Страница 125 из 129
- Барин в кабинете и принимать не велели…
Он и сообразить ничего не успел, как оказался неведомой силой отброшен в угол. Хорошо знавший расположение комнат, Пушкин и без него моментально нашел дорогу.
Ничуть не походило, что Башуцкий занят серьезной работой - он попросту сидел за столом и с мечтательной улыбкой перекладывал какие-то листы так, словно никак не мог решить, как им предстоит лечь окончательно. Подняв голову на шум распахнувшейся двери, он особого раздражения не выразил:
- Александр Сергеич… Какими судьбами? Я, кажется, велел не впускать… А впрочем… - он пожал плечами, улыбаясь еще мечтательнее и шире, поднял над столом правую руку с бриллиантовым перстнем, - а впрочем, есть повод оторваться от работы… Знаете ли, все это так неожиданно… Государь соизволил отметить мои скромные заслуги касаемо поездки в Италию, статуи ему пришлись по душе… А не приказать ли шампанского?
- Матвей Степанович, - сказал Пушкин как только мог терпеливее. - Сложилось так, что я к вам по делу… Касающемуся именно этих статуй. Не расскажете ли подробнее, каковы они и где размещены? Ведь они уже размещены, я полагаю?
- Да, разумеется, буквально только что… Но я плохо понимаю, признаться… Какие тут могут быть дела?
- Это пари, - в приступе озарения сказал Пушкин. - Речь идет о моем добром знакомом, я не могу называть имен сейчас… Но поверьте, в случае проигрыша последствия могут быть самыми плачевными…
- Да полно, полно, успокойтесь! - добряк Башуцкий замахал руками. - Можно подумать, я не был молодым… Все я понимаю: эти ваши затеи, пари на английский манер… Что, высоки ставки?
- Речь может даже идти о человеческой жизни, - сказал Пушкин.
- Ну, коли так… в чем там дело, что стряслось?
- Я вижу, у вас рисунки… - сказал Пушкин, указывая на стол. - Это они и есть, те статуи, я полагаю? А где они размещены? Вам известно?
- Помилуйте, как это может быть неизвестно? - сказал Башуцкий горделиво и даже приосанился. - Я, некоторым образом, причастен… Со мной советовались, разумеется…
- И что же?
- Извольте. - Он потащил из-под бумаг длинный рулон веленевой бумаги, привычно развернул. - «Дриада» - вот она, на рисунке - у грота в Екатерининском парке. «Сатир», как ему и подобает - на дорожке за Арсеналом, в чащобе, так сказать, хе-хе… «Крестьянки», как им опять-таки более всего приличествует - у Эрмитажной кухни. «Грация с…»
- Подождите, - сказал Пушкин, довольно бесцеремонно вытягивая из стопы один рисунок (Башуцкий страдальчески и удивленно поднял брови, но смолчал). - Вот это кто?
Определить величину изображенной на рисунке фигуры, а также материал, из которого она создана, не представлялось возможным - но выглядела она, Пушкину показалось, как-то зловеще . По сравнению с идиллическими крестьянками, глуповатым сатиром и прочими безобидными персонажами: человек в кирасе, с непокрытой головой и длинной прической рыцарских времен, с лицом злым, хищным, крючконосым. В руке он держал внушительный длинный меч, выставив правую ногу вперед с таким видом, словно намеревался решительно нанести удар, без оглядки на последствия.
- Ага, вкус у вас есть, и чутье тоже… Бронзовый кондотьер, предположительно работы кого-то из учеников Леонардо. Полагают также, что это не отвлеченная абстракция, а точный портрет знаменитого Пьетро ди Чирозе по прозвищу «Кабан», который в четырнадцатом столетии…
- Где он установлен? - совсем невежливо прервал Пушкин.
- Это и есть предмет пари?
- Матвей Степанович!
- Ну ладно, ладно, я же вижу, вы сам не свой, что-то серьезное среди ваших молодых друзей затеялось… Кондотьера установили у Руины. Не возле кухни - Руины, а возле Фельтоновской Руины, являющей собой умышленное подобие развалин готического замка… Ну да вы знаете, вы же лицеист, что вам рассказывать про Сарское… У Фельтоновской Руины, аккурат посередине меж нею и чугунными воротами, у дорожки…
- Излюбленное место вечерних прогулок государя… - сказал Пушкин медленно, чувствуя, как внутри все холодеет.
- Именно, - кивнул Башуцкий. - Государь лично одобрил это место для статуи, синьор кондотьер ему определенно пришелся по душе. Да и господин Гордон приложил усилия…
- Какой еще Гордон? - спросил Пушкин стеклянным голосом.
- Вы разве не знакомы? - удивился Башуцкий. - А он о вас отзывался в самых превосходных выражениях, так, как говорят о хорошо знакомом человеке, вот я и решил… Англичанин. Мистер Джордж Гордон, из Королевской академии наук. Приехал к нам изучать архитектурное дело и ландшафтные парки… а впрочем, оказалось, что он сам достаточно поднаторел в этих делах, и его, как-то очень быстро так получилось, привлекли к планировке и размещению… Государь им доволен, он и сейчас в Сарском… Александр Сергеич!
Пушкина уже не было в кабинете. Снова шляпа и трость буквально выхвачены из рук лакея, снова он выскочил на улицу и опомнился, увидев мирно шествовавших прохожих, ни о чем не подозревавших.
Мысль работала лихорадочно. Граф Бенкендорф? Там же, в Сарском Селе, он должен уже приехать. Вяземский отправился в Москву по своим собственным делам. Дуббельт… а чем, собственно, может сейчас помочь Леонтий Васильевич? Вместе ужаснуться, вместе броситься в Сарское… Нет времени!
Извозчик выжидательно поглядывал с облучка. Прыгнув в хлипконькую пролетку, так, что она отчаянно накренилась и не сразу выправилась, Пушкин распорядился:
- Гони на Гороховую, к дому Красинского!
- Где эскадрон расквартирован? - невозмутимо поинтересовался «ванька».
- Именно, - нетерпеливо сказал Пушкин. Не вытерпев, взмыл с сиденья и ткнул извозчика кулаком в жирный загривок: - Гони, кому говорю! Душу выну!
- Так бы сразу и говорили, барин… - протянул извозчик, подхлестывая лошадку и горяча ее какими-то особыми кучерскими словечками, имевшими хождение лишь среди этой разновидности человеческого рода, а прочим абсолютно непонятных. - Сделаем в лучшем виде…
Расквартированный на Гороховой жандармский эскадрон как раз и был выделен в распоряжение Особой экспедиции - и состоял, как легко догадаться, из людей понимающих . Поскольку Особая экспедиция не вчера была учреждена и кое-какие дела, неизвестные остальному миру, за ней числились, все в эскадроне, от командира до последнего нестроевого служителя, прекрасно знали, в чем тут секрет. К тому же - как давно уже с удивлением и некоторым стыдом открыл для себя Пушкин - рядовые, самое что ни на есть простонародье, к иным вещам и явлениям относились не в пример серьезнее, нежели те самые образованные, материалистически настроенные люди из общества…