Страница 96 из 253
Когда они вошли в кабинет, она, улыбаясь собственным мыслям, что-то напевала про себя. Пока все доставали «Теорию защитной магии», Гарри и Рон поведали вернувшейся с арифмантики Гермионе обо всём, что случилось на прорицаниях, но, раньше чем она успела что-то сказать, профессор Кхембридж призвала класс к порядку. Воцарилась тишина.
— Убрали палочки, — улыбаясь, велела Кхембридж. Оптимисты, решившие всё-таки достать волшебные палочки, грустно спрятали их обратно в рюкзаки. — На прошлом уроке мы закончили изучение первой главы. Сейчас я прошу вас открыть учебник на странице девятнадцать и начать читать главу вторую, «Основные защитные теории и их происхождение». Объяснения не потребуются.
Продолжая самодовольно улыбаться, она уселась за свой стол. Класс дружно вздохнул и открыл учебник на странице девятнадцать. Гарри без особого интереса подумал, хватит ли в этой книге глав на весь год, и собирался уже проверить оглавление, когда вдруг заметил, что Гермиона опять подняла руку.
Профессор Кхембридж тоже это заметила. Более того, оказалось, что для такого случая она выработала специальную тактику. Она не стала делать вид, будто не замечает вытянутой руки. Вместо этого она поднялась из-за стола, подошла к Гермионе, склонилась к ней и тихо-тихо, чтобы не мешать остальным, прошептала:
— Что на этот раз, мисс Грэнжер?
— Я уже читала вторую главу, — сказала Гермиона.
— Читайте третью.
— Её я тоже уже читала. Я прочла всю книгу.
Профессор Кхембридж удивлённо моргнула, но сумела сохранить самообладание.
— Тогда, полагаю, вы сможете пересказать, что говорит Уиляйл о контрпорче в главе пятнадцать.
— Он утверждает, что это название неверное, — ни на секунду не задумавшись, ответила Гермиона. — И говорит, что люди называют порчу «контрпорчей» в тех случаях, когда хотят оправдать её применение.
Профессор Кхембридж подняла брови, и Гарри понял, что она, против собственной воли, поражена выдающимися способностями Гермионы.
— Но я не согласна, — продолжала Гермиона.
Брови профессора Кхембридж поднялись выше, а её взгляд стал заметно холоднее.
— Не согласны? — переспросила она.
— Нет, — Гермиона, в отличие от Кхембридж, говорила ясным, чётким, далеко разносящимся голосом, и сумела привлечь внимание всего класса. — Мистер Уиляйл не одобряет применение порчи, не так ли? А я считаю, что порча, если применять её в защитных целях, бывает чрезвычайна полезна.
— Вот как? Вы считаете? — Профессор Кхембридж забыла, что нужно шептать, и выпрямилась во весь рост. — Боюсь вас огорчить, мисс Грэнжер, однако здесь, в классе, нам интересно мнение мистера Уиляйла, а не ваше.
— Но... — начала Гермиона.
— Довольно, — оборвала профессор Кхембридж. Она отошла к своему столу и повернулась лицом к классу. Весёлость, с которой она начинала урок, полностью сошла с неё. — Мисс Грэнжер, я намерена вычесть пять баллов у колледжа «Гриффиндор».
По рядам побежал ропот.
— За что? — сердито вскричал Гарри.
— Не влезай! — настойчиво зашептала Гермиона.
— За нарушение хода занятий посредством не относящихся к делу вопросов, — ровным голосом отвечала профессор Кхембридж. — Я здесь для того, чтобы обучать вас по одобренной министерством программе, не предусматривающей обсуждение личных мнений учащихся по вопросам, в которых они некомпетентны. Возможно, мои предшественники давали вам больше свобод, но, поскольку ни один из них — за исключением, быть может, профессора Белки, который, по крайней мере, следил за тем, чтобы изучаемые темы соответствовали возрастному цензу, — не прошёл бы лицензирования...
— Да-да, Белка был великолепным учителем, — громко заявил Гарри, — с одним лишь маленьким недостатком: из затылка у него торчала физиономия Вольдеморта.
За этим заявлением последовало невероятно долгое молчание. А затем...
— Мне кажется, мистер Поттер, что ещё одна неделя наказаний пойдёт вам только на пользу, — ласково мурлыкнула Кхембридж.
***
Порез на руке у Гарри ещё не успел зажить и назавтра вновь кровоточил. Накануне вечером, отбывая наказание, Гарри не жаловался, — он твёрдо решил не доставлять Кхембридж такой радости. Снова и снова он писал: «я никогда не должен лгать», но, хотя с каждой буквой порез становился всё глубже и глубже, Гарри не издал ни единого звука.
Самым худшим во всей этой истории, как и предсказывал Джордж, оказалась реакция Ангелины. Когда во вторник утром Гарри пришёл на завтрак, она загнала его в угол и принялась так оглушительно кричать, что к ним тут же подошла профессор Макгонаголл.
— Мисс Джонсон, как вы смеете шуметь в Большом зале? Минус пять баллов с «Гриффиндора»!
— Но, профессор... Он снова получил взыскание! На целую неделю!
— Что?! Это правда, Поттер? — профессор Макгонаголл круто обернулась к Гарри. — Взыскание? От кого?
— От профессора Кхембридж, — пробормотал Гарри, избегая взгляда профессора Макгонаголл, негодующе смотревшей на него сквозь квадратные очки.
— Ты хочешь сказать, — Макгонаголл понизила голос, чтобы сидевшие за её спиной равенкловцы, любопытно навострившие уши, ничего не услышали, — что после того, о чём мы с тобой говорили в прошлый понедельник, ты опять плохо себя вёл на уроке профессора Кхембридж?
— Да, — признался Гарри, обращаясь к полу.
— Поттер, ты просто обязан взять себя в руки! Ты так и напрашиваешься на неприятности! Минус ещё пять баллов!
— Но... как же... Профессор, нет! — возмущённый несправедливостью, воскликнул Гарри. — Меня и так наказали, зачем же и вы вычитаете баллы?
— Затем, что наказания на тебя не действуют! — поджав губы, ответила профессор Макгонаголл. — И больше ни слова об этом, Поттер! А вы, мисс Джонсон, на будущее запомните: кричать разрешается только на квидишном стадионе — иначе можете распрощаться со званием капитана команды!
И профессор Макгонаголл решительно направилась к преподавательскому столу. Ангелина с величайшим презрением посмотрела на Гарри и тоже удалилась, а сам он, кипя от ярости, плюхнулся на скамью рядом с Роном.
— Мне каждый вечер режут руку, а она за это снимает баллы с «Гриффиндора»! Вот скажи, это справедливо? Справедливо?