Страница 32 из 57
Он подошел к аналою и, не молясь, долго стоял неподвижно, опустив руки и устремив взгляд выше закрытых и завешенных царских врат. Потом вдруг послышался голос, странно непохожий ни на молитву, ни на возглас священника. Такой голос бывает у человека, глубоко поглощенного одним чувством, которое он высказывает самому себе, когда вблизи никого нет.
Некоторые даже оглянулись, думая, что это сказал кто-нибудь другой.
- Кому расскажу печаль мою? Кому с открытым сердцем раскрою душу мою? Тебе, боже вечный... ибо ты видишь все. Ибо ты знаешь все... - говорил среди окаменевшей тишины стран-но тихий, сосредоточенный голос. Точно он был совершенно один в храме, и устремленные кверху глаза его видели невидимое для других существо, которое являло себя только его глазам.
- Господи!.. - продолжал тот же тихий, сосредоточенно ушедший в себя голос, - видишь их, видишь народ твой - нищий и убогий, но ищущий тебя и путей твоих. К тебе пришли... не оставь их, слабых, без помощи, не покинь, ибо разбредутся, как овцы. Ты даровал мне, слабому, силу; сподобил меня, недостойного, познать безмерную вечность миров твоих и краткую тленность земного. Приобщи же и их, господи, к вечности твоей, да прозреют. Ибо страждут потому, что слепы и не открыты еще души их.
И эта, проникающая против воли в душу, просьба, обращаемая к кому-то невидимому, производила странное, почти страшное впечатление.
Девушка так же в голос рыдала сзади о. Георгия. Вдруг она взвизгнула и, упав на спину, стала биться и выть. В церкви произошло замешательство. Ближе стоявшие с испугом отшатну-лись и перешли на другое место, с выражением животного брезгливого страха оглядываясь на залитое слезами, запрокинутое на полу лицо. Дальние заглядывали через плечи передних, чтобы увидеть, что произошло.
И только высокая темная фигура о. Георгия была в том же положении неподвижности и сосредоточенной устремленности, как будто то, что произошло позади, не имело для него никакого значения.
Потом он взял лампаду от иконы и, макая кисточку в масло, обходил всех. И, говоря:
- Во имя отца и сына святого духа, - чертил у всех на лбу крестное знамение.
Он прошел мимо лежавшей на полу девушки, не взглянув даже на нее, как будто он знал, что иначе это и не может быть.
Митенька Воейков стоял в дальнем углу рядом с каким-то человеком из духовного звания в затасканном подряснике, который часто оглядывался по сторонам, и у него странно быстро бега-ли глаза. И Митеньке было неприятно, что он оказался соседом и как бы на равном положении с ним.
Потом Митенька все время чувствовал себя неловко и неестественно от незнания, какое взять отношение ко всему тому, что было перед ним: отношение ли скрытой насмешки, как при виде фокусника с плохой игрой, или принять выражение серьезной любознательности человека, пришедшего со всех сторон изучить данное явление. И всеми силами боролся от нелепого, по его мнению, охватившего его чувства, от которого у него пробегал холодок по спине, чувства, каким была, очевидно, полна вся масса людей, наполнявших храм.
Когда о. Георгий пошел с лампадой, Дмитрий Ильич испуганно подумал, что только бы он не вздумал его, неверующего человека, мазать, потому что это будет уже совсем нелепо, в осо-бенности если это увидит та дама с белым зонтиком.
Отец Георгий шел, никого не пропуская. Твердый, спокойный взгляд его только на секунду останавливался особенно пристально на том человеке, к которому он подходил. И те мгновения, когда его рука протягивалась ко лбу стоявшего перед ним человека, с верой и со страхом смот-ревшего на него, о. Георгий своими ясными, открытыми глазами прямо смотрел ему в глаза, в то время как губы, не переставая, шептали: "Во имя отца и сына... Во имя отца и сына..." Иногда он, остановившись, молча благословлял весь народ широким крестом, как будто, занятый пома-занием каждого отдельного человека, он в то же время помнил и о всех.
В один из таких моментов глаза его встретились с глазами Митеньки Воейкова, который от неожиданности почувствовал толчок в сердце и бросившуюся к щекам и ушам горячую волну крови. От растерянности он невольно сделал движение, точно хотел перекреститься или покло-ниться в ответ на это общее благословение. И от этого еще больше покраснел и растерялся.
Когда отец Георгий подошел к девушке с неподвижным взглядом, он вдруг остановился и на мгновение удержал руку, протянувшуюся было для помазания.
Она, - бледная, с огромными черными глазами, - смотрела на него, стоя неподвижно, вы-тянувшись, и глаза ее точно ждали какого-то ужаса, который должен был совершиться сейчас...
Но о. Георгий быстро сделал у нее на лбу крестное знамение маслом и более громко и отчетливо, так что все оглянулись, сказал обычное:
- Во имя отца и сына!..
До Дмитрия Ильича ему оставалось пройти несколько шагов. Тот в это время окончательно утвердился на позиции спокойного, внутренне-насмешливого отношения. Но вдруг отец Геор-гий, не дойдя двух-трех шагов до него и до человека духовного звания, подошел к оборванцу, помазал его и пошел к аналою.
Случайно ли он не захватил Митеньку с его соседом или в этом скрывалось какое-то тайное значение, было неизвестно. Но Дмитрий Ильич, боявшийся, что его будут мазать, как всех, вдруг почувствовал что-то похожее на всенародный позор. Как будто из всей этой толпы было только двое отверженных: этот подозрительный тип из духовных и он, Дмитрий Ильич Воейков.
У него было такое чувство, как будто все это заметили и теперь всем ясно, что он неверую-щий. Он стоял, точно заклейменный, отверженный, и не знал, какое выражение придать своему растерянному лицу.
Он невольно с испугом взглянул на даму с белым зонтиком, не видела ли она, что о. Геор-гий обошел его помазанием. Графиня, слава богу, стояла на коленях и не могла этого видеть.
Митенька вдруг почувствовал в себе ощущение какой-то изгнанности, точно ему навсегда была отрезана куда-то дорога. Его мучила мысль: нарочно сделал это о. Георгий или ненарочно? Он успокаивал себя тем, что не он один, а еще и другой человек был в том же положении, но, взглянувши на своего соседа и на его бегающие исподлобья маленькие глаза, замасленное полукафтанье, он не почувствовал никакого успокоения.