Страница 17 из 66
Вдруг в дальнем конце зала мелькнул свет. Кто-то шел со свечой по комнатам. Огонь свечи мелькнул уже определенно сквозь портьеру и отразился в зеркалах.
Митенька с бьющимся сердцем отскочил от двери, вошел в кабинет и остановился, прислу-шиваясь. Он стоял с растерянным видом и не знал, что делать. Если сидеть в кабинете, она может уйти обратно, а он чувствовал, что это она. Если же выйти в зал, она подумает, что он ждал ее с определенным намерением, и может оскорбиться. Он выбрал среднее: стал ходить по кабинету, выходя из него и доходя до вешалки в передней.
- Вы разве не спите? - спросил его женский голос из столовой.
- Нет, что-то не хочется, - отвечал Митенька, нарочно не спеша подходя к дверям столовой.
Ольга Петровна стояла перед ним в дверях в голубом шелковом капоте с пышными круже-вами, с не вынутыми еще из волос гребенками и с высоко поднятой свечой, чтобы лучше видеть.
- Ну что же, может быть, вас взять к себе? Хотите пойти посидеть ко мне?
- С огромным удовольствием, а то я пробовал спать - не могу, читать тоже не могу.
- Отчего же так? - спросила молодая женщина с едва заметной ноткой лукавства и глядя все так же пристально и внимательно на него.
- Я не знаю, - отвечал Митенька, придав своему голосу наивный детский тон.
- Ну, идемте... Только ничего лишнего, а то прогоню сейчас же, прибавила она, предо-стерегающе подняв пальчик.
- Кому вы это говорите! - сказал Митенька, почувствовав вдруг необыкновенную свобо-ду и уверенность в себе от мысли, что, значит, ничего не произойдет с ее стороны бурного и внезапного. - Я не Щербаков и не Федюков и никогда своему партнеру не испорчу игры...
Он говорил это и сам удивлялся, откуда у него взялась такая легкость и уверенность выра-жения. Как будто он безотчетно угадывал, что может поразить и заинтересовать эту опытную и много испытавшую женщину. И он с удивительной свободой и естественностью становился на позицию такого мужчины, который уже прошел всю тонкую науку страсти.
Даже Ольга Петровна обернулась и с явным удивлением и заинтересованностью продолжи-тельно посмотрела на него.
- У вас глаза невинного ребенка, но последние слова - слова очень развратного человека, - сказала она, - но во всяком случае с вами очень... Она не договорила, быстро повернулась и пошла впереди него через столовую и неосвещенный зал с его высокими окнами.
Гроза еще продолжалась. Молния часто вспыхивала то в одной, то в другой стороне, и на мгновение делались видимыми гнущиеся в одну сторону деревья парка и на фоне их косые линии дождя.
- Здесь ступеньки, осторожнее. - И они стали подниматься по крутой узкой лесенке с точеными столбиками перил.
Митенька шел по лестнице и глазами третьего лица или будущего времени смотрел на этот момент: он ночью, когда на дворе гроза и дождь и никто не может помешать, идет в спальню красивой молодой женщины. Он сейчас же подумал о том, что, может быть, нужно взять ее за талию или за открытую до локтя руку, которой она приподняла капот, поднимаясь по крутым ступенькам, и вообще как-нибудь прикоснуться к ней, тем более что тонкий шелк ее капота, пахнувший дорогими духами, был около самого его лица.
Но он не знал, хорошо ли это будет после его слов о тонкой игре.
Один раз она даже вдруг остановилась на лестнице, так что он мог от неожиданности совсем надвинуться на нее и всем телом прикоснуться в темноте к ее телу, скрытому только под тонкой шелковой тканью. Может быть, для этого она и остановилась. Но Митенька, как нарочно, некстати оказался внимателен и не столкнулся с ней.
- Подождите, не входите сюда... - сказала Ольга Петровна, подойдя к широкой низкой двери в коридоре низких антресолей, и, повернувшись к Митеньке, подняла палец с улыбкой, которая говорила, что хоть ему и многое позволено, но все-таки он не должен видеть в спальне молодой женщины некоторых вещей.
Она вошла в комнату, что-то передвинула там, потом ее торопливые шаги прошли через комнату, и скрипнула в углу дверца гардероба.
Митенька с замиранием сердца прислушивался к этим звукам, стараясь угадать, что она может убирать.
- Вот теперь идите. - Открыв дверь, она приподняла обнажившейся дальше локтя рукой мешавшую пройти портьеру с бахромой из шариков и пропустила Митеньку в комнату.
- Не смотрите на постель и садитесь сюда.
Широкая, темного ореха постель была открыта.
- А я здесь занимаюсь дамскими делами. Если вам не будет очень стыдно, я буду продол-жать. - Говоря это, Ольга Петровна взяла что-то с окна, но держала за спиной, как бы в зависи-мости от ответа готовясь продолжать или отложить свое занятие.
- Ради бога, при мне можете делать всё. Я совершенно не понимаю, что может быть стыдно. Важен не факт, а отношение к нему, и умные люди должны понимать друг друга.
И опять он увидел, как ее взгляд продолжительно остановился на нем и показал ему, что у него опять сказалась удачная фраза.
- Ну, хорошо. Это чулки. Перебираю и отыскиваю дырки. А это кое-что другое... Ну, рассказывайте.
Она уже держалась просто, открыто и собранно, не так, как на диване, как будто прежний тон был уже слишком рискован для этого места, где они находились. Но этот ее новый тон с посвящением в тайны женского туалета был по-новому приятен Митеньке. Приятно было сознание, что она, красивая светская женщина, сделала совершенно необычную вещь: впустила его в свою спальню и при нем, не стесняясь, делала то, чего не стала бы делать при других, даже более близко знакомых мужчинах. И ему искренно хотелось оправдать ее доверие и доказать, что он умеет, когда нужно, держать себя в руках, хотя бы страсть кипела и бурлила в нем, и не испортит настроения бестактной и нежелательной вспышкой.
Ему хотелось даже, чтобы она пошла еще дальше в направлении их особенной близости. И тогда он оправдал бы ее доверие.
- Мне сейчас почему-то очень хорошо с вами, - сказал Митенька, невольно опять придав своему тону простоту и доверчивость ребенка.
Ольга Петровна, продергивавшая иголку с ниткой, подняла на него глаза и несколько времени смотрела на него, как будто она все старалась понять, искренно он говорит или хитрит. И, видимо, решив первое, сказала: