Страница 212 из 253
— Это правда, — Гарри сел рядом с Гермионой.
— Надеюсь, с профессором Макгонаголл всё будет хорошо, — со слезами в голосе прошептала Лаванда.
— Её отнесли в замок, мы видели из спальни, — доложил Колин Криви. — Но вид у неё не очень.
— Мадам Помфри её вылечит, — твёрдо заявила Алисия Спиннет. — До сих пор она всегда всех вылечивала.
Около четырёх утра все наконец разошлись. Но у Гарри сна не было ни в одном глазу; его преследовали воспоминания об Огриде, исчезающем в темноте. Гарри изнывал от ненависти к Кхембридж и никак не мог придумать для неё достойного наказания. Впрочем, предложение Рона бросить негодяйку на съедение взрывастым драклам достойно рассмотрения... Гарри уснул, измышляя изощрённые казни, и встал через три часа совершенно не отдохнувшим.
Последний экзамен, история магии, был назначен на вторую половину дня. После завтрака Гарри ужасно захотелось лечь и немного поспать, но он ещё раньше запланировал с утра кое-что повторить, а потому сидел у окна гостиной, подпирая голову руками, и, из последних сил тараща глаза, читал одолженные у Гермионы конспекты — стопку бумаг в три с половиной фута высотой.
Пятиклассники вошли в Большой зал в два часа пополудни и расселись по местам. На столах лицом вниз лежали экзаменационые билеты. Гарри был абсолютно без сил и мечтал только об одном — чтобы всё поскорее кончилось. Тогда можно будет пойти и лечь спать, а завтра — полная свобода, и они с Роном отправятся на стадион... и он полетает на Роновой метле...
— Откройте билеты, — сказала профессор Марчбэнкс и перевернула гигантские песочные часы. — Можете начинать.
Гарри бессмысленно уставился на первый вопрос. Он не сразу понял даже то, что не в состоянии уразуметь смысла; бившаяся у окна оса ужасно отвлекала своим жужжанием. Потом Гарри начал писать, медленно, вымучивая каждое слово.
Имена не вспоминались, даты путались. Четвёртый вопрос («На ваш взгляд, введение законов о пользовании волшебными палочками оказало влияние, либо поспособствовало подавлению, гоблинских восстаний восемнадцатого века?») вообще пришлось пропустить — Гарри решил, что вернётся к нему в самом конце, если останется время. С пятым вопросом («Как в 1749 году был нарушен Статут Секретности и какие меры были введены во избежание повторения инцидента?») он справился, но у него осталось неприятное ощущение, что он упустил что-то важное; кажется, в этой истории каким-то образом замешаны вампиры.
Гарри просмотрел вопросы, выискивая те, на которые точно может ответить, и на десятом его глаза загорелись: «Расскажите об обстоятельствах, вследствие которых была образована Международная Конфедерация Чародеев и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались в неё вступать?»
Это я знаю, шевельнулось в вялом и каком-то обвисшем мозгу Гарри. Перед внутренним взором всплыл заголовок, написанный почерком Гермионы: «Образование Международной Конфедерации Чародеев»... Он читал это сегодня утром.
Гарри начал писать, изредка посматривая на песочные часы. Он сидел за Парватти Патил; её длинные чёрные волосы свисали поверх спинки стула. При малейшем движении Парватти в волосах вспыхивали золотые искорки, и Гарри несколько раз ловил себя на том, что внимательно в них всматривается, и тогда приходилось встряхивать головой, чтобы хоть как-то прояснить мозги.
...Первой Наиважнейшей Персоной Международной Конфедерации Чародеев стал Пьер Бонаккорд, но его назначение было опротестовано колдовской общиной Лихтенштейна, так как...
Повсюду вокруг Гарри шуршали перья, и этот звук напоминал мышиную возню. Солнце жгло затылок. Чем же несчастный Бонаккорд не угодил колдунам Лихтенштейна? Кажется, это как-то связано с троллями... Гарри снова уставился в затылок Парватти. Если бы я владел легалименцией, то проник бы к ней в голову и узнал, как тролли привели к разрыву между Пьером Бонаккордом и Лихтенштейном...
Он закрыл глаза и, чтобы исчезла эта ужасная красная пелена, уткнулся лицом в ладони. Бонаккорд хотел прекратить охоту на троллей и дать им права... а Лихтенштейну досаждало племя злобных горных троллей... вот в чём было дело.
Гарри открыл глаза. Они болели и от ослепительной белизны пергамента заслезились. Гарри кое-как нацарапал две строчки про троллей и перечитал написанное. Не густо. А ведь у Гермионы по этому поводу было написано много страниц.
Он опять закрыл глаза, пытаясь увидеть, вспомнить... Первая встреча Конфедерации проходила во Франции, да, это он написал...
Гоблины хотели участвовать, но были удалены... и это написал...
А из Лихтенштейна никто даже не приехал...
Думай, приказал он себе, зарывшись лицом в ладони. Вокруг скрипели и скрипели перья, песок утекал и утекал из верхней колбы часов...
А он чеканной походкой, изредка переходя на бег, шёл по холодному, тёмному коридору департамента тайн, полный решимости достичь наконец своей цели... чёрная дверь, как всегда, широко распахнулась перед ним... вот круглая комната с множеством дверей...
Каменный пол... вперёд, вперёд, к следующей двери... вот световые блики на стенах, на полу, и странное механическое тиканье, но — нет времени выяснять, что это такое, надо торопиться...
Осталось пройти всего несколько футов... он подбежал к третьей двери... та послушно, как все прочие, распахнулась...
Огромный зал с полками и стеклянными шарами... сердце бьётся быстро-быстро... на этот раз он узнает... ряд девяносто семь... он повернул налево и побежал по проходу...
Что это на полу? Бесформенное, чёрное, мечется как раненый зверь... Живот подвело от страха... от возбуждения...
Гарри заговорил, высоким, холодным голосом, в котором не было ничего человеческого:
— Возьми его... подними... я не могу до него дотронуться... но ты можешь...
Чёрное на полу шевельнулось. Гарри увидел белую руку с длинными пальцами, сжимающую волшебную палочку... Это его собственная рука... высокий, холодный голос сказал: «Крусио!»
Человек на полу закричал от боли, хотел встать, но, корчась, упал. Гарри расхохотался. Он поднял палочку, сняв проклятье; человек застонал и обмяк.
— Лорд Вольдеморт ждёт...