Серебро и свинец

– Достаточно!

Теперь Богданович не улыбался.

– И как далеко, – осведомился он опасным голосом, – вы сумели продвинуться в создании этого «перелистывающего» устройства?

– Сейчас проходит комплексные испытания четвертый образец, – сообщил Кобзев, а про себя подумал: «Сука вы, товарищ генерал-майор. Башка, значит, чугунная? Да вы больше моего об этих опытах знаете».

– И? – Военный подался вперед.

– В ходе экспериментов приборами было зафиксировано образование так называемых «фридмановских проколов», каналов, соединяющих э-э… наш мир с каким-то еще. Что подтверждается косвенными данными.

– Какими?

– Менялся состав воздуха в рабочей камере, – ответил Кобзев. – И… ряд других параметров.

– А! – разочарованно махнул рукой Богданович. – Знаем мы этот «состав воздуха». Здоровенный агрегатище, проводков и трубочек в нем уйма, что по каким подается – сам черт копыто сломит.

– Какого размера были эти ваши «проколы»? – отрывисто спросил Подгорных.

– Пять, восемь и одиннадцать сантиметров, – поспешно ответил Кобзев. – В диаметре. Большие размеры пока получить не удавалось.

– И на это вы угробили столько времени и сил? – возмутился Богданович. – На дырку, в которую и кулак-то толком не пропихнешь?

– Пока получить большие размеры не удалось, – повторил Кобзев, – хотя эксперименты в этом направлении ведутся.

– Это которые 17-го числа? – уточнил Подгорных.

– Да. Проводился опыт с целью получения стабильного канала диаметром в один метр, с последующей засылкой телеметрического робота…

– Ну и?

– При попытке увеличить размер «прокола», – вздохнул Кобзев, – выяснилось, что потребляемая при этом мощность возрастает даже не по экспоненте, а… в общем, – поправился он, – чтобы увеличить размер в два раза, надо в пять раз больше энергии, а в три – в двадцать.

– Обесточили весь город и еще треть области, – тихо сказал Подгорных.

– Так на… – Богданович смял окончание фразы. – И чем вы сейчас занимаетесь?

– Профессор Дробов высказал предположение, – торопливо зачастил Кобзев, – что «коэффициент G», – ну, он так назвал силу, которая мешает увеличению «прокола», – не является одинаковым по всей планете. И последние два месяца он и его сотрудники занимались обработкой спутниковых данных с целью выявления наиболее подходящих…

– Вот это?

Подгорных осторожно вытащил из папки мятый синий лист, представлявший собой карту мира, небрежно исчерканную разноцветными карандашами.

Кобзев молча кивнул, не в силах отвести взгляд от жирного пятна на границе Индии и Пакистана – следа от профессорского бутерброда с лососиной.

В Северном полушарии между пятидесятой и шестидесятой параллелями выстроились разделенные примерно одинаковыми расстояниями пометки. На розовую, как младенческая попка, одну шестую часть суши пришлось три из них – в Белоруссии, за Уралом и в Приморье.

– И что вы можете сказать… – Остро заточенный кончик карандаша Подгорных покружил над Западной Европой и уперся в размашистый черный крест, обведенный красным кружком.

– В Англии? – переспросил Кобзев. – Эта, если я не ошибаюсь, точка совпала с местной археологической достопримечательностью. Стоунхередж или Стоунхедж какой-то. Кстати, в Аркаиме тоже обнаружены мегалитические сооружения. Профессор Дробов считает, что это совпадение не может быть случайным, и, таким образом…

– Оно, – выдохнул Богданович, вставая, – не случайно! Оно, мать вашу за ногу, совсем не случайно!

– Дело вот в чем, – устало сказал Подгорных. – По линии… Глеба Александровича пришло сообщение, что американцы уже нащупали свой, как вы говорите, «прокол». И сейчас, в данный момент, у них идет подготовка к вторжению. Через, насколько нам известно, этот самый Стоунхендж.

– А?!

Внутри у Кобзева что-то с тихим хлюпаньем оборвалось.

Это даже не конец, отрешенно подумал он. Просто п…ц, полный и окончательный. Утечка информации с подконтрольного объекта, да еще… Сделают стрелочником, трибунал и… Но когда эти твари-штатники успели?!

– По всей видимости, работы у них начались раньше, чем у нас, – сообщил Подгорных, не заметив – или сделав вид, что не заметил, – что при этих словах Кобзев буквально-таки восстал из мертвых.

– Где-то в середине шестидесятых, – подтвердил Богданович. – Они тогда находились под большим впечатлением от нашего рывка в космос и запустили массу программ, могущих при успехе послужить альтернативой. Идеи разрабатывались самые бредовые. Денег, правда, с самого начала давали немного, а после лунного успеха и вовсе едва не прикрыли – флот каким-то образом взял лабораторию на свой бюджет. Похоже, держалось это у них на кучке маньяков-энтузиастов, нормальные штатники давно бы плюнули и подались в более перспективное дело. В позапрошлом месяце им удалось наконец пробить полномасштабный опыт и…

– У них получилось? – выдохнул капитан.

– Эти данные относятся к высшей категории секретности, – отрезал Богданович. – Но нам достаточно и косвенных. Сразу после опыта начался, как мы говорим, «шорох». ЦРУ, АНБ и Пентагон срочно выделили людей – не самых плохих – в свежеобразованный отдел, – Богданович на секунду задумался, – «Уризен». Этот отдел немедленно развил бурную деятельность. Арендовал у англичан участок в три сотни гектаров неподалеку от Стоунхенджа, и сейчас там полным ходом идет какое-то строительство.

– Сам Стоунхендж, правда, пока для туристов открыт, – заметил Подгорных. – Мы там организовали постоянное наблюдение. Возможно, он им потребуется позже. Закроют под видом реставрации и…

– Он им может и не понадобиться, товарищ генерал, – внезапно сказал Кобзев, припомнив один из монологов доцента Каширо. – Там очень мощная аномалия, и этих каменных колец по окрестностям разбросана чертова прорва. Стоунхендж просто самый знаменитый из них.

– Что?! – приподнялся Богданович. – Это значит, они уже могли начать операцию по «вторжению», а мы?! Опять проспали, как в сорок первом?!

– Ну, настолько они нас вряд ли могли опередить, – успокоил Подгорных. – По нашим данным, они только-только формируют группировку для предстоящей операции. Имя предположительного командующего этой группировкой – адмирал Дженнистон.

– Адмирал? – удивился Кобзев.

– Проект финансировал флот, припоминаете? – улыбнулся Богданович. – Дженнистон командовал в свое время морской пехотой, он и начинал как морпех… старый «ястреб».

– Короче, – Подгорных четким ударом припечатал карту к столу. – Майор Кобзев, сколько вам потребуется времени, чтобы открыть с нашей стороны достаточно широкий «прокол»?

– А? – только и сумел произнести бывший опальный капитан, в мгновение ока вознесенный обратно к вершинам.

– Постоянно действующий проход шириной… метров десять, я думаю? – осведомился Подгорных у Богдановича.

– Самое малое. Лучше пятнадцать.

– М-м-м… месяца три! – Кобзев наконец сумел собраться с мыслями. Сам он не был уверен, что такое возможно и за три года, но тут уже или грудь в крестах…

– Три дня, – отрубил Богданович. – И ни минутой больше.

– Ну, это вы уж, пожалуй, совсем круто загнули, Глеб Александрович, – глядя на побледневшего Кобзева, примирительно сказал Подгорных. – Пара недель у вас, товарищ майор, есть. Но потом действительно ни минутой больше. Или мы через полмесяца имеем полноценный проход, или… Ну, вы сами понимаете… Мы не можем позволить американцам опередить нас ТАМ!

– Т-так точно, товарищ генерал, – выдавил Кобзев. – Понимаю.

Подгорных сухо кивнул и выложил на стол черную кожаную папку.

– С этой минуты, – начал он, – вы назначаетесь исполняющим обязанности руководителя проекта «Шеллак». Здесь ваши новые документы, полномочия, они теперь у нас, – Подгорных слегка улыбнулся, – практически неограниченные, а если все же их не хватит, свяжетесь непосредственно со мной или с Глебом Александровичем. Отчитываться будете также перед нами. И только перед нами! – резко добавил он. – Никто другой, будь он хоть сам… Подгорных оборвал фразу на полуслове и после многозначительной паузы продолжил: – Надеюсь, мера возложенной ответственности вам также ясна. До конца.