Патриций

- Желаете любить друг друга без помех? - понятливо осклабился тот. - У меня тоже найдутся красивые мальчики. Прислать?

- Не сейчас, - поморщился Рысь. - Вели, чтобы нам не мешали.

Он швырнул хозяину пару денариев.

- О, конечно, конечно, - приложив руки к груди, поклонился тот. - Никто вам не помешает, клянусь. Вот, поднимайтесь по этой лестнице.

Разбойник замешкался, и Рысь подтолкнул его в спину. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились в довольно просторном помещении, забранном пушистыми коврами и бархатными шторами. Оно было обставлено как обычный триклиниум, то есть обеденный зал: небольшой столик, подставки для кувшинов с вином, три ложа, стоявших под углом друг к другу. Потрескивая, горели светильники, стоявшая в углу жаровня источала тепло и благовония.

- Садись и рассказывай. - Выпроводив хозяина, Рысь кивнул на ложе. - Да-да, рассказывай, или ты думаешь, что я привел тебя сюда для чего-то другого?

Послушно усевшись, парень испуганно посмотрел на своего пленителя:

- А что рассказывать-то?

Юний неожиданно расхохотался:

- Не думай, меня вовсе не интересует твое имя и имя твоего рода. Несомненно, это рыжий Квинтилий подослал вас меня убить?

- Не убить, - покачал головой пленник. - Всего лишь намять бока.

- Всего лишь? - Рысь хохотнул. - Ну, что? Намяли? Как вы меня выследили?

- Показал Квинтилий. Там, после суда. Мы ведь его ждали.

- Ах, понятно. А что, ты этого Квинтилия хорошо знаешь?

- Да, сказать по правде, не очень, клянусь Вотаном…

- Кем-кем?

- Я ведь из хавков, а Вотан - один из наших древних богов.

Рысь хохотнул:

- Видно по говору, что ты из германцев, - говоришь, словно мешки во рту ворочаешь.

- Я хорошо знаю язык римлян! - обиженно воскликнул парень.

На вид ему было лет шестнадцать, а может, и пятнадцать, и восемнадцать, во всяком случае - до двадцати. Да, вряд ли этот юнец имел какое-нибудь собственное дело, скорее всего, был у кого-нибудь на подхвате, да хоть у того же Квинтилия. Или нет, Квинтилий, судя по всему, редкостный идиот, дурачина, именно что дубина, как его обозвал судья. За всей этой шайкой, вероятно, стоит кто-то более ловкий. Хотя очень может быть, что и шайки-то никакой нет, так, балуются ребята по молодости да по дурости.

- Квинтилий богат? - Юний разлил по бокалам стоявшее на подставке вино.

- Богат? - парень покачал головой. - Нет, не думаю.

- Чего же он так легко разбрасывается сестерциями, дубовая голова?

- А, не знаю, - юный разбойник безразлично мотнул головой, - он не рассказывал, чего там у них в корчме было с этим рыбником, а я не особо-то и спрашивал.

- Так он тоже из ваших, из хавков, этот Квинтилий?

- Его отец - сигамбр, а мать - римская шлюха, - презрительно усмехнулся юнец.

- А ты, я вижу, не иначе как царских кровей?! - поддел Рысь.

- Не царских, но и шлюх в нашем роду не было! - гордо ответил пленник. - И я, Адоберт из рода Гилдуина, никогда не посрамлю свой род, хотя от него уже почти никого не осталось.

- О! - усмехнулся Юний. - Что-то ты слишком осмелел, парень. Не стоит ли передать тебя в руки правосудия за покушение на убийство?

- Мы не хотели тебя убивать.

- А это ты будешь доказывать претору! Вряд ли он тебе поверит.

Адоберт с горечью усмехнулся, резким жестом смахнув с худого лица прядь длинных темно-русых волос. В светлых глазах его на миг промелькнуло презрение.

- Ты сказал - правосудие? И это говоришь ты, римлянин?

- Да, правосудие! - твердо откликнулся Юний. - Оно есть, как сегодня смог убедиться твой рыжий приятель. Или ты считаешь, что всегда прав только тот, кто сильнее?

- А разве не так?

- Так живут звери.

Адоберт вскинул глаза:

- Так живут все!

- Вот, упрямое чучело…

- Зачем ты привел меня сюда - чтоб оскорблять или подвергнуть пыткам?

Рысь засмеялся:

- А я тебе не приводил, ты сам пошел со мной.

- Ну да, если бы не твой меч…

- А, так ты боишься смерти!

- Смерть от безвестного позорна! К тому же я мало что знаю про рыжего, так что вряд ли ты сможешь хоть что-нибудь из меня вытянуть.

За дверью, с лестницы, вдруг послышался какой-то шум, словно кто-то препирался. Рысь насторожился - проявленная парнем гордость как-то не очень вязалась с его испугом, и это несоответствие еще можно было понять, если бы Адоберт действительно был свободным варваром из диких пограничных племен. Но ведь это не так! Он боялся, явно боялся, но вдруг осмелел. С чего?

Чуть скрипнула дверь, и легкий сквозняк качнул в светильнике пламя. Юний, не раздумывая, резким ударом ноги повалил пленника на пол и, заломив руку, приставил к шее острый клинок.

- Стоять! - громко распорядился он, когда из-за распахнувшей двери кинулись в комнату двое. - Стоять! Или я проткну вашему приятелю шею.