Мэр в законе

Схватив ребенка на руки, Таганцев, шатаясь, забрался на подоконник и, не раздумывая, прыгнул вниз.

Он ничего не чувствовал. И не помнил впоследствии, как спасатели понесли его и оставшуюся в живых девочку к каретам скорой помощи, как привезли их в больницу. Обоих разместили прямо в рабочем кабинете главврача. Других свободных помещений не оказалось.

Сколько Андрей пробыл в больнице, он точно не знал. Но, когда открыл глаза, увидел перед собой Настю.

- Живой… - с трудом выдохнула женщина.

Таганцев попытался изобразить что-то вроде улыбки на обожженном лице, но малейшие движения, даже мимические, доставляли ему нестерпимую боль.

- Я где? - спросил, еле шевеля губами. На глазах его выступили слезы.

- Все в порядке, Андрюша, - ласково произнесла жена. - Ты только не разговаривай. Тебе нельзя.

- Я не умер?

- Ты жив. Жив, родной мой, - она протянула руку, чтобы погладить его по голове, но тут же одернула ее обратно.

Прикоснуться к Таганцеву после нескольких хирургических операций было невозможно. Ему сделали пересадку кожи, и врач заверил, что все будет хорошо. Но швы пока еще не срослись.

- Тебя оперировал профессор Сидельников из Москвы, - сообщила Настя. - Его специально вызвали.

- Кто… вызвал? - простонал Андрей.

- Погодин.

Фамилия Сидельников была известна не только Таганцеву, но, наверное, всей стране. Военный хирург, он шесть лет спасал жизни наших солдат в Афганистане, в кабульском госпитале. А теперь возглавлял кафедру термических поражений в Центральном военном госпитале имени Бурденко.

Даже немецкие и американские врачи регулярно приезжали к нему на практику и справедливо считали Владимира Олеговича одним из лучших специалистов мира в области ожоговой хирургии.

Выходит, если бы не Сидельников, то Андрей мог бы запросто отправиться на тот свет. Значит, повезло. Повезло с другом, каким оказался Погодин. Ведь это он поставил всех, как говорится, на уши, оторвал профессора от важных дел и уговорил прилететь в Иртинск, чтобы прооперировать Таганцева.

- Погодину нужно при жизни памятник ставить, - сказала Настя.

- Знаю, - ответил Андрей. И поморщился. Каждый звук давался ему с неимоверным трудом. - Где девочка?

- Ей повезло больше. Она почти не пострадала. Ты закрывал ее от огня. Ее уже выписали из больницы. Она со своей мамой.

- Что в городе?

- Витя Погодин все держит под контролем. Ему Аниканов помогает здорово. Ты не волнуйся. Тебе сейчас главное - поправиться.

- Я поправлюсь.

Из больницы Андрей вышел только через три месяца. И искренне удивился тому, как его встречали в городе.

Народ высыпал на улицы. Люди стояли вдоль дороги, как в давние брежневские времена, и приветственно махали ему.

Те же самые рабочие металлургического комбината, что устраивали возле здания администрации митинг против Таганцева, вновь вышли на улицы города с плакатами и транспарантами. Вот только надписи были другие: "Таганцев - наш мэр!", "Возродим любимый город!".

- С ума сойти! - восклицал Андрей, глядя на все это через окно автомобиля. - Это что, культ личности?

- Нет, Андрюша, - отвечала жена, которая не оставляла Таганцева во время долгой болезни ни на минуту. - Это, если хочешь знать, всенародная любовь, благодарность за спасенного на пожаре ребенка.

- Да так же нельзя! - Андрей даже покраснел. - Это же нескромно.

- Что прикажешь? - улыбнулась в ответ супруга. - Вызвать милицию и разогнать ликующих горожан? Не поймут вас, господин мэр! - И громко рассмеялась.

После выписки из больницы Андрей провел дома всего один день. На следующее же утро был в мэрии. Здесь его ждал Погодин.

- Ну, здравствуй, герой, - Виктор от души обнял друга. - Жив, здоров, цел и невредим, как вижу?

- Плохо видишь. Весь штопанный-перештопанный, живого места на коже нет.

- Ничего, ничего! Главное - руки-ноги в порядке.

- Да? А я думал, что голова важнее.

Оба рассмеялись. А посмеявшись, перешли к серьезным делам.

Приглашенный в кабинет Аниканов коротко доложил о текущих проблемах.

- Погорельцев, Андрей Аркадьевич, переселили из палаток в жилые вагончики бамовского типа, предоставленные Управлением Железнодорожных войск. Все-таки, осень. А вагончики хоть обогреваются нормально. И свет там есть, и вода. Нам важно, чтобы люди эту зиму пережили как-то.

- А после?

- Сейчас поедем, посмотрим, как идет строительство, - сказал Погодин. - Пока ты в больнице отлеживался, мы тут с Богданом Силаевичем стройку века начали. Заложили фундаменты сразу трех стоквартирных домов. Кроме того, на окраине начали строить коттеджи для многодетных семей.

- Постой, а средства откуда? - спросил Таганцев, зная, что под капитальное строительство на ближайшие пять лет не было выделено ни копейки.

- Кое-что мне пришлось из краевого бюджета выделить. Но в основном федеральный центр помог. Москве скажи спасибо.

- Ну, как, прав я оказался? - полковник Харитонов хитро прищурился, глядя на Степанова. - Как оцените положение дел у Таганцева?

- Авторитет его, Всеволод Михайлович, поднялся до небес, - ответил Евгений Викторович. И спасение ребенка во время пожара свою роль сыграло, и тот факт, что восстановительные работы в Иртинске проходят быстро и качественно. Всего через несколько месяцев все нуждающиеся будут обеспечены благоустроенным жильем.

- Посмотрел бы я, как бы он это жилье строил, если бы мы не помогли. А, как считаешь, Захар Матвеевич?

- Вы абсолютно правы, товарищ полковник, - отозвался Рыбин, который так же находился в кабинете Харитонова. За последние десять-пятнадцать лет не припомню, чтобы Москва так помогала регионам, как помогли в этот раз Иртинску.

- Да не Иртинску мы помогли, а непосредственно Таганцеву! - высказался Харитонов. - Для нас Андрей Аркадьевич является ключевой фигурой. На него ставку делаем. А что там с Погодиным, как губернатор края себя чувствует?

- Тоже неплохо, - произнес Степанов. - Погодин - управленец опытный. Дело свое знает, связями в Кремле, опять же, не обделен. Всю ситуацию в крае под жестким контролем держит. Пока Таганцев в больнице с ожогами отлеживался, Виктор Ефремович умудрялся и свои дела успевать делать, и за участком Таганцева присматривать. Все у него спланировано, все по полочкам разложено. Он на ногах крепко стоит.

- А чего это ты здесь раскудахтался, Евгений Викторович? - недовольно спросил Харитонов. - Ты что, в холуях у этого Погодина ходишь, чтоб его взахлеб расхваливать?

- Да нет, товарищ полковник, - смутился Степанов.

- Так да или нет?! - Харитонов даже повысил голос. - Ты определись, братец, какому царю служишь - вот тебе мой совет.

- Я же ничего не сказал такого… - Степанов был обескуражен.

- А ничего и не надо говорить! - оборвал его Харитонов. - Докладывай по существу заданного вопроса, а сопли здесь размазывать не нужно. Захар! - полковник повернулся к Рыбину. - Собирайся в командировку. Полетишь в гости к "доченьке". Навестишь "родного" человечка. Ты в этом Иртинске был когда-нибудь?

- Не приходилось, товарищ полковник.

- Вот! Тем более! Глубинку тоже изучать полезно, дорогой ты мой. А то, панимашь, привыкли тут по московским паркетам шаркать!

Любимое словечко Президента России Бориса Николаевича Ельцина - "панимашь" - аппаратчики все чаще вставляли в свой лексикон. Причем, произносили его неизменно в ельцинской скрипуче-сдавленной манере, ехидно, даже насмехаясь. Не добрый это знак. Особенно если учесть, что очередной срок президентского правления почти истек.

Подполковник госбезопасности Степанов покинул кабинет Харитонова в смешанных чувствах. Опытный оперативник и проницательный от природы человек, он никак не мог понять, что так вывело шефа из себя. Губернатор края Погодин на самом деле с обязанностями своими справлялся на все пять баллов. Почему этот факт стал для полковника Харитонова отрицательным раздражителем?

Но стоило Степанову войти в свой кабинет, как его тут же вызвал к себе начальник Управления генерал Скобарев. Этот вызов ответил на многие вопросы подполковника.