Раскрыть ладони

Желание во взгляде сменилось лёгкой растерянностью, обидной для меня. Но вполне заслуженной и ожидаемой.

— Увы, госпожа, мне подвластны не все искусства.

— Впрочем, мне было нужно другое. И я... довольна. Весьма.

В кожаном кошельке серебристо звякнули монеты.

— Этого будет достаточно?

Три «орла»? Что же выходит, за ублажение женщин я могу получать втрое больше, чем за умения, которыми действительно хочу гордиться? Мир несправедлив. А может быть, и наоборот. Может быть, предложение Иннели — знак, что мне следует забыть о своих прежних притязаниях и плыть по течению? Среди отбросов, правда, но и к дурному запаху привыкаешь...

— Маллет, зайди к хозяйке!

О, вот и Харти вернулся. Только выглядит гораздо бледнее, чем до ухода.

— Что-то случилось?

— Да какой там! Поболтать хочет. Ей же скучно, как и любой незамужней женщине!

Хорошо, иду. Но надеюсь, купчиха не уподобится благородной даме и не станет искушать меня. Потому что боюсь, не смогу устоять, поддамся соблазну жизни в опочивальнях богатых и одиноких женщин, как мне прочила Таира. И тогда уже окончательно потеряю себя.

— Соблаговолите присесть и подождать.

Вежливость, обходительность и скучающее спокойствие — похоже, именно три эти черты считаются самыми главными при наборе на службу в Городскую стражу. По крайней мере, и старший офицер патруля, предложивший мне остановиться и предъявить к досмотру сумку, и дознаватель, удалившийся для общения с заявителем, вели себя безукоризненно. Ни тени грубости. Ни намёка на оскорбление. А ведь если верить рассказам, которые приносят с улицы мои двоюродные братцы, стражники только и делают, что бьют и прочим образом получают удовольствие от страданий людей, обвинённых в преступлениях. У меня нет особых причин сомневаться в словах родственников, но возможно, с магами не каждый рискнёт применить силу. Даже находясь под защитой властей.

Я покорно примостился на стуле. Дверь кабинета закрылась за дознавателем, подарив мне тишину и одиночество в ожидании... Чего-то нехорошего. Впрочем, а можно ли надеяться на лучшее, если тебя задержали по обвинению в краже? Теперь стоит думать, насколько тяжёлым окажется приговор. Или не думать. В самом деле, от меня уже ничего не будет зависеть: как захотят, так и осудят. А вот необходимость потерять неопределённое количество времени удручает. Не успею же поработать с железом, как следует... И заказ пропадёт. Дядя будет недоволен. Но конечно, и слова не скажет. Как всегда. Только молчание иной раз хуже крика.

А за окном небо постепенно начинает розоветь закатом. Стыдливым или бесстыдным, каждый выбирает на свой вкус. Лишь бы не кровавым...

— Торопитесь куда-то?

О, дознаватель вернулся. Положил на стол бумаги, снял и пристроил на спинке кресла форменный камзол, расстегнул ворот рубашки, потянулся, расправляя плечи.

— Тороплюсь?

— Ну да. Смотрите на небо с таким сожалением, будто что-то не успели сделать.

Наблюдательный господин. Впрочем, наверное, ему и положено быть таким. Довольно молодой, но уже выслужился до хорошего чина. Или купил? Скорее всё же первое, потому что глаза у мужчины умные. И усталые. Хотя, немудрёно потерять бодрость к концу дня после разбора дурацких проступков. Особенно несуществующих.

Заплетённые в косичку бурые волосы небрежно откидываются за спину, кожаная подушка кресла скрипит, принимая в свои объятия пятую точку дознавателя, кружево манжет неторопливо заворачивается, дабы не мешать и не пачкаться от чернил, если возникнет надобность что-то записать.

— Ладно, оставим небеса их властителям и поговорим о делах земных.

Хрустальная фигурка водружается на стол ровно посередине, и мы оба некоторое время старательно разглядываем детище явно неравнодушного к природным тварям стеклодува.

— Любите лягушек? — вежливо интересуется дознаватель.

— Не особенно.

Прозрачный уродец ловит последние солнечные лучи и насмешливо переливается радужными бликами.

— Хотели сделать кому-то подарок?

— Почему вы спрашиваете?

Мужчина откидывается назад, опираясь на один из подлокотников:

— Вообще-то, моя работа — спрашивать.

— О, прошу прощения!

— Не стоит. Так хотели подарить?

Качаю головой:

— Нет. Да и некому.

— Понятно. Хотя, лично мне трудно представить девицу, пришедшую бы в восторг от этого... — Дознаватель досадливо морщится. — Страшненькое создание. И тем страннее его выбор для кражи.

Да, в здравом уме никто не стал бы рисковать, стараясь стащить уродца из лавки. А уж я — тем более! Честное слово, проще было бы купить. Но с фактами не поспоришь: фигурку, предназначенную для прижимания бумаг или страниц раскрытой книги, нашли в моей сумке, а продажа в отчётных записях купчихи не засвидетельствована.

Жаба, сидящая на книге... Мерзкое зрелище, должно быть.

— Почему не протестуете?

— А должен?

За моим вялым удивлением следует бесстрастное:

— Все обычно так делают. Кричат, что ничего не брали, что им подкинули, что... А вы молчите. Почему?

— Есть смысл оправдываться?

Внимательные глаза мигнули:

— Нет.

— Тогда и не буду. Поберегу ваши уши и время.

— Но ведь вы не вор.

Эти слова должны были, наверное, прозвучать вопросительно, но слетели с уст дознавателя утверждением, озадачив и вызвав у меня растерянность, которая, конечно же, не могла укрыться от моего собеседника, продолжающего:

— Не вор. И не брали эту пакость.

— Простите, я не понимаю...

— Думаете, я верю обвинению? Нисколько. Фигурку вам наверняка подкинули и поспешили заявить о пропаже как можно скорее, пока вы не решили порыться в собственной сумке. Обычное дело.

Уж это точно! Если бы мне пришло в голову перетряхнуть свои пожитки, хрустальный уродец скоренько отправился бы на встречу с камнями мостовой.

— Но если вы всё знаете...

— А толку? Знаю. Но нужны доказательства. Свидетельства. А пока у меня есть лишь показания заявителя. Так, работник лавки, принадлежащей dyesi Карин Каланни, именуемый Харти Оттом, заявляет, что при сверке описи товара привезённого и выставленного обнаружил недостачу в количестве одной закладочной фигурки, изображающей лягушку. Поскольку сие произошло вскоре после того, как лавку покинул некий Маллет Нивьери, оказывающий dyesi Карин магические услуги, dyen Оттом высказал предположение, что фигурка исчезла из лавки именно вместе с магом, и обратился к патрулю с просьбой задержать... Ну да, обычное дело. Сведение счётов.

Он так уверенно говорит... А что, если это правда? Вот только какие счёты у Харти могут быть со мной? Чем я ему досадил? И когда?

— Этот парень, скорее всего, и подкинул вам фигурку. У него была такая возможность? Вы оставляли сумку без присмотра?

— Да. Я как раз ходил...

К купчихе для невнятного разговора. Так и не понял, что ей требовалось, но четверть часа безвылазно провёл в кабинете Карин.

— Вот видите!

— Но если вы знаете всё наизусть, то...

Он помолчал, скучающим взглядом пробегая по строчкам букв, торопящихся решить мою судьбу.

— Доказывать не буду.

— Почему?

— Потому что доказательства стоят денег. Вы сможете оплатить мою работу? Судя по выражению вашего лица, нет.

— Она дорого стоит, эта работа?

— Достаточно.

— Сколько?

— «Орёл» в сутки.

— И сколько понадобится дней?

Дознаватель вздохнул:

— Много. Потому что мне, как и любому человеку в мире, нужны деньги.

По крайней мере, честно. От этого, конечно, не легче, но злиться на сидящего напротив меня человека почему-то не получается. Ненавидеть — тем более.

— Зачем вы всё это мне говорите? Могли ведь...

— Соврать? Чтобы содрать с вас три шкуры? Ну да, мог бы. Считайте мой поступок минутной слабостью, если угодно, но вас я обирать не хочу.

Вернее, видишь, что с меня толком нечего взять.

— Но вы доказали бы?