Страница 8 из 68
— Хлоя! Проведи их в комнату, не держи на пороге! — донеслось из глубины дома.
— Флора, я тебя не слышу! — торжествующе объявила старушка. Хрупкая, маленькая, с Аленку ростом, она доверчиво глядела на сестер круглыми блекло-голубыми глазами в тяжелых и морщинистых, как у черепахи, веках. — Закрывайте, пожалуйста, дверь, Флора боится сквозняков, она легко простывает. На улице ветер.
— Ветер северо-западный, семь — двенадцать метров в секунду! — Голос из глубины был тоже каркающим и хриплым, но со своими, более низкими, характерными нотами. — Утром плюс одиннадцать, днем девятнадцать — двадцать три! Солнечно!
— Флора просыпается в шесть утра и сразу включает радио, — шепнула старушка девочкам. — Вы знаете, я неважно слышу, так мне оно не мешает. А Флора совсем плохо видит, я читаю ей вслух, когда могу. Я вам скажу, радио ей очень помогает быть в курсе всех событий. Что где происходит, она знает лучше меня.
— Хлоя! Пусть сестренки раздеваются и проходят! — Голос послышался ближе, а вслед за ним появилась и его обладательница, сгорбленная, коротко стриженная старушка в темных очках, ростом не больше первой. Шла она очень медленно, опираясь на тросточку и приволакивая ногу. Левая рука ее, согнутая, прижатая к груди, похоже, не действовала. — Сейчас будем пить чай. Я поставлю чайник.
Тетушка Хлоя и тетушка Флора. Пожалуй, все жители Фантазильи знали эти имена. Уж обитатели-то Феервилля наверняка, причем с самого рождения.
Тетушки, некогда могущественные феи весны, цветов и плодов, вообще всего растительного, были невероятно стары. Чуть ли не вся история Волшебной страны за многие-многие века прошла перед глазами сестер. Бури и войны, заговоры и мятежи, перемежавшиеся долгими периодами безмятежной счастливой жизни, тысячи и тысячи громких имен и историй, ныне канувших в Лету… Все это хранилось теперь лишь в пыльных томах старинных летописей да в памяти двух старушек, мирно живших на покое уже не одно столетие в маленьком домике на окраине шумного, блистательного Феервилля.
Феи не исчезают из нашей жизни бесследно. Закрыв глаза навсегда, они превращаются в нежное бормотанье лесных ручейков, в ласковый тихий ветер, навевающий сладкую полуденную дремоту, в цветные видения сказочников и теплые, прозрачные грибные дожди. Люди Земли могут лишь позавидовать такой судьбе — растворению после долгого заката в общем бытии планеты. Но к нашим двум феям как будто и сама смерть не решалась подойти вплотную, лишь растроганно, издали, любуясь на прекрасную достойную старость.
Лет двести назад тетушек, по причине невообразимой древности, неслышно покинули самые последние остатки волшебного дара. Здоровье их пошатнулось. Старческие недуги сначала робко, затем все настойчивее дышали в седые затылки сестер. Лучшие медики Фантазильи оказались бессильны вернуть одной из них былую остроту зрения и самый обычный, даже не волшебный, слух — другой.
Совсем недавно, около сорока лет назад, младшую сестру, тетушку Флору, задремавшую в кресле под распахнувшейся форточкой, разбил паралич. Больше года она пролежала без движения, пока Пиччи-Нюш, в очередной раз закопавшись в прошлое по макушку, не отыскал в Швейцарских Альпах целебные луковицы растения, исчезнувшего еще в семнадцатом веке. Лечение подействовало благотворно, но все же полностью здоровье не восстановилось. Печенюшкин частенько навещал двух старых фей, радуя новостями, маленькими подарками, длинными обстоятельными беседами, и уверял всякий раз, что непременно найдет способ вернуть им силы…
— …Садитесь за стол, мои хорошие! — Тетушка Хлоя оборвала самое себя и легонько подтолкнула девчонок, зачарованно слушавших рассказ феи. Не переставая хлопотать, она успела пересказать Лизе и Аленке с различными подробностями все то, что мы описали выше. — Вот чай, торт «Наполеон», рассыпчатые прянички с изюмом и орехами. Только, по-моему, торт нынче невкусный. Мало сахару. И печенье испортила — пересушила. Уж вы простите старуху…
— Сверхсолидно! — Лиза удивленно оглядывалась в поисках третьего куска «Наполеона» на своей тарелке. Она сама проглотила его мгновенье назад и теперь сбилась со счета. — Только что был здесь! Неужели съела? — Ленка, ты УКАЛЫВАЕШЬСЯ от торта?!
— Что, правда, вкусно?! — Старушка робко смотрела на сестер.
— Изумительно вкусно! — воскликнула Лиза. — Вы на Ленку не обращайте внимания. Если вкусно, она никогда не скажет, потому что не может остановиться. Наестся, тогда похвалит.
Аленка быстро-быстро закивала, не поднимая головы.
— Я очень рада! — тетушка Хлоя расцвела, как роза. Без преувеличения! Лицо ее приняло легкий розовый оттенок, морщины как бы сгладились на миг, и помолодели глаза. — Кушайте на здоровье.
— Нет, спасибо, — Лиза вздохнула. — Больше уже стыдно. Вы настоящая волшебница. Так, наверно, и мама не сумела бы приготовить. Разве что баба Люся… Только вы простите, можно вопрос на другую тему? Самый важный для нас! Скажите, где Печенюшкин?!
— Разве вы не от него? — удивилась тетушка Хлоя. — А чей же троллейбус стоит во дворике? Я так обрадовалась утром, выглянув в окно! Конечно, теперь, после клятвы, сам он прилететь не может. Это просто безобразие! Чудовищное, преступное безобразие!
— Мы с Земли прилетели на санках по радуге! — четко объяснила удовлетворенная наконец Алена. — Большое вам спасибо за тортики, бабушка Хлоя! И на вершине горы нашли пустой троллейбус! Около потайного домика Пиччи! Мы на нем сюда прилетели, только сначала во дворец к Феде! Там Мануэла с ума сошла, и Федя совсем дурной и странный, и секретарь его противный нам все время врал, а потом пожар случился, и мы улетели! Вот и все! А какая клятва?
— Флора! — заявила тетушка Хлоя непреклонно. — Я сейчас сама все расскажу. Только ты не вмешивайся, я все равно тебя не слышу! Потом, если хочешь, можешь добавить, только много не говори, у тебя же больное горло. Я совершенно уверена — и ты даже не говори, Флора, здесь ты не права! — все началось, когда Печенюшкин отправился в древний Китай…
Предыстория странных событий в Фантазилье, встретившей сестер Зайкиных неприветливо и хмуро, лежит пока во тьме. Сами же события (здесь тетушка Хлоя не обманулась) начались с того, что Печенюшкин в поисках средства для возвращения жизни Дракошкиусу отправился в Китай — на двадцать столетий назад.
Три недели и два дня отсутствовал он. Когда же Пиччи-Нюш вернулся, Волшебная страна, некогда ставшая ему второй матерью, десятки раз называвшая своим героем, гордившаяся им по праву, превратилась в бешеную оскалившуюся волчицу.
Печенюшкина возненавидел весь народ — от немых пятируких карликов — сучкорубов Циклополя до пестрых и болтливых, обожающих ВООБЩЕ все живое, мухоморных человечков Чурменяполиса.
В каких только грехах не обвиняли несчастную обезьянку! Разные газеты называли Пиччи шпионом различных могущественных государств Земли: грозного Лихтенштейна и агрессивного Монако, закованной в сталь Науру и непримиримой Сан-Марино, взрывчатой Кирибати и вооруженной до зубов, контролирующей весь Тихоокеанский регион Тувалу.
Рыжему герою ставили в укор приобретение в собственное пользование за фантазильские народные денежки двухсот сорока семи дворцов на общую сумму в тридцать шесть триллионов девяносто два миллиарда пятьсот семь золотых дукатов и одиннадцать копеек.
Группа академиков живописи выступила на телевидении с разоблачениями. Почтенные мужи доказали как дважды два, что Печенюшкин летал с картоморами на Запеку лишь для собственного отдыха и развлечения, и к тому же на средства картоморов купил себе там козу. В доказательство художники предъявили свои собственные абстрактные полотна.
Стихийные митинги постоянно возникали в городах и поселках Фантазильи. Выступавшим не было числа, и у каждого из них находился к Пиччи особый, сугубо персональный счет.
Так, например, Лих Одноглазович Фефелов из города Усть-Бермудьевска, продавец клетчатых чернил и глобусов в горошек, поведал следующее.
Шесть лет назад, находясь в зоосаду на отдыхе, он был жестоко искусан огромной рыжей гориллой, к которой Фефелов сперва отнесся с симпатией и даже попытался накормить почти съедобным пирогом с вороньей требухой… Все эти годы глаза продавцу застилал колдовской морок, пелена неведения, и лишь теперь, внезапно, чары рассеялись. Каждому понятно, КТО был этой РЫЖЕЙ ОБЕЗЬЯНОЙ!