Наследник

Как случается в окрестностях крупного города, дорога была изрядно забита: легковушки, грузовики, ветхие автобусы, фургоны, трейлеры, а по обочинам - ишаки и даже верблюд, взиравший на окружающую суматоху с презрительной надменностью. Палило солнце, пыль клубилась столбом, запахи бензина, навоза и свежей травы плыли в воздухе, машины сигналили, погонщики, ишаки и водители вопили, но стоило им заслышшать басистый клаксон "ЗИМа", покорно освобождали скоростную полосу. От черного огромного автомобиля шарахались даже трейлеры - видимо, народ здесь был приучен к дисциплине и понимал, что спорить с иноземным ханом не положено.

Они въехали в город, раскинувшийся в предгорьях, тонувший в зелени платанов, акаций и чинар, гревшийся под щедрым золотым светилом. Промелькнули тихие, низкие, окруженные садами домики предместья, затем потянулись новостройки советской эпохи, серые и безликие, словно барханы в пустыне, умчался назад бетонный мост над прямым, как стрела, каналом, плеснул фейерверком красок базар, за ним взметнулись стройные минареты мечети. На центральных улицах и проспектах царило ликование, народ шел густыми толпами, гремели военные марши, кое-где полоскались флаги, туранские и красные, с серпом и молотом, но портретов президента Саида Саидовича Курбанова было все-таки больше - обычных, по грудь и по пояс, а также, вероятно, приуроченных к празднику: юный туран-баша с винтовкой, туран-баша под стенами рейхстага, туран-баша ведет в атаку автоматчиков, туран-баша выносит из боя раненого офицера с лицом маршала Жукова. Судя по этим изображениям, свисавшим со стен зданий и тросов, натянутых поперек улиц, туран-баша выиграл Великую Отечественную едва ли не в одиночку - ну, возможно, с посильной поддержкой Иосифа Виссарионовича.

- Он что же, воевал? - поинтересовался Каргин, увидев очередной плакат, на котором сапоги туран-баши топтали извивавшихся фашистских гадов.

- В сорок первом ему было пятнадцать, - сообщил Перфильев. - А в сорок четвертом, когда призывного возраста достиг… - Влад хрипло откашлялся и стукнул ладонью по колену. - Никто не знает, Леха, что тогда случилось. Даже Сергеев не докопался! Говорит, что все материалы изъяты прежней его конторой и уничтожены еще в конце шестидесятых, когда Курбанов пошел в Москву на повышение.

За большой соборной мечетью в голубых и зеленых изразцах открылась широкая, полная народа площадь с фонтанами, кустами роз, белоснежными, украшенными флагами дворцами в стиле "Тысячи и одной ночи", и галереями, чьи колонны и арки оплетала виноградная лоза.

- Бывшая Коммунистическая, теперь майдан Независимости, - пояснил Балабин. - А вот и улица Ленина, нынче Рустам-авеню… Дальше будет еще одна площадь, Советская, она же майдан Евразии, но мы до него не доедем. Наша нора на углу Рустама и Бухарской, отель "Тулпар" называется. Сколько звездочек не справлялся, но кормят в ресторации отменно и, по московским понятиям, недорого.

- Какой апартамент нам заказан? - с усмешкой спросил Перфильев. - Надеюсь, президентский?

- Виноват, товарищ капитан, в президентском отказали - мол, не по чину. В люксе будете жить. Хороший люкс, пятьсот зеленых в сутки.

- А где тут наш завод? Пока одни портреты вижу, а еще - фонтаны, базары и мечети, - сказал Каргин. - На окраине тоже ничего не разглядел, ни труб, ни бетонных заборов.

- То степная окраина, северная, а заводские районы на юге, ближе к предгорьям, - заметил Балабин. - "Мартыныч" так вовсе на горе, ибо предприятие секретное, не подлежащее обзору сверху.

- "Мартыныч"?

- Ну да! В народе так кличут. Бывший имени "XXII партсъезда", а теперь - имени "Второго марта". Второе марта - день рождения туран-баши и День Независимости.

Машина затормозила у шестнадцатиэтажного здания, сверкавшего окнами в никелированных рамах и яркой вывеской: "Интернациональный отель Тулпар". Каргин вышел. Два швейцара в шароварах и чекменях услужливо распахнули дверь, а за ней, в огромном холле с мавританскими колоннами и арками, выстроился весь штат делегации: двухметровый и черный, как сапог, Генри Флинт, юрист "Росвооружения" Всеволод Рогов, переводчик с семи языков Максим Кань, инженер Юрий Гальперин, помощник пропавшего Барышникова, и два молодых охранника, Дима и Слава. За могучей спиной Флинта затаился незаметный человечек лет пятидесяти, сутулый и щуплый, с серыми блеклыми глазками - подполковник КГБ в отставке Сергеев.

Когда с церемонией рукопожатий было закончено, Флинт с виноватым видом произнес:

- Прошу прощения, шеф… Не смог встретить вас в аэропорту, был с Максом в отделении местной полиции. Беседовали.

- И как?

Флинт посерел лицом и закатил глаза.

- Наш бумажник стал легче еще на пару тысяч долларов. Вот и все, чего я добился.

- Балуешь ты их, Гена, - с хмурым видом сказал Перфильев. - Или в морской пехоте не служил? За глотку брать не умеешь?

Максим перетолмачил, Флинт обиженно потупился, и они всей командой зашагали к лифту. Для нужд делегации был снят двенадцатый этаж, и здесь, в широком коридоре с пальмами и фикусами в кадках, Каргина встречали пять стройных черноглазых горничных, важный портье, пара рассыльных и официант с бутылками шампанского. Пусть не светил ему президентский люкс, но все остальное было честь по чести: спины гнулись, глазки у девушек блестели, шампанское пенилось, и даже листья пальм шелестели почтительно и нежно, в ритме танца баядерок. Не исчезни Прохоров с Барышниковым, Каргин повел бы тут же соратников вниз, на первый этаж, где в ресторане "Тулпар" они отметили бы День Победы, выпили кто за отца, кто за деда, за выживших и за погибших, за славные их дела и подвиги и даже за морскую пехоту США. Но два их товарища пропали, и праздник был испорчен.

- Вечером, - сказал Каргин, когда Балабин напомнил о колбасе и водке, скучавших в холодильнике. Потом распорядился: - Флинт, Сергеев и Перфильев - со мной. Охране занять позиции у лифта и на лестнице, остальные сидят в номерах и ждут. Будет нужда, вызову.

Они направились по коридору в люкс Флинта, где из второй спальни была вынесена кровать и прочая лишняя мебель, а вместо нее расставлено конторское оборудование - компьютеры, факсы, сейф фирмы "Бэрримор и сыновья", большой телевизор с видеоплейером, столы, рабочие вращающиеся кресла и машинка для уничтожения бумаг. Все это приобрели здесь, в Армуте, за исключением миниатюрных шифраторов и хитроумного устройства "Набла", новейшей разработки ХАК. Шифраторы, подключенные ко всем местным телефонам, делали невозможной их прослушку, а "Набла", высокочастотный демпфер-подавитель, нейтрализовала "жучки".