Генерал Самсонов

В представлении Крымова вчерашний день у Артамонова отдалился настолько, что нынче казалось, словно то происходило почти на японской войне.

Вокруг полковника царила суета, бегали вестовые, казаки, адъютанты, устраивали свои службы. Крымов вошел в зал, поглядел на картины, написанные крепкими красками, на охотников в шляпах с перьями, породистых собак, клыкастых кабанов и зубастых медведей. Двое немцев застлали стол скатертью и принялись выставлять из шкафа посуду. Все-таки обед должен состояться! Мартос был великолепен. Вот где апофеоз войны.

Крымов пошел на пункт связи, где телефонисты разворачивали полевую станцию. Там был Мачуговский. Полковник написал телеграмму, а штаб первого корпуса и попросил Мачуговского, как только придет искровая команда, сразу отправить ее.

- Шифровать надо? - спросил Мачуговский.

- Не надо. Неужели они способны узнать, что в эту минуту мы посылаем радио?

- Все-таки предосторожность... Я, честно говоря, не представляю, как это передается по воздуху? - Мачуговский взял полковника под руку. - Дайте выйдем, мне надо с вами поговорить.

Вышли в коридор.

- Умоляю вас! - шепотом воскликнул Мачуговский. - Нет больше сил! Так и скажите Александру Васильевичу. На любую должность согласен. Куда угодно, лишь бы не с этим!

- Я передам, - ответил Крымов.

- Боже мой, - подумал он, выходя из дома. - До чего довел человека...

На улице уже все было армейское. Не найдя ничего похожего на коновязь, казаки привязали лошадей прямо к липам, насорили сеном и овсом. Лошади поливали каменные плиты журчащими струями.

В автомобиле сидел один шофер, вестового не было. Крымов залез на сиденье, вытянул ноги и закрыл глаза.

- Что тут делается? - спросил он.

- Степан побежал хлебца добыть. Говорит, пока штабные расчухаются, можно пошарпать немца.

- А еще?

- Больше ничего. Ночуем здесь?

- Найдем, где ночевать, не переживай. Сейчас поедем город смотреть.

- Степан! - вдруг крикнул шофер и щелкнул дверцами. Крымов открыл глаза - к машине бежал вестовой с белым свертком, а за ним - казачий офицер, придерживая шашку. Полковник тоже отворил дверцы со своей стороны.

Вестовой подбежал, сунул сверток шоферу и повернулся к казаку. Тот поглядел на Крымова, нагло улыбнулся, пожав плечами: мол, не успел догнать, ваша взяла.

- Садись, - бросил вестовому Крымов. - Поехали.

Тронулись. Степан раскрыл дорожный погребец и, рассказывая, как раздобыл ковригу, через минуту дал Крымову ломоть свежего хлеба с куском окорока.

- Теперь пора и закусить, - заметил он, как будто знал, что полковник решил не обедать с генералом. - Им бы только командовать!

- Кому командовать? - строго спросил Крымов, готовый одернуть вестового.

- Да казакам, кому же еще! - слукавил Степан.

- Так я тебе и поверил, - сказал полковник. - Ах, как пахнет, черт возьми!.. Прощаются все твои грехи.

Наконец-то он мог поесть!

Шофер даже оглянулся, чтобы посмотреть, как полковник жует бутерброд.

- На дорогу гляди! - весело рыкнул Степан.

Автомобиль доехал до высокой стены замка, зеленевшей снизу пятном мха, повернул в узкую улицу. Мелькнула вывеска госпиталя, две простыни с красными крестами свисали из окон. Вскоре Крымов увидел впереди солдата, который стоял на плечах другого солдата и заносил ногу на подоконник.

- Тоже хлебца захотелось, - заметил шофер.

Автомобиль остановился прямо под окном. Но солдат уже соскочил с подоконника в глубь квартиры, а его товарищ, оставшийся внизу, встрепенулся и вытянулся, таращась на Крымова.

- Позови его, - велел полковник. - Живо!

Под ногами хрустнули стеклянные осколки.

- Эй! - пискнул солдат, потом громко заорал: - Эй, Байков! Вылазь!

- Чего? - отозвался голос. - Погоди.

- Вылазь, Байков! - заорал солдат. - Тут господин полковник!

- Пошел ты со своим полковником...

Солдат повернулся к Крымову и, продолжая таращить круглые дураковатые глаза Иванушки-дурачка, доложил:

- Не вылазить, ваше высокопревосходительство... Я пойду, мне пора.

- Стой, - Крымов велел Степану взять одну из прислоненных к оштукатуренной синеватой стене винтовок и выстрелить вверх.

Вестовой выстрелил, передернул затвор, и гильза запрыгала по брусчатке.

- Байков, они осерчали! - закричал солдат.

Наконец этот непокорный Байков высунулся по грудь и свесил наружу для обозрения толстую темно - красную колбасу, перевитую тонкими веревочками.

- Кидай сюда! - крикнул Степан и прислонил винтовку к стене.

Байков посмотрел на Крымова, чуть покачал головой, точно удивляясь, откуда здесь взялся автомобиль с полковником, и ни страха, ни уважения к офицеру не было на его курносом плутовском лице.

Крымов жестом приказал: немедленно слезай!

Байков улыбнулся и бросил вестовому колбасу. Она ударилась о вытянутые руки Степана, скользнула у него по груди и плюхнулась на камни.

- Не сметь! - сказал Крымов, глядя на вестового.

Степан замер.

- Немедленно слазь! - размеренно произнес полковник с холодным выражением командирского гнева.

Байков посмотрел на плиты, питом, оглянувшись вправо и влево, сел на подоконник, повернулся и стал сползать, елозя носками сапог по стене, повисел на руках и спрыгнул.

Перед Крымовым стоял маленький, плотный человек с тупым лицом, как бы говорившим, что я, мол, забитый нижний чин, виноват во всем и уповаю на милость господина полковника.

Но Крымов прекрасно понимал цену этому.

- Какого полка?

- Двадцать девятого пехотного Черниговского полка третьей роты рядовой Байков, ваше высокопревосходительство!

- Ты, Байков, знаешь, что тебе за грабеж положен полевой суд?

- Никак нет, ваше высокопревосходительство. Я не грабил. Немец сам все бросает.

- Ступай в полк, доложи дежурному офицеру, что тебя задержал за грабеж полковник Крымов. Ясно?

- Ясно, ваше высокопревосходительство: доложить дежурному офицеру.

Крымов приказал сделать то же самое второму солдату и сел в автомобиль, борясь с глухим чувством бессилия.

- А колбаса? - тихо спросил вестовой,

- Ты меня хочешь кормить этой поганой колбасой? - рявкнул Крымов. Поехали!

- Хорошая колбаса, - проворчал Степан. - Мы с Михайлой...

Шофер не трогался, медлил, словно ждал чего-то. Крымов двинул его кулаком в плечо:

- Поехали! - Только после этого двинулись.

Можно было и позабыть про того Байкова, посчитать грабеж единичным случаем, и Крымов уже был склонен так думать, как вдруг на соседней улице они увидели трех солдат, выбивавших окно.

Остановились, повторилась та же процедура: какого полка, пойди в полк, доложи... Что еще мог полковник? Стрелять на месте?

Когда в третий раз Крымову на глаза попали промышляющие грабежом солдаты, он не стал останавливаться.

* * *

9 августа Жилинский телеграфировал Самсонову: "Верховный главнокомандующий требует, чтобы начавшееся наступление корпусов 2-й армии велось энергичным и безостановочным образом. Этого требует не только обстановка на Северо-Западном фронте, но и общее положение. Данную на 9 августа диспозицию признаю крайне нерешительной и требую немедленных и решительных действий."

Вечером 9 августа Самсонов телеграфировал Жилинскому: "Сольдау занято 9 августа 7 часов вечера. Противник ушел направлении на Остероде, жители бежали; Нейденбург горит. Ожидаю его занятия 15-м корпусом. Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации не получил. Страна опустошена. Лошади давно без овса. Хлеба нет. Подвоз из Остроленка невозможен".

* * *

Возвращались уже в сумерках, и Крымов, вспомнив о госпитале, велел заехать туда. Это оказалось трудно - все подъ-езды забиты фурами дивизионного лазарета. Нейденбург полностью накрыло волной войск.

Крымов взял вестового и пошел пешком мимо лошадей, повозок и ездовых. Пахло конским потом, кавалерийской вольностью. И, как старый кавалерист, Крымов чуть-чуть отмяк душой. На ходу он перемолвился с ездовыми: раненых почти не было. Да и откуда им быть, если бои по-настоящему еще не начались.