Страница 39 из 81
«Я хотел с вами посоветоваться – как организовать работы по созданию атомной бомбы. Берия предлагает все руководство возложить на НКВД, создать в НКВД специальное Главное управление... Такое предложение заслуживает внимания. В НКВД имеются крупные строительные и монтажные организации, которые располагают значительной армией строительных рабочих, хорошими квалифицированными специалистами, руководителями. НКВД также располагает разветвленной сетью местных органов, а также сетью организаций на железной дороге и на водном транспорте...»
В приведенном выше высказывании вождь ловко охарактеризовал необъятную империю по имени ГУЛАГ, назвав заключенных рабочими, а тюремщиков – руководителями. Известный немецкий ученый Н. Риль, трудившийся у нас над атомным проектом несколько лет после войны, вспоминал:
«Работу выполняли в основном заключенные, преимущественно советские солдаты, вернувшиеся из немецкого плена. По возвращении на родину их встречали не цветами и танцами. Вместо этого они получили несколько лет заключения».
Так на базе ГУЛАГа создали другую империю рабов – атомную. Она распространилась по всей стране. После войны были найдены месторождения урана в разных частях Советского Союза, от Таджикистана до Колымы. Выросли десятки атомных центров разного назначения. Так, например, в ста километрах от Челябинска построили первый промышленный атомный реактор и химический завод «Маяк». Этот центр назывался «Челябинск-40». Там работали десятки тысяч заключенных. Сразу три сверхзасекреченных атомграда создали в Свердловской области. Все это – на костях заключенных, за счет их рабского труда.
Страдали и погибали без счета не только в атомных центрах. Из-за спешки не соблюдались никакие правила безопасности вокруг них. Известный специалист-атомщик И. Ларин вспоминал:
«Из-за спешки с первой атомной бомбой жидкие радиоактивные отходы плутониевого завода в Челябинске-40 пришлось сбрасывать в речку Теча. Вода реки и все, что в ней жило и плавало, стали радиоактивными сверх всякой меры. А по берегам, в пойме стояли села и деревни, жили люди. Они, естественно, ничего об этом не знали – секретность была превыше здравого смысла. Брали воду из реки для хозяйственных нужд, рыбачили, а дети летом купались. Знал ведь об этом академик (имеется в виду Курчатов – В. Н.), понимал, чем это грозит для населения, но обстоятельства загоняли в угол. Задание вождя надо было выполнять. Увы, любой ценой... В стране в 1946–1947 годах были засуха, голод. Люди пухли от недоедания, а многие миллиарды народных денег, десятки тысяч квалифицированных специалистов, так необходимых стране, поглощала работа над атомной бомбой».
Известный историк Ж. Медведев пишет об атомном ГУЛАГе:
«Главные опасности на всех объектах были связаны с радиацией. Вредное воздействие радиации в то время сильно недооценивалось, о ее генетическом и канцерогенном действии почти ничего не знали. Долгосрочный эффект радиации также не был известен. Не были известны и симптомы так называемой лучевой болезни. В первые месяцы работы промышленного реактора и радиохимического завода дозиметрический контроль работ практически отсутствовал. Никто не знал, какое облучение приняли рабочие и инженеры».
Губительная радиация не щадила никого: ни академиков, ни заключенных. Сам Курчатов получил несколько переоблучений, они резко сократили его жизнь. Точно так же не могли не пострадать многие выдающиеся ученые и специалисты, не говоря уже о рядовых технических работниках. Известно, что в американском проекте при создании атомной бомбы участвовало 125 тысяч человек, у нас их число превысило 700 тысяч. А не больше?! И сколько из них так или иначе пострадало?..
Уже в начале XXI века цитировавшийся выше Ж. Медведев как бы подвел итоги нашей атомной эпопеи:
«Если снова ставить вопрос, вокруг которого уже давно идет множество споров, – кому принадлежит главный приоритет в создании в СССР всех отраслей атомной промышленности в столь необыкновенно короткие сроки: разведчикам, ученым или руководителям страны, организационные способности которых также следует оценить достаточно высоко, – то четкого ответа на него нет и не может быть. Главную роль в быстроте практического решения всех проблем в форме реакторов, заводов, полигонов и всей инфраструктуры играл, безусловно, ГУЛАГ, уникальный гигантский резерв высокомобильной и, по существу, рабской, но квалифицированной рабочей силы. Но оправдывает ли это существование ГУЛАГа? Конечно, нет! Если бы сталинская политическая и экономическая модель государства могла бы обходиться без ГУЛАГа и других систем принудительного труда, то Советскому Союзу не были б столь срочно нужны атомные и водородные бомбы. Сталинский террор и сталинский ГУЛАГ сами по себе рождали страх и были угрозой всему остальному миру».
Нельзя не вспомнить, что помимо общеизвестного ГУЛАГа существовал еще один, который можно назвать интеллектуальным. Он сыграл большую роль в создании нашего атомного оружия. С началом индустриализации в нашей стране (и резким ростом ее основы – военно-промышленного комплекса) возрос спрос не только на грубую рабочую силу, рабскую силу, но и на рабочих высокой квалификации, техников, инженеров, конструкторов, ученых... Без них ГУЛАГ, состоявший из миллионов бессловесных рабов, был как бы без головы, ему было мало охранников, нужны были свои специалисты, не вольнонаемные, приходящие, а свои собственные. Вот почему появились так называемые шарашки – сотни засекреченных научных центров, в которых за решеткой трудились заключенные-интеллектуалы. Великий автор «Архипелага ГУЛАГ» Солженицын увековечил эту преступную сталинскую затею в своем романе «В круге первом», поскольку сам успел побывать не только в концлагере, но и в шарашке. В романе Солженицын пишет:
«Все эти шарашки появились с девятьсот тридцатого года, как стали инженеров косяками гнать. Первая была на Фуркасовском, проект Беломора составляли. Потом – разинская. Опыт понравился. На воле невозможно собрать в одной конструкторской группе двух больших инженеров или двух больших ученых: начинают бороться за имя, за славу, за сталинскую премию, обязательно один другого выживет. Поэтому все конструкторские бюро на воле – это бледный кружок вокруг одной яркой головы. А на шарашке? Ни слава, ни деньги никому не грозят. Николаю Николаевичу полстакана сметаны и Петру Петровичу полстакана сметаны. Дюжина медведей мирно живет в одной берлоге, потому что деться некуда. Поиграют в шахматишки, покурят – скучно. Может, изобретем что-нибудь? Давайте! Так создано многое в нашей науке. И в этом – основная идея шарашек».
Односиделец по шарашке с Солженицыным, Л. Копелев, тоже писатель, так пишет на ту же тему:
«Это особые КБ или институты, в которых главная рабсила – зеки. Рамзин и Туполев командовали шарашками... Берут специалиста за шкирку, волокут на Лубянку, в Лефортово или Сухановку – признавайся, блядь, на кого шпионил, как вредительствовал, где саботировал... Спустят раз-другой в кандей с морозцем, с водой. Надают по морде, по заднице, по ребрам, но так, чтобы не убить, не искалечить, но чтобы ему и боль, и стыд, чтобы почувствовал, что он уже не человек, а никто и они могут делать с ним все, что хотят. Прокурор ему объяснит статьи, пообещает вышку. Следователь грозит, если не признается, посадят жену... А потом, после всего этого, дают ему великолепную десятку. Иному слабонервному и пятнадцать, и двадцать лет покажутся подарком, нечаянной радостью. И тогда его утешат: старайтесь, можете заслужить досрочное освобождение и даже награды. Бери пример с таких, как Рамзин, докажите, что искренне раскаялись, что ваши знания, умения полезны Родине, – и все прежнее вернется, и даже еще больше получите...
Вот так и готовят кадры для шарашек. Там наш брат работает по-настоящему, с полной отдачей. Никаких выходных. Отпуск – иностранное слово. Сверхурочные часы – одно удовольствие; все лучше, чем в камере припухать. Мысли о воле, о доме отгоняешь, от них только тоска и отчаяние. И работа уже не повинность, а единственный смысл жизни, замена всех благ, всех утех. Работа – и лекарство, и дурман...
В лагере говорят: “Труд сделал обезьяну человеком, а человека – ишаком”. Работать в лагере – значит ишачить, горбить, упираться рогами. И чтобы не “дойти”, не “поплыть”, не заработать “деревянный бушлат” – надо сачковать, кантоваться, туфтить, чернуху заправлять, филонить, мастырить...
А на шарашке все наоборот. Тебя там по имени отчеству величают, кормят прилично, лучше, чем многих на воле; работаешь в тепле; спишь на тюфяке с простыней. Никаких тебе забот – знай только шевели мозгами, думай, изобретай, совершенствуй, двигай науку и технику...»