Страница 19 из 253
— Гермиона, он же задохнётся, — сказал широко улыбающийся Рон, закрывая за Гарри дверь. За прошедший месяц он подрос как минимум на несколько дюймов и стал ещё больше похож на каланчу. А вот длинный нос, ярко-рыжие волосы и веснушки остались прежними.
Сияющая от радости Гермиона отпустила Гарри, но, прежде чем она успела произнести ещё хоть слово, раздался громкий шорох крыльев, и нечто снежно-белое, слетев со шкафа, мягко опустилось ему на плечо.
— Хедвига!
Белая сова защёлкала клювом и принялась нежно щипать хозяина за ухо. Гарри ласково гладил её красивые перья.
— Она нам тут такие сцены закатывала, — сообщил Рон. — Когда принесла твои последние письма, чуть до смерти не заклевала, вот смотри...
Он продемонстрировал Гарри правый указательный палец с наполовину зажившей, но очень глубокой раной.
— Какая неприятность, — процедил Гарри. — Уж прости — но я, знаешь ли, хотел получить ответ.
— Мы очень хотели написать, честно, — принялся уверять Рон. — Гермиона уже на стенку лезла, говорила, что ты можешь сделать какую-нибудь глупость, если и дальше не будешь получать известий, но Думбльдор...
— ...взял с вас клятву не говорить, — закончил за него Гарри. — Я помню.
Теплота в груди, которую он почувствовал при виде своих лучших друзей, вдруг исчезла, уступив место ледяной ярости. Он столько времени мечтал с ними встретиться, а теперь... Пожалуй, он даже хотел бы, чтобы они ушли и оставили его в покое.
Повисло напряжённое молчание. Гарри, ни на кого не глядя, машинально перебирал перья Хедвиги.
— Но он думал, что так будет лучше всего, — почти не слышно пролепетала Гермиона. — В смысле, Думбльдор.
— Ага, — сказал Гарри. На её руках он, без капли сочувствия, тоже заметил следы клюва Хедвиги.
— По-моему, он считает, что у муглов ты в наибольшей безопасности... — начал Рон.
— Да что ты? — Гарри поднял брови. — А скажи, на кого-нибудь из вас в это лето нападали дементоры?
— Нет, но... поэтому он и приставил к тебе людей из Ордена для постоянного наблюдения...
Внутренности Гарри ухнули вниз, как если бы он, спускаясь по лестнице, нечаянно пропустил ступеньку. Так, значит, все знали, что за ним следят, — кроме него самого.
— Только это не помогло, — заявил Гарри, изо всех сил стараясь не раскричаться. — В конечном итоге мне пришлось самому о себе позаботиться, не так ли?
— Он жутко рассердился, — сказала Гермиона голосом, преисполненным благоговейного ужаса, — Думбльдор. Мы сами видели. Когда узнал, что Мундугнус ушёл с дежурства до конца смены. Это было что-то страшное.
— А я рад, что Мундугнус ушёл, — холодно отозвался Гарри. — А то мне не пришлось бы колдовать, и Думбльдор, наверно, так бы и продержал меня на Бирючиновой до конца лета.
— А ты... не боишься дисциплинарного слушания? — тихо спросила Гермиона.
— Нет, — с вызовом солгал Гарри. Со счастливой Хедвигой на плече, он отошёл от Рона с Гермионой и принялся осматриваться. Увы, вид этой комнаты едва ли мог поднять настроение. Здесь было темно и сыро. Покрытые лупящейся краской стены украшал лишь большой кусок пустого холста в резной раме. Гарри прошёл мимо него, и ему показалось, что из невидимой глубины картины раздалось противное хихиканье.
— И почему же Думбльдору так сильно хотелось держать меня в неведении? — спросил Гарри, всё ещё стараясь, чтобы его голос звучал как обычно. — Вы... э-э... не дали себе труда поинтересоваться?
Он поднял глаза как раз вовремя, чтобы заметить взгляд, которым обменялись Рон с Гермионой. Этот взгляд означал, что он ведёт себя именно так, как они и боялись. Но это мало что изменило.
— Мы говорили Думбльдору, что хотим тебе всё рассказать, — попытался оправдаться Рон. — Честно. Но он сейчас так занят. С тех пор как мы здесь, мы и видели-то его всего два раза, и то у него не было на нас времени, он только заставил нас поклясться, что мы не станем сообщать тебе в письмах ничего важного, на случай, если совы будут перехвачены.
— Вот только не рассказывайте, что, кроме сов, у него не было другого способа со мной связаться, — заявил Гарри. — Захотел бы, обошёлся бы и без них.
Глянув на Рона, Гермиона сказала:
— Я тоже об этом думала. Но он не хотел, чтобы ты знал хоть что-нибудь.
— Может быть, он мне не доверяет, — бросил Гарри, наблюдая за выражениями их лиц.
— Ты что, дурак? — растерялся Рон.
— Или думает, что я не способен о себе позаботиться.
— Конечно, он так не думает! — вскричала Гермиона.
— А почему же тогда вы во всём участвуете, а я сижу у Дурслеев? — сбивчиво заговорил Гарри, с каждым словом повышая голос. — Почему вам можно знать всё, а мне ничего?
— Это не так! — перебил его Рон. — Мама и близко не подпускала нас к собраниям, она говорит, что мы ещё малень...
Но Гарри, не помня себя, начал орать:
— ТАК, ЗНАЧИТ, ВАС НЕ ПУСКАЛИ НА СОБРАНИЯ?! ГОРЕ-ТО КАКОЕ! ЗАТО ВЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ! ВМЕСТЕ! А Я ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ ПРОТОРЧАЛ У ДУРСЛЕЕВ! А Я, УЖ КАК-НИБУДЬ, УМЕЮ ПОБОЛЬШЕ ВАШЕГО! И ДУМБЛЬДОР ЭТО ЗНАЕТ! КТО ВЫЗВОЛИЛ ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ? КТО УНИЧТОЖИЛ РЕДДЛЯ? КТО СПАС ВАС ОБОИХ ОТ ДЕМЕНТОРОВ?
Казалось, из него неудержимо лились все обиды, копившиеся целый месяц: и тревога от отсутствия новостей, и досада на друзей, что они проводят время вместе без него, и возмущение оттого, что за ним следили, а он ничего не знал... Все чувства, которых он почти стыдился, внезапно вырвались из-под контроля. Хедвига, испугавшись крика, улетела обратно на шкаф; Свинринстель тревожно застрекотал и принялся нарезать круги ещё быстрее.
— КТО СРАЖАЛСЯ С ДРАКОНАМИ, СФИНКСАМИ И ПРОЧЕЙ НЕЧИСТЬЮ? КТО БЫЛ СВИДЕТЕЛЕМ ЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ? КТО СУМЕЛ ОТ НЕГО ВЫРВАТЬСЯ? Я!
Растерянный Рон стоял с полуоткрытым ртом, явно не зная, что сказать. Глаза Гермионы быстро наполнялись слезами.
— ТАК ЧТО ОБО МНЕ БЕСПОКОИТЬСЯ? ЗАЧЕМ МНЕ О ЧЁМ-ТО РАССКАЗЫВАТЬ?
— Гарри, мы хотели тебе рассказать, правда... — начала Гермиона.
— ЗНАЧИТ, НЕ ОЧЕНЬ-ТО СИЛЬНО ХОТЕЛИ! ИНАЧЕ ЧТО-НИБУДЬ, ДА ПРИСЛАЛИ БЫ! НО ВЕДЬ ДУМБЛЬДОР ВЗЯЛ С ВАС КЛЯТВУ...
— Но он и в самом деле...
— Я ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ СИДЕЛ НА БИРЮЧИНОВОЙ! ТАСКАЛ ГАЗЕТЫ ИЗ УРН, ЧТОБЫ УЗНАТЬ, ЧТО ПРОИСХОДИТ!...