Страница 26 из 68
— Да, — согласился Пиччи, — старушки сентиментальны и любвеобильны. Верят внукам… Вам бы эту историю ей рассказать, — рассердился он внезапно. — Все, видите ли, в тартарары полетит! Правителю Фантазильи стоило и побольше на рыжики налегать!
— Ты меня не понял! — всполошился Федя. — В Драконьей пещере тело колдуна-губителя лежит. Сжечь его надо немедля, тут и беде конец!
— Наслушались привидений! — Сестры не видели еще Печенюшкина столь суровым. — Дама в черном, злодей Финделябр! Разве не подозрительно, если истину тебе на блюдечке подносят?
— А коль знаешь правду, так и говори без утайки! — Домовой поднялся, упер руки в бока, вспомнив о собственном ранге.
— Пока у нас в руках лишь кончик нити. — Пиччи опустил голову, видимо сердясь на себя за раздражение. — Работы еще хватит. И в прошлом и в будущем. Обличье зла неизвестно. Сегодня я знаю только имя нашего врага.
— Назови!! — потребовал Федя, придвигаясь ближе.
— Назови… — прошептали сестренки, затаив дыхание.
— Назови… — прошелестело эхо, отражаясь от стен.
Печенюшкин обнял друзей за плечи и едва слышно, одними губами, произнес:
— Тыщенция Кувырк…
Фуриана услышала резкий свист. Веревочное кольцо вылетело, раскручиваясь, из камина, петля упала на Великого Мага и затянулась рывком у него под мышками. Федя упал, выронив меч.
Непреодолимая сила тащила бедного домового прочь. Кресло, оказавшееся у него на пути, попятилось вместе с гостьей. Бессильная Фуриана истерически вопила, но не могла даже пошевелиться. Собственно говоря, вопили все трое — дама в черном, крыса и домовой. Вот Федя исчез в камине, и в тот же миг силы вернулись к колдунье.
Прежде всего она обнаружила, что пропала и Мануэла. Воспользовавшись замешательством, крыса юркнула обратно в лаз и, уж конечно, была теперь вне пределов досягаемости. Меч, упавший к ногам незваной гостьи, оказался на месте, но, едва лишь Фуриана протянула к нему руки, превратился в крупное, голубоватое, нежно светящееся яйцо.
В ладонях колдуньи яйцо задрожало, внутри него послышалось тюканье, трещины сетью подернули оболочку, часть скорлупы отвалилась и на пружинке прямо к носу Фурианы выскочил ехидный игрушечный кукиш.
Вскрикнув в последний раз, дама в черном упала в обморок.
— …Программа наша кажется мне суховатой, — важно заметил Мизерабль. — Мало нюансов. Я в своих творениях привык отображать мельчайшие движения души.
— Что вам неясно, маэстро? — Сморчков-Заморочкин выдвинулся вперед. — Есть замечания, сомнения? Поделитесь. Интуиция художника чрезвычайно важна!
Розарио лишь молча благожелательно кивнул, пригладив длинные седеющие кудри. План переворота, только что оглашенный им в присутствии двух единомышленников, Главный садовник рад был объяснять в подробностях сколь угодно долго. Так молодая мать, светясь от гордости, демонстрирует гостям розовощекого младенца в колыбельке, обложенного погремушками.
Заговорщики встретились за полночь в пригороде Феервилля. Домик князя Заморочкина располагался в живописной местности, среди лугов и молочных ферм. Не случайно здешний его телефон — «Моргенмильх — семнадцать-сорок» всего на единицу отличался от номера небезызвестной читателю коровы Цецилии.
Впрочем, здешние обитатели никакого князя не знали. Господин Плумперникс, чудо-огородник, веселый, приветливый, румяный от свежего воздуха, любезно принимал соседей, щедро делясь помидорной рассадой и семенами необыкновенных малосольных огурцов, растущих, словно виноград, гроздьями. Сморчков, крестьянин по происхождению, копался в земле с удовольствием и в очередной своей личине чувствовал себя уверенно и свободно.
Итак, в то время, когда Фуриана во дворце вынуждала Великого Мага пролить невинную кровь Мануэлы, трое заговорщиков под городом обсуждали детали переворота. Дама в черном обещала прибыть к ним позже, часа в три ночи, однако запаздывала уже минут на двадцать…
— На Совете Магов, — медленно повторял Мизерабль слова Розарио, — глава страны, наш перекрашенный домовой, должен сделать заявление. Волшебный Совет Фантазильи запятнал себя сотрудничеством с Печенюшкиным и слишком мягким приговором злодейской, виновной в многочисленных преступлениях обезьяне. Посему он, Великий Маг, предлагает Совету добровольно уйти в отставку и первый голосует «за». Новый же, временный Совет Магов, составят лица, чья мудрость и безупречное прошлое известны всему народу. Затем Федор Пафнутьевич огласит список известных нам имен. Я ничего не упустил?
— Все именно так, — согласился Розарио. — Но это лишь внешняя сторона событий. Побудительные мотивы скрыты, словно семь восьмых айсберга, находящиеся, как известно, под водой.
— Прежде всего, — литератор сцепил руки на колене, откачнувшись назад, — поясните, о Большом Совете идет речь, или о Малом?
— Разумеется, о Малом, — выскочил опять Сморчков. — Именно он, Малый Совет, называемый еще Семеркой Мудрых, обладает всей полнотой власти между заседаниями Большого Совета, созываемого не чаще раза в год. Он проходил совсем недавно, отправив в изгнание Печенюшкина. С этой стороны к нам не подкопаться.
— Семерка Мудрых, — продолжал Мизерабль. — Федор Пафнутьевич, допустим… А поведение остальных? Очевидно, вы убеждены в каждом? На каких основаниях?
— О, причины у всех разные, — Розарио лучезарно улыбнулся. — У Мармелинды, к примеру, недавно появился внук, совершенно очаровательный малыш. А родители его еще совсем молоды, им некогда заниматься сыном. Наша почтенная законница Мармелинда только и мечтает, чтобы кто-то освободил ее от бремени власти и позволил уйти с головой в заботы о ребенке. Она проголосует «за» обеими руками…
— Не исключено… — протянул литератор. — Я бы даже сказал — тонко… Про Флюгерона нет смысла и спрашивать. Он смотрит в рот Великому Магу и одобрит любое его предложение. Но как вы справитесь с Вольномахом?
— Силен, могуч, справедлив, свободолюбив, — произнес Розарио скороговоркой. — К тому же умен, что большая редкость при наличии предыдущих качеств. Однако — и об этом мало кто знает — абсолютно не переносит физических мук… В момент голосования его схватит острый приступ мигрени. Вольномах, естетственно, вздернет руку к голове, что будет принято за согласие. Возразить он не сможет, поскольку от боли потеряет дар речи. Когда же придет в себя, дело закончится. Ну кто поверит ему, что такой великан и здоровяк не смог возразить Совету из-за головной боли?.. Все выверено, не сомневайтесь. Если произойдет малейший сбой, я готов своими руками поджечь любимый сад.
— Любопытно еще узнать про фею Барбареллу, — Мизерабль в сомнении покрутил головой. — ОЧЕНЬ жесткая дама. Если у вас и к ней подобран ключик…
— Представьте, да… — Главный садовник с готовностью достал из кармана несколько смятых листков. — Однажды в знаменитых оранжереях Финтикультяпинска…
Фуриана лежала без сознания в кресле Великого Мага. Голова журналистки была запрокинута к потолку, гордое лицо белело в слабом свечении разбитой скорлупы, словно тронутое любимой Фединой известкой. Внезапно черный луч — темнее тьмы — вырвался из противоположной стены и упал в кресло на лик недоброй гостьи. Пластмассовый кукиш, оказавшись на пути луча, исчез, как кролик, проглоченный удавом.
Очень медленно, с закрытыми глазами Фуриана села. Поток темной энергии окутывал ее лицо, не продвигаясь дальше. Чувства постепенно возвращались к журналистке, отчаяние таяло, уступая место гневу и холодной мощной уверенности. Вот луч пропал, и глаза дамы в черном широко распахнулись.
Колдунья взмыла в воздух, черные шелка за ее спиной вздулись крыльями летучей мыши. Бархатные шторы сорвались на пол с карниза, стекла в оконной фрамуге лопнули со звоном, и Фуриана вылетела наружу, освещенная снизу багровыми всполохами факелов Главной площади.
— …Вы гений, Розарио! — Сморчков возбудился до крайности. — Я начинаю задумываться — а есть ли для вас вообще что-нибудь невозможное?! Представляю, что же вы изобрели для Доброхлюпа, шестого члена Совета!