Переменная звезда

– Давай поговорим об этом позже? – заторможенно выговорил он.

– Почему?

Посмотри на меня.

– Ты не готов.

Тут я сел, послав к чертям желтый свет на дисплее.

– Хотелось бы послушать еще чье-нибудь мнение на этот счет, – заявил я. – Кстати говоря, а где доктор Эми? Почему ее здесь нет?

– Она здесь, – сказал Сол.

Я посмотрел в ту сторону, куда он указал пальцем. Доктор Эми лежала в соседней капсуле автомедика.

Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то лежал в такой капсуле с каким-то выражением лица. А доктор Эми выглядела так, словно автомедик не работал, словно она страдала от страшной боли. Это было глупо, и стоило мне взглянуть на мониторы, стало ясно, что аппаратура работает нормально, и все-таки…

– Черт возьми, Соломон, что случилось? Что происходит? Я хочу узнать об этом сейчас.

Желтый цвет дисплея стал янтарным. Сол наконец улыбнулся – и я очень об этом пожалел. Это была жалкая пародия на его обычную улыбку.

– Конечно, хочешь, – тихо проговорил он. Он подошел к моей капсуле и, к моему изумлению и страху, наклонился и взял меня за руки и посмотрел мне прямо в глаза. – Это покажется тебе безумным. Потому что так и есть. Но я клянусь тебе: это правда.

– Ладно, говори.

– Солнца[54] больше нет.

Он хотел сказать мне, что сбрендил? Что он – инопланетянин, завладевший телом моего друга? Была ли разница? Не он ли уложил доктора Эми в эту капсулу?

Все это пронеслось в моем сознании за секунду, и Сол сразу заметил в моем взгляде недоверие и догадался, что впервые в жизни я не заметил явной игры слов.

– Не я, – сказал он. – Моя тезка. Звезда.

Это мне мало что дало.

– Что за чушь ты несешь…

– Джоэль, Солнце взорвалось. Его нет. Исчезла вся Солнечная система. То, что не аннигилировало, то стерилизовалось.

Видимо, я сам не почувствовал, как вытаращил глаза.

– Не болтай чепухи. Солнце не может взорваться! Звезды класса G – не сверхновые. В них нет материалов для взрыва. Это просто нево…

– Знаю, – прервал меня Сол. – Знаю.

– Но… тогда… я… о чем ты говоришь? Что, черная дыра или нейтронная звезда, или… еще что-то… но это же глупость несусветная! Это должны были заметить, мы бы знали об этом давным-давно, задолго до того, как это…

Я замолчал, не в силах ничего понять.

– Я говорю тебе: Солнце взорвалось. Я знаю, что это не могло случиться. Но случилось.

– Что?

Я говорю тебе: все, кого мы оставили позади, мертвы. Вплоть до облака Оорта. От человечества во вселенной осталось только девятнадцать колоний. Прости, пожалуйста, – двадцать. Я забыл про "Нью Фронтирз".

Наконец до меня дошло хотя бы буквальное значение его слов.

– Ты не шутишь. Но не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Солнце взорвалось?

Он словно бы пожал плечами – хотя на самом деле не сделал этого.

– То, к которому мы привыкли, – да.

– Чушь собачья. Как… как такое могло случиться? Ведь это – самая изученная звезда во вселенной! Как могли астрономы не заметить аномалию…

Меня отвлекло мигание, которое я засек боковым зрением. Я повернул голову и увидел, что маленький дисплей стал ярко-красным и пульсирует.

Сол сказал:

– Я вижу только две возможности. Во-первых, могла иметь место какая-то фундаментальная, грандиозная ошибка в нашем понимании процессов, происходящих внутри звезд. Истинный ученый никогда не скажет: "Это не могло случиться". Самое большее, что он способен сказать, прозвучит примерно так: "Я наблюдаю такое впервые и не могу это объяснить".

Он отпустил меня и развел руками.

– Может быть, звезды класса G2 все-таки иногда взрываются. Эта взорвалась.

– Сол, мы пристально наблюдаем за звездами уже почти целое тысячелетие…

Он кивнул.

– И вполне вероятно, что звезды класса G2 взрываются один раз в тысячелетие или реже того. Возможно, когда-нибудь этому будет найдено объяснение.

– А что говорит Мэтти?

Сол указал на одну из выстроенных в ряд капсул.

– Он там. Накачан успокоительными.

– Боже!

– Он сказал, что почти ожидал этого шесть лет. Что-то насчет каких-то наблюдений, которые он проводил, когда мы покидали Солнечную систему. Говорил, что никто бы не поверил в это без веских доказательств, а больше никто не смог бы такие наблюдения повторить.

– И это сводило его с ума?

– Меня бы точно свело.

Мое сознание не вмещало проблемы Мэтти. Я догадывался, что понадобится очень много времени, чтобы представить, каково это – знать об этом несколько лет и не иметь возможности хоть что-то сделать. Но сейчас мне было не до этого.

– Ты сказал: две возможности. Какова вторая?

Лицо у Сола стало такое же бесстрастное, каким, по идее, должно было быть сейчас лицо доктора Эми. Кроме глаз. Глаза у Сола были так же наполнены ужасом, как у нее.

– Как раз перед тем, как Хэл разоружил Мэтти и вырубил его, тот кричал: "Парадокс решен, черт бы тебя побрал, Энрико! Что я тебе говорил?"

– Что?

Значение сказанного медленно дошло до меня.

Энрико Ферми спрашивал: "Куда все подевались?"

Если разумная жизнь способна возникнуть хотя бы раз, значит, она способна возникнуть не раз. Должны существовать другие цивилизации, достигшие уровня межзвездных полетов. Где же все они?

Ответ: возможно, они прячутся в кустах. Затаились, облачившись в камуфляж и раскрасив лица краской. Медленно и методично разглядывают поле сражения с помощью снайперских биноклей. Ищут добычу покрупнее и повкуснее, но настолько глупую, что эта добыча выйдет на равнину и начнет вопить: "Йо-хо-хо! Есть тут кто-нибудь?" И примерно раз в тысячелетие кому-нибудь везет.

Я не стал ломать голову над этим вопросом, как и над мучениями Мэтти. К этому моменту на меня начали обрушиваться эмоции. Они начали подступать.

До меня начало доходить, что все мои знакомые, кроме тех, кто находился на борту "Шеффилда", мертвы. Бесповоротно, без надежды на спасение, даже если остался кто-то, кто мог бы их спасти. Все, от Земли до Плутона. Все – от Генерального секретаря Солнечной системы до самых мелких, согласно Конвенции, сошек. Черт побери, до последнего несчастного вируса. Мертвы и уже кремированы. Десятки миллиардов людей. Марсеры. Венерианские драконы. Все животные на всех планетах – поджарены. Все птицы – запечены в пироге. Все рыбы – спалены. Бесчисленные формы жизни погибли безвременно.

Повезло человечеству. Тараканы его все-таки не пережили. У нас на борту не было ни одного.

Я собрался было спросить у Сола, как мы вообще узнали о случившемся, когда смерть обрушилась с небес без всякого предупреждения. Но не успел сформулировать вопрос до конца. И не надо было. Я уже знал ответ.

Двое из тех, кто составлял телепатические пары с тремя коммуникаторами, летевшими на "Шеффилде", по вполне очевидным причинам получали неплохие деньги, в частности, за то, что были поселены на Земле равноудаленно друг от друга. Сестра Герба, по всей видимости, находилась в момент катастрофы на ночной стороне планеты. Наверное, у нее все же было несколько минут после бесполезного сигнала тревоги – до того, как волна перенагретого пара обрушилась и на ту сторону Земли со скоростью значительно ниже скорости света…

Я опустил глаза. На дисплее горели три огонька, все рубиново-красные, и все мигали.

Третий человек из трех пар близнецов, вспомнил я, жил на северном полюсе Ганимеда, а Ганимед вполне мог находиться в момент катастрофы позади Юпитера. Я вдруг попытался представить себе, как выглядел Юпитер "со спины" в те мгновения, когда его изничтожало Солнце. Картина катаклизма была настолько же безошибочна, насколько невероятна.

Время катастрофы было четко зафиксировано благодаря двум сообщениям телепатов.

Только в этот момент я начал по-настоящему понимать, что все, кто был мне небезразличен, кроме людей на борту этого корабля, мертвы. Друзья, родственники, учителя, коллеги, знакомые, люди, которых я мечтал когда-нибудь увидеть…

54

Астрономическое название Солнца – "Sol" совпадает по написанию с именем героя.