Страница 136 из 253
Чу потрясла головой и вытерла глаза рукавом.
— Про... прости, — заплаканным голосом пролепетала она. — Наверно... дело во всех этих... вещах, которые мы учили... я подумала... вот если бы он это знал... может быть, он был бы жив.
Сердце Гарри камнем прокатилось мимо своего обычного места и обосновалось в районе пупка. Как он не догадался? Ей просто хотелось поговорить о Седрике.
— Он знал, — сумрачно произнёс Гарри. — Он очень хорошо всё умел, иначе не дошёл бы и до середины лабиринта. Но, когда Вольдеморт действительно хочет кого-то убить, у этого человека нет шансов.
Она всхлипнула при звуке страшного имени, но не отвела немигающего взгляда от Гарри.
— Ты выжил, хотя был всего лишь младенцем, — тихо проговорила она.
— Выжил, — устало сказал Гарри и направился к двери. — Не знаю, почему, и никто не знает, и гордиться тут нечем.
— Прошу тебя, не уходи! — восклинула Чу. В её голосе снова зазвучали слёзы. — Мне так стыдно, что я расклеилась... Я не собиралась...
Она опять всхлипнула. Даже сейчас, с красными, опухшими глазами, она была прелестна. Гарри почувствовал себя глубоко несчастным. А ведь как было бы хорошо, если бы она просто пожелала ему счастливого Рождества.
— Я понимаю, как это для тебя ужасно, — продолжала Чу, вновь промокая глаза рукавом, — когда я говорю о Седрике... Ведь ты видел, как он умирал... Тебе, наверно, хочется забыть об этом как можно скорее?
Гарри ничего не ответил. Она была права, но признать это было бы настоящим бессердечием.
— З-знаешь, а ты очень х-хороший учитель, — сквозь слёзы улыбнулась Чу. — Раньше мне сногсшибальное заклятие никогда не удавалось.
— Спасибо, — чувствуя себя неловко, ответил Гарри.
Довольно долго они молча смотрели друг на друга. Гарри испытывал горячее желание стремглав выбежать из комнаты и в то же время был абсолютно не способен пошевелиться.
— Омела, — тихо сказала Чу, показывая на потолок над его головой.
— Да, — кивнул Гарри. Во рту у него пересохло. — Там, наверно, полно въедлов.
— Каких ещё въедлов?
— Понятия не имею, — ответил Гарри. Она подошла ближе. Гарри чувствовал себя так, словно его ударили сногсшибальным заклятием по голове. — Спроси у Психуны. В смысле, у Луны.
Чу издала странный звук — нечто среднее между всхлипыванием и смешком. И подошла ещё ближе — Гарри мог бы сосчитать веснушки у неё на носу.
— Гарри... Ты мне очень нравишься.
Он потерял способность мыслить. Странная, звенящая пустота быстро распространялась по телу, парализуя руки, ноги, мозг.
Она была совсем близко. Он видел каждую слезинку, повисшую на её ресницах...
***
Через полчаса он пришёл в общую гостиную. Рон и Гермиона сидели на лучших креслах у камина; кроме них, в комнате почти никого не осталось. Гермиона писала очень длинное письмо; она уже до половины заполнила пергаментный свиток, свисавший со стола. Рон лежал на коврике у камина и возился с работой по превращениям.
— Что ты так долго? — спросил он, как только Гарри сел в кресло рядом с Гермионой.
Гарри не ответил. Он пребывал в состоянии шока. При этом одна его половина хотела немедленно поведать друзьям обо всём, что случилось, зато другая была полна решимости унести секрет в могилу.
— Гарри, с тобой всё в порядке? — Гермиона внимательно посмотрела на него поверх пера.
Гарри неуверенно пожал плечами. Он вообще не понимал, что с ним.
— Да что такое-то? — Рон приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть Гарри. — Что случилось?
Гарри не знал, что сказать, не знал, хочет ли он об этом говорить. Но, стоило ему окончательно решиться молчать, Гермиона взяла дело в свои руки.
— Это Чу? — принялась выяснять она. — Поймала тебя после собрания?
Гарри оторопело кивнул. Рон захихикал, но, поймав взгляд Гермионы, смолк.
— И что же она... э-э... хотела? — притворно невинным тоном поинтересовался он.
— Она... — начал Гарри; голос прозвучал хрипло, он откашлялся и начал снова: — Она... э-э...
— Вы целовались? — деловито спросила Гермиона.
Рон сел так быстро, что опрокинул чернильницу, и та пролетела по всему коврику. Полностью проигнорировав это обстоятельство, Рон жадным взглядом впился в лицо Гарри.
— Да? — потребовал ответа он.
Гарри поглядел на светящееся весёлым любопытством лицо Рона, на чуть сдвинутые брови Гермионы и кивнул.
— ХА!
Рон победно вскинул кулак и оглушительно захохотал. Второклассники, тихонько стоявшие у окна, вздрогнули от испуга. Вид Рона, катающегося по коврику, невольно заставил улыбнуться и Гарри. Гермиона с глубоким отвращением посмотрела на Рона и вернулась к своему письму.
— Ну? — отсмеявшись и подняв глаза к Гарри, спросил Рон. — И как это было?
Гарри подумал с минуту.
— Мокро, — честно признался он.
Рон хрюкнул, но что он хотел этим выразить — ликование или омерзение — сказать было трудно.
— Потому что она плакала, — мрачно добавил Гарри.
— Ой, — улыбка Рона слегка увяла, — ты что, так плохо целуешься?
— Откуда я знаю, — ответил Гарри. Такое объяснение ещё не приходило ему в голову, и он сразу забеспокоился. — Может, и плохо.
— Какая ерунда, — рассеянно, не переставая строчить, проговорила Гермиона.
— А ты откуда знаешь? — вскинулся Рон.
— Чу последнее время плачет почти постоянно, — с непонятным выражением сказала Гермиона. — За едой, в туалетах, везде.
— Тогда, по идее, от поцелуев она должна была бы повеселеть, — хихикнул Рон.
— Рон, — с большим достоинством произнесла Гермиона, макая перо в чернильницу, — ты самый бесчувственный болван, каких мне выпадало несчастье встречать.
— Что ты такое говоришь? — возмутился Рон. — Лучше скажи, кто это плачет, когда их целуют?
— Вот именно, — с некоторым отчаянием в голосе сказал Гарри, — кто?
Гермиона сочувственно на них посмотрела.
— Вы что, совсем не понимаете, что она сейчас чувствует? — спросила она.
— Совсем, — хором ответили Гарри и Рон.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
— Прежде всего, дураку понятно, что ей очень грустно из-за Седрика. Потом, насколько я понимаю, она в растерянности — раньше ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри, и она не может понять, кто больше. Потом, её преследует чувство вины: она думает, что целоваться с Гарри — это оскорбление памяти Седрика, и не знает, что про неё скажут, если она начнёт встречаться с Гарри. А ещё она, скорее всего, не понимает, каковы её чувства по отношению к Гарри, потому что именно Гарри был с Седриком в лабиринте и видел, как тот умер, и от этого всё очень запутанно и страшно. Да, и ещё она боится, что её выгонят из команды, потому что последнее время она так плохо летает.