. Будет обидно. Лариса — со мной. Мы аллюром, за десять минут. Потом отправитесь на свободу. — Он кивает мне, чтобы следовала за ним, и устремляется к лестнице.

На втором этаже по длинному узкому коридору Олег уверенно направляется к одной из дверей, достает связку ключей, которую еще в предбаннике нашел в одежде Юрия Ивановича, безошибочно выделяет на связке нужную выдру. Но прежде чем прикоснуться к замку, он надевает перчатки, настолько тоненькие, что, если сжать их в комок, этот комок окажется не больше грецкого ореха.