Без Веры

Ведь разведал же кум каким-то образом то, что я сделал пластическую операцию? Ведь был почему-то уверен в том, что я все еще гашусь в Петербурге, а не свалил в другой город? И что я отправлюсь на профилактическое обследование или лечение именно в «Эскулап», а не куда-то еще?

«Все-таки это везение, – пришел к заключению я. – Или обостренная интуиция мусора. Что ж, поздравляю вас, Анатолий Андреевич, с победой. В этом раунде нашего затянувшегося поединка вы оказались сильнее. Вот только финальный гонг еще не ударил».

Синий «вольво» тронулся с места и вскоре скрылся из виду, увозя неизвестно куда мою Ольгу… Мою бывшую Ольгу. Продажную мусорскую гадину, которую братва придавит в ближайшее время. Как только у меня будет такая возможность, я сразу отправлю маляву Стилету, где подробно изложу все, что со мной произошло, и где закажу Олю Стрелкову, ментовскую суку. При этом, попрошу мочить ее не спеша, чтобы она успела все осознать и сполна раскаяться в том, что по-подлому сдала мусорам человека, который ей полностью доверял. Который ее так любил!

Анатолий Андреевич подошел к «Волге» и – как же ему не терпелось! – не успев сесть в машину, уперся рожей в лобовое стекло, пытаясь разглядеть меня на заднем сидении. Разглядел, мерзавец. Скуластая харя расплылась в широченной довольной улыбке. Я нашел в себе силы улыбнуться в ответ. Надо уметь достойно проигрывать.

– Ну, здравствуй, Константин Александрович. – Налюбовавшись на меня через лобовое стекло, кум забрался в «Волгу» и, устроившись на переднем сидении, обернулся ко мне. – Ишь ты, как изменился! Что с человеком делает время! Что с ним может сделать хороший хирург-косметолог! Случайно бы встретил на улице, так не узнал бы…

– Не юродствуй, Анатолий Андреевич, – перебил я его. – Расскажи лучше, что будет дальше. Куда мы сейчас едем? Где будем встречать Новый год? – Несмотря на обилие неприятных сюрпризов, свалившихся на меня за последний час, я не утратил самообладания. И полностью отдавал себе отчет в том, что сейчас изображать из себя целку, жертву чудовищного недоразумения, бесполезняк. Если бы я начал вопить о том, что никакой я не Разин, а Денис Сельцов, то выглядел бы просто-напросто глупо. А кум расколол бы меня без проблем. Уж это-то он умеет. Поэтому я решил играть с ним в открытую. А там что будет, то будет.

– Новый год, говоришь? – едко ухмыльнулся Анатолий Андреевич. – Тебе предстоит встречать его в Пятигорске. В ИВС. В отдельных апартаментах. А вот я… – Он картинно вздохнул. – Я предпочел бы делать это в Ижме с семьей – с Кристиной и Анжеликой. Живут они, бедные, одни, без меня, уже два месяца, пока я гоняюсь за тобой, ненаглядным, по всему Петербургу. Но, похоже, все позади. И слава Богу. Надоело. – Кум отвернулся от меня, дисциплинированно пристегнулся ремнем безопасности, бросил водиле: – Поехали. – И негромко произнес, словно разговаривая сам с собой: – Эх, и насрал же ты мне, Константин.

– Как? – наивно поинтересовался я.

– Ты еще спрашиваешь! – В голосе кума прозвучало неприкрытое раздражение. – Еще бы немного, и меня из-за всего, что ты учинил, поперли б на пенсию. Сколько нервов и денег мне стоило отделаться лишь строгим выговором, говорить не буду. Но поверь, что много. Очень много! А как тебе, Разин, моя сестра, которой после твоего нападения до сих пор снятся кошмары?! Как по-прежнему обожающая тебя дура Кристина, которая снова пыталась покончить с собой, и сейчас все время проводит в слезах и идиотских мечтах, что когда-нибудь встретит тебя? Кому, как не тебе, понять мое стремление все же надрать тебе задницу. Ведь сам же больше четырех лет жил только мечтами отомстить тем, кто тебя засадил. Так отомстил же. Вот и я…

«Дерьмо! И как же много моих личных тайн, оказывается, ты знаешь! – поразился я. – Вот уж никогда не подумал бы».

Анатолий Андреевич ненадолго замолчал, выковырнул из пачки сигарету и, закурив, продолжил вещать мне о том, какой я мерзавец и как меня, такого скользкого и неуловимого, все же поймали.

– Пришлось брать отпуск и ехать в Питер. Я знал, что ты там – уж больно ты наследил, гоняя свою бывшую женушку и брательника. И кое-кого еще. В общем, приехал я в Петербург. А там у меня море друзей – вместе учились, вместе когда-то работали. А у этих друзей везде есть свои люди – хоть в блатном мире, хоть среди самых дешевых бандитов.

– В семье не без урода, – подал я голос.

– Да, – согласился кум. – Одним словом, ты был обречен. Рано или поздно, не с первой попытки, так со второй или с третьей на тебя при содействии этих уродов мы бы вышли. Впрочем, попытка потребовалась только одна.

– Как ты допер до того, что к моим поискам надо подключить Ольгу? – задал я не выходивший последние полчаса из головы вопрос. – Откуда узнал, что когда-то мы были знакомы?

– Хм… – хоть я сейчас и не видел физиономии кума, но довольно отчетливо представил себе, как он загадочно улыбнулся. – Не буду тебе всего рассказывать, Константин, но, поверь, что теперь я, пожалуй, знаю про тебя не меньше, чем ты знаешь сам. И про твоих бывших родственничков – Ангелину и Леонида, – и про Ольгу, и про жида из Перми, который тебе переделывал рожу. Как появится свободное время, я им займусь, возьму его на цугундер.

– Не надо, – усмехнулся я. – Кто тогда будет менять мне внешность, когда соскочу в следующий раз?

– На следующий раз можешь и не рассчитывать, – заверил меня Анатолий Андреевич. – Впрочем, так же, как и на то, что опять будешь как сыр в масле кататься на какой-нибудь черной зоне. Достаточно, Разин. Лафа для тебя закончилась.

– Хочешь сказать, что мне уготована крытка?[8]

– Не совсем, но что-то вроде того, – загадочно заметил кум, и мне это, ой, как не понравилось!

– Что ты хочешь сказать? – напрягся я. Наручники больно врезались мне в руки, запястья затекли, и я их почти не чувствовал.

– То, что хочу, скажу тебе позже. Когда будем наедине. А сейчас давай помолчим и помечтаем, – кум скрипуче расхохотался, – как будем встречать Новый год. Ты в ИВС, я в неуютной гостинице.

Что меня ждет, я не представлял. Но был уверен: это что-то очень паршивое. На всевозможные пакостные выдумки кум большой мастер. А уж стремясь рассчитаться со мной за те заморочки, что я ему удружил, он мобилизует всю свою извращенную фантазию мусора. И мне будет несладко. Ой, как несладко.

Сперва я окажусь в ИВС – это понятно. Куда же еще запихать меня, свежепойманного, за несколько часов до Нового года, как не в изолятор временного содержания при местной мусарне? А вот что будет потом? Жаждущий мести Анатолий Андреевич не хочет об этом распространяться даже при таких молчаливых свидетелях, как трос мордоворотов, едущих сейчас с нами в машине. Значит ли это, что потом мне будет плохо? Очень плохо! Кажется, значит. Похоже, что я теперь вне закона.

Я грустно улыбнулся, прикрыл глаза и погрузился в безрадостные размышления о том, что скоро – уже совсем скоро – вместе с другими войду в новый год, новый век, новое тысячелетие. Вот только в отличие от этих «других» я, кроме всего, войду еще и в новую жизнь. Не вернусь в ту прошлую, в которой прожил больше четырех лет. Нет! Меня ждет сейчас нечто новенькое…

Один из бугаев, подпиравших меня, простуженно закашлялся. Кум закурил еще одну сигарету. Я опять тяжко вздохнул. И в салоне ментовской «Волги» снова повисла гнетущая тишина. Лишь иногда чуть подвывал движок машины, увозившей меня в неизвестность.

8

Крытка или крытая (уголовн.) – тюрьма (в отличие от колонии).