Камень

- Ага, - не моргнул он глазом.

- Потому что хочу жить хорошо?

- Потому что мечтаете о вещах.

- А о них и помечтать нельзя?

- Мечтают о любви, о счастье... А о шмутках...

- Сергей Георгиевич, да вы протрите... - она споткнулась, но Рябинин знал, что ему надо протереть. - Да вы откройте газету! Планы, совещания, постановления, заседания Совета Министров - и все про вещи для людей. Я и сама работаю над бытовыми холодильниками.

- Дело ведь не в вещах. Мещанин ценит материальное выше духовного.

- Сергей Георгиевич, разве вы не знаете, что материальное первично, а духовное вторично?

Она спросила без иронии, серьезно, словно уличила его в неграмотности. И Рябинин опять начал злиться, узнавая в ней подосланную представительницу вселикого мещанского клана; и сразу поверил ей, что она бесповоротная мещанка, будто до этого еще сомневался, - только они умели приспособить любую философию для кухонных нужд, как привинтить колесо к своей машине или приколотить доску к своей даче.

Рябинин вскочил, чтобы сжечь ненужную злость хоть в каком-то движении. И повернулся к окну, к морозной зиме...

Ясного неба как не бывало. Крупные снежинки опять накрывали город хлопковой редкой сеткой. Они падали лениво, обессиленно. Только у его окна, влекомые наземным потоком воздуха, снежинки взмывали по стене ввысь, и казалось, что снег идет от земли к небу.

- Мещан высматриваете? - кольнул его в спину ехидный голосок.

- Уже высмотрел.

- Может, покажете?

- Идите сюда.

Он не слышал ее шагов, но она была рядом: томно пахнуло французскими духами и каменно скрипнула слишком тугая нитка кораллов.

- Видите девушку в синем пальто?

- Мещанка?

- Ага.

- На спине ярлык?

- Нет, в руке зонтик.

- Потому что красивый, японский?

- Нет, потому что из атмосферы, из космоса опустилась огромная снежинка безупречной чистоты и формы. И села ей на лицо, как собака коснулась влажным носом. А девица - зонтиком ее...

Он оставил окно и сел. Вернулась на свой стул и Жанна, глубоко и сердито вздохнув. Рябинин ответил на ее вздох запоздалым возражением:

- От первичной материи до вторичного духа надо еще подняться...

- А не поднялась, то я хуже?

- Да, хуже. Потому что вы будете жить в мире тряпок и гарнитуров, а не в мире человеческих отношений.

- Ну и пусть!

- Пусть? Вы согласны, чтобы вас ценили наравне с полированным шкафом?

Жанна мимолетно задумалась - выбил он кирпичик из ее плотной кладки.

- Можно любить и вещи, и людей, - заделала она брешь.

- Так не бывает.

- Ах, откуда вы знаете, бывает, не бывает... Ваши любимые высокие понятия распадаются на элементики.

- Какие элементики?

- Счастье возьмите. Оно сделано из творческой работы, интересного образа жизни, материальной свободы... А они в свою очередь состоят из высокого заработка, удобной квартиры, хорошего питания, семейного уюта... Что, не так?

Рябинин не знал, на что распадаются великие понятия, - ему надо было подумать. Поэтому он не ответил, успев лишь заметить, что она сбила его с накатанной логики. Не глупа, с дураком не задумаешься. А Жанна ринулась вперед, поощренная его заминкой.

- Духовное, материальное... Нету между ними рва, Сергей Георгиевич. Вам не приходило в голову, что автомобиль, дача и тот же ковер радуют душу? Получается, что промышленность работает не только на материальные потребности, но и на духовные. Не так?

Теперь она ответа ждала, теперь ему думать было некогда.

- Так. Только при виде ковра подобная душа не радуется, а благоговеет. Мещанство - это вроде религии.

- О, еще не легче. Выходит, я не просто хочу бежевую машину, а молюсь?

- Да, креститесь.

- Какому же богу?

- Угадайте.

Она скорчила милую гримаску, снизойдя до его детской игры. Но Рябинин насупленно ждал, назовет ли она своего бога.

- Не знаю.

- Ну как же! - деланно оживился он. - Если человек любит вещи больше людей, то кто его бог?

- Ах да, вещи.

- Нет, вещи лишь его представители, вроде священников. Ими бог действует на бледное воображение - может поразить автомобилем, ослепить люстрой, ошарашить дубленкой, обалдить дачей, закостенить цветным телевизором...

- Меня он обалдил беленькой шубкой, - радостно подтвердила Жанна, решив, что рябининский бог парень веселый и нужный.

- Да у него этих представителей видимо-невидимо, и они все прибывают.

Рябинин говорил с упоительной злостью, словно этот бог его слышал и передергивался. В кабинет пришла делегатка от верующих и надо успеть, пока она не ушла. Она передаст своим верующим, что о них думает следователь Рябинин. Он знал, что его понесло - и не мог остановиться.

- Деньги, что ли? - залюбопытствовала Жанна.

- Они тоже его представители.

- Сначала люди молились камням...

- Какие, к черту, камни! Только граненые, только драгоценные.

- Зевс, Юпитер...

- Эти веселые боги промотали бы любые вещи.

- Христос, Магомет...

- Они допустили серьезный просчет - обещали райскую жизнь после смерти.

- А новый бог что обещает?

- Рай завтра, сегодня! Ему поверили. Захотели пребывать в новом боге. И знаете, не прогадали. Так кто это?

- Не томите, Сергей Георгиевич, - уже рассмеялась она.

Засмеялся и он - чуть потише, чем в известной песне о блохе. Жанна смеялась над ним. Он смеялся над теми, кто пошел за новым богом. Он смеялся вторым, последним. Смеется тот, кто смеется последним. Нет, смеется тот, кто смеется первым, - последний уже хихикает.

- Жанна, да я вам напомню. Квартиру со всеми удобствами... Выше пятого этажа не предлагать... Без лифта не согласен... В десяти минутах ходьбы... Отдыхать только по путевке... Чтобы кормили, поили и развлекали... В автобус бегом, чтобы усесться... Батоны истыкать вилкой - не дай бог вчерашние... Работу поближе, поспокойнее, повыгоднее... Да этот бог отплясывал на вашей свадьбе!

Она зажмурилась и покачала головой - не знает.

- Я говорю о Комфорте. О великом боге Комфорте!

- О комфорте? - удивилась она.

- Кто молится Комфорту, живет комфортабельно.

Ее юмор испарился - видимо, рассуждения следователя показались недостойными даже смеха. Она ждала чего-то иного, какой-то философской теории или невероятного откровения: сперва злилась, потом спорила, затем смеялась... И вот - равнодушная пустота взгляда.