Страница 9 из 68
(Точно! — кричала толпа. — Знаем!.. Смерть ему!..)
Педро Пельменник, житель поселка городского типа Лешачий Взвизг, рассказывал, плача:
— Полжизни я, братцы, положил, чтобы конно-водолазный техникум окончить. Глубоко науки постигал, каждый семестр лет за десять осваивал. Выстрадал, вымолил диплом… И вот, специалист нешуточный, спускаюсь в скафандре на дно морское. Подводят мне коня — красавца огненного. Я ему в стремя голову сую — НЕ ВЛАЗИТ!! В другое сую — НЕ ВЛАЗИТ! Я хвост его намотал на ладонь, подергал и ласково так говорю: «Кто ж тебе, волчья сыть, сбрую негодную поставил? У тебя, травяной мешок, поди и седло без спинки?..» Он морду обернул, заржал издевательски, а затем и словом оскорбил. «Лягнул бы, — сказал, — да сразу умрешь. Больше на дно не лезь, всплывай, у тебя голова легкая».
Поднялся я, униженный, наверх и мызгаюсь с тех пор, лишенный призвания — служу в арбузолитейщиках…
— Конь-огонь! — гудела публика. — Все верно, рыжий! Казнить без суда!..
Чезаре Каприччио, лучший модельер Фантазильи, публично сжег на Главной площади Феервилля свое гениальное творение — осеннюю коллекцию мод — за преобладание золотых и красно-рыжих оттенков.
Ундина Кошмарич, хозяйка знаменитой сауны «Хвост к услугам», заколотила дверь своего салона пятидюймовыми гвоздями. Пар от раскаленных камней после ковшика ароматного настоя трав всякий раз теперь не рассеивался, а сгущался, принимая вид злобной рыжей обезьяны. Так, во всяком случае, утверждала с телеэкрана звезда массажа, волшебница-русалка Ундина.
Парикмахерские всей страны работали теперь круглосуточно, перекрашивая клиентов, чьи волосы, кожа или мех хотя бы чуть-чуть приближались к рыже-золотым тонам.
Фантазилью охватило безумие.
Домик Печенюшкина в Феервилле поджигали трижды и взрывали четырнадцать раз. То, что дому ничего не делалось, еще более разжигало ненависть обитателей Волшебной страны.
Совет Магов заседал двое суток без перерыва и вынес наконец приговор: ПОЖИЗНЕННОЕ ИЗГНАНИЕ. Произнести слово «смерть» на Совете не решился никто. Правители Фантазильи даже в ослеплении понимали — пока есть на свете зло, должен жить и бороться с ним Печенюшкин.
Впрочем, теперь сам Пиччи-Нюш представлялся Волшебному Совету носителем зла, и маги окончательно запутались.
Тут-то и возвратился к себе в дом недавний герой. Никто, очевидно, не знал о его появлении: ни манифестаций, ни попыток штурма в ту ночь не происходило. Два-три обычных безуспешных взрыва — не больше.
Неизвестно, о чем думал Пиччи-Нюш, что пережил он, ожидая утра. Но с восходом солнца в небе над дворцом Совета Магов возник и опустился перед памятником летающий троллейбус.
Печенюшкин, видимый, как и его машина, всем, кто проходил в эту минуту по Главной площади, вышел из троллейбуса и оказался на пьедестале памятника. Рыжие волосы его неукротимо пламенели в рассветном солнце.
— Граждане Фантазильи! — произнес Пиччи. Голос мальчугана разнесся над площадью и эхом отразился в голове КАЖДОГО жителя Волшебной страны. — Сегодня я прощаюсь с вами! Нас разделила пропасть ненависти и лжи. За самого себя я не умею и не хочу бороться. Но — один раз и навсегда — я заявляю о своей невиновности! Я неповинен во всех тех ужасных, мерзких, смешных преступлениях и проступках, о которых, брызжа слюной, вопит Фантазилья. Сердце мое разрывается от обиды, но я гордо принимаю приговор! К жителям ТАКОЙ страны я не вернусь никогда! Если народ Фантазильи станет прежним и в единодушном раскаянии попросит о прощении, я буду с вами вновь. Прощайте!..
Когда оцепенение, вызванное речью, прошло, случайные ее свидетели — добрые жители Феервилля — яростно потянулись за камнями и палками. Град метательных снарядов обрушился на пьедестал, к ногам бронзовых сестер.
Печенюшкина на площади не было.
— Ничего не понимаю! — Лиза вскочила, глядя на фей с опасливым подозрением. — Вы что, тоже ненавидите Пиччи?!
— Как ты могла подумать такое?! — У тетушки Хлои набежали на глаза легкие старческие слезы. — Я тебе скажу, во всем виновато правительство! Им это зачем-то надо. Вот Флора мне не верит…
— Хлоя, ты вечно держишь меня за ребенка, — безнадежно возмутилась тетушка Флора. — При чем здесь правительство? Оно все было хорошим и вдруг все стало плохим! Правительство одурачили, как и остальных.
— Флора, не говори глупости, я тебя не слышу! Как оно все могло быть хорошим, если летом у нас два месяца не текла горячая вода. Зато зимой протекала крыша. Всякий раз в мороз после оттепелей. И чем помогло нам твое правительство, если Печенюшкин в конце концов починил крышу собственными руками?
— Кому-то понадобилось удалить Печенюшкина из Фантазильи, — продолжала тетушка Флора. — Здесь чувствуется тайная, необыкновенно мощная и злая сила.
— Но это уже было! — удивилась Лиза. — Когда Ляпус отравил все напитки-пирамидки, одурманил народ и стал верховным правителем. И опять народ одурманили. Надо только узнать — кто?
— С Ляпусом было проще, — размышляла младшая фея. — И он был на виду, и отравленный источник. Да и цели злодея сразу оказались ясными. И народ наш сейчас иной, не такой, как при Ляпусе. Злой только к Пиччи-Нюшу. И сейчас, когда его с нами нет, злость эта как-то затухает. В остальном люди такие, как и всегда. Только стали угрюмее и черствее.
— И все же, почему ВЫ не изменились и любите Пиччи по-прежнему? — Лиза ударилась в анализ. — Может, это как-то связано с отсутствием волшебной силы? Тогда плохо. Значит, у всех-всех остальных мозги отравлены. А если причина другая, то могут и еще остаться пиччилюбы. Но как их найти?..
Алена разглядывала остатки сладостей, потом тетушек. На лице ее читались сомнения.
— Можно мне еще бутербродик? — вдруг попросила она. — С маслом, с сыром. И кофе с молоком. Вы простите, пожалуйста, я, наверно, просто давно не ела.
Тетушки в смятении переглянулись.
— …Это такое безобразие! — взорвалась неожиданно тетушка Хлоя, не поднимая глаз от стыда. — Морить голодом двух одиноких старух! Замолчи, Флора! Раньше разносчик приходил каждый день и все оставлял на крыльце! Все сто сорок лет, с тех пор, как я не выхожу! А сейчас его нет две недели! И что ты теперь скажешь про свое правительство, Флора?!
Лиза медленно привставала со стула.
— Ка-ак?!! У вас нечего есть?! И вы из последних остатков закармливаете нас до отвала?! — У нее покатились слезы. — Торт!.. Печенье… Вот почему вы считали, что сахару маловато…
Алена заплакала еще раньше.
— Надо же угостить… — бормотала тетушка Хлоя, беспомощно разводя руками. — Ой, я так обрадовалась, когда увидела троллейбус. Побежала стряпать… Мне так неудобно, так неловко получилось… Флора, у нас еще булка, она сухая, это ничего, я ее потом освежу в духовке. И есть целый фунт крупы. Нам ведь совсем немного надо.
Девчонок выдуло из комнаты вихрем.
Через минуту, вернувшись, они выгрузили на стол содержимое двух принесенных из машины рюкзачков — припасы Печенюшкина и свои.
— …Что вы… Зачем… — шептали старушки. — Мы бы обошлись. Вам самим не хватит. Такие молодые — в этом возрасте нужно хорошо питаться…
— Разберемся. — Лиза сортировала жестянки. — Не волнуйтесь. Так. Ананасы, ананасы, персики, авокадо, киви, опять ананасы, банановый крем, вишня, манго… все. Это фрукты. Теперь дальше. Говядина в желе, салями, паштет из индейки…
— Молока нет? — робко спросила тетушка Хлоя.
— Сейчас посмотрим. Ага! Вот… Нет. Вот тут!.. Опять не то. Где-то было, по-моему…
— Там нет молока, — подала голос Алена. — Я точно знаю. И у Пиччи не было. Ни сгущенки, ни концен… короче, никакого. Я бы взяла.
— Понимаете, — сникла тетушка Хлоя, — Флора не может без молока. У нее больной желудок, я варю ей кашу по вечерам…
— Нет проблем! — закричала Лиза, чувствуя себя на коне, вернее за рулем. — Мы на машине, сейчас вам корову доставим. Ленка, доить умеешь?!
— Не валяй дурака, — осадила младшая. — Просто сходим за молоком. Расскажите, бабушки, у вас его продают, меняют или так дарят? И вообще, где оно живет, молоко?