Страница 44 из 57
- Что же особенного? Обыкновенная двустволка, да еще шомпольная, сказал Федюков, протягивая к ружью руку.
- То и особенное, - сказал Авенир, не давая ружья в руки Федюкову, - то и особенное, что обыкновенное, да еще шомпольное, и потому все ваши американские перестреляет. Я этой механики с фокусами да с патрончиками не признаю.
- Заряжать скорее, - заметил Валентин.
- Нам спешить некуда, - сказал Авенир. - Нет, я люблю простоту. Насыпал пороху, - забил! Насыпал дроби, - забил! Зато уж забил так, как вы в своих патрончиках не забьете.
Александр Павлович, как любезный хозяин, для удовольствия гостей считавший своею обязанностью соглашаться во всем, что говорят, только слушал, помаргивая и переводя взгляд с одного на другого. И, когда Федюков сказал, что не хвались, идучи на медведя, а хвались, идя с медведем, что наши американские себя на охоте покажут, - Александр Павлович еще более оживленно улыбнулся, оглянувшись на него, и даже весело подмигнул, накрутив на палец левый ус. Потом вдруг спохватился и взглянул испуганно на стенные часы.
Часы показывали ровно семь.
- Пора, пора, - сказал Александр Павлович.
Охотники стали надевать свои сумки с болтающимися веревочными сетками, перекидывая через головы на спину ружья. И, стукаясь о притолоки стволами, пошли выходить, пригинаясь, в низкую дверь.
Петруша хмуро и молча шел сзади всех. Он, по-видимому, тоже неодобрительно относился к заграничным ружьям и угрюмо попросил Валентина показать ему, как эта чертовка заряжа-ется.
Когда все выходили на дворик, у крыльца стоял мужичок в войлочном цилиндре, с редкой бородкой, на вид худощавый, но жилистый. В одной руке у него было подобие ружья - огром-ный железный ствол, прихваченный полосками жести к ложу, в другой руке - лапти.
- А, Леонидыч пришел, - сказал ласково Александр Павлович.
- Пришел, батюшка, - сказал тот, снимая свой войлочный цилиндр и встряхивая мешаю-щими смотреть волосами, - на уток или на тетерок? - спросил он, держа лапти наготове.
- На уток, Леонидыч.
- Ну, тогда пущай лапотки тут у вас побудут, - сказал он, аккуратно уложив лапти на крыльцо в уголок под лавкой.
Все невольно заинтересовались ружьем Леонидыча. Ствол выходил за пределы всяких калибров. Это было что-то среднее между ружьем и орудием. Порох Леонидыч сыпал всегда на глаз, и плечо у него всегда бывало сплошь синее. Но он и не доверял тем ружьям, которые стреляли без отдачи и от которых не было синяков.
Отправив телегу с провизией в условленное место, они, еще раз осмотрев, все ли все захва-тили, пошли в своих охотничьих куртках и высоких сапогах, с ружьями за спиной, с болтающи-мися сумками, по рубежу, который скоро стал спускаться постепенно к лощине. И скоро пока-зались внизу заросшие травой и кустами болота.
Авенир при виде кустов стал проявлять нетерпеливость. Он то осматривал ружье, которое уже снял, то ощупывал у пояса сумочку с зарядами.
Франт, натянув цепочку, распластавшись на всех четырех ногах и вытянув шею, тянул за собой Александра Павловича.
Петруша хмуро поглядывал вперед, не обнаруживая никакого оживления.
Сзади всех поспевал Леонидыч на своих разутых тонких ногах, со штанами, завязанными внизу веревочками.
- Только уж, пожалуйста, не горячитесь, - сказал Федюков, несколько времени недобро-желательно смотревший на Авенира, - с вами не дай бог ходить, лупит всегда, не глядя. Прош-лый раз чуть меня не ухлопал из этого своего шомпольного урода.
- А вы не подвертывайтесь, - отвечал Авенир, - это вам не Невский проспект.
- Здравствуйте... к вам никто и не думал подвертываться, вы сами всегда выскакиваете, откуда вас и не ждешь.
Авенир не слушал и загоревшимися глазами пробегал по болоту, как бы боясь, чтобы дичь не слетела откуда-нибудь прежде, чем они подойдут.
Шагах в пятидесяти от болота все остановились, сняли ружья, осмотрели курки, а Леони-дыч присел на одно колено и натянул всей силой руки огромный курок, вынул из-под него войлок и, достав из пузырька пистон, положил его на капсюль.
Все, невольно раздавшись в обе стороны, чтобы не стоять против ствола, с некоторой тревогой следили за этой операцией. Потом, потолковав, кому куда направиться и где стать, начали расходиться.
Франта спустили с цепочки, и он ринулся вперед, разбрызгивая выжимавшуюся из-под ног болотистую воду. И только хлопали, поднимаясь и опускаясь, его уши.
Авенир, шедший сначала шагом, не вытерпел и со снятым ружьем бросился тоже бежать в сторону от Франта, оглядываясь на него, как бы желая поспеть наперерез дичи, если он ее спуг-нет.
- Ну, вот возьмите его, черта! - крикнул Федюков и, остановившись, с досадой хлопнул себя по карману. - И вот так каждый раз!
Едва шляпа Авенира с поднятыми выше головы стволами ружья скрылась за кустами, как сейчас же раздались выстрелы. Хмурый и сонный Петруша вдруг тоже не выдержал и ринулся к болоту. Из кустов показалась растерянная фигура Авенира, он, махая в бешеном нетерпении руками, кричал:
- Идите же скорее! Что вы как старые бабы! Полно болото уток! - И опять забухали выстрелы, и кусты заволоклись дымом.
- Все распугает! - сказал, плюнув, Федюков и тоже побежал, а за ним остальные. И все чувствовали, что, благодаря неумеренной воспламеняемости Авенира, пропала солидность и серьезность охоты: как мальчишки, бегут бегом к болоту. А иначе было нельзя, потому что Авенир разгонит всю дичь, и ничего не останется.
Собака сразу напала на два выводка, и молодые утки, еще плохо летавшие, перепархивали по воде, прятались под листья, под кусты. А над болотом стоял грохот выстрелов, и то и дело кричал Авенир, который, казалось, был вне себя. Даже Федюков сбросил с себя свою обычную раздраженность и оказался уже без штанов, чтобы удобнее было лазать в воду. Он бросался каждый раз в ту сторону, откуда слышались наиболее частые выстрелы, и палил, не глядя, по кустам, так что один раз чуть не угодил в Авенира.
Петруша, увидев большое количество уток, вдруг озверел. Он бросил заграничное ружье и, попросив у Леонидыча его пушку, стал бухать из нее, сотрясая всю окрестность.
После каждого выстрела, держа шомпол в зубах, - что придавало ему особенно зверский вид, - засыпал целую горсть пороха и с остервенением, молча, пускал огромный заряд, разби-вая вдребезги утенка, если он подвертывался ему на близком расстоянии.