Страница 20 из 21
— Тогда я приглашаю.
Войдя в зал, он обшарил глазами каждый столик, с неудовольствием думая о том, что в ресторане мог находиться бдительный и ревнивый Руслан, единственный, наверное, человек, способный испортить сейчас настроение Радзянскому. Само собой вылетело:
— Вы с отцом в разных номерах живете?
— Мне восемнадцать! — воскликнула Лена. — Я уже взрослая девушка. Я заметила, что вы упорно не хотите называть меня по имени. На это есть причина?
«Нет, положительно, у нее хорошее воспитание», — еще раз убедился Радзянский, вслушиваясь в складную, непринужденную речь спутницы. Отчего-то он засомневался, что такое воспитание ей мог дать отец, который, на взгляд Араба, был малость пеньковатым, по-кавказски прямолинейным. В нем не чувствовалось того же кавказского гостеприимства; Радзянский был уверен, что, окажись он гостем Руслана, не получил бы привычного тепла, каким обычно горцы, в отличие от русских, встречают пусть даже незваного гостя.
— Да, — несколько запоздало, отвлекшись, ответил он на вопрос Лены, — это оттого, что сам я так и не представился.
«Заело, — незаметно скривился он. — Вот уж действительно заклинило!»
— Лев. — Он помедлил: протянуть руку или нет?
Лена выручила, сама вложила ему в руку ладонь-лодочку и послала красноречивый взгляд: «Даже так?»
Он остался доволен ее немой репликой и приготовился сделать заказ официанту, который уже кружил вокруг, как хищная птица, завидев легкую добычу.
Ресторан, как это принято говорить, работал до последнего посетителя, единственно, живую музыку оркестра сменил негромкий шелест магнитофонных колонок. Совершенно машинально Радзянский выбрал тот столик, под которым его ноге не давали покоя прикосновения женщины, словно надеялся увидеть Лену на своем недавнем месте. Но она сидела рядом; то, о чем он мечтал всего час назад, удивительным образом сбылось.
На девушке была короткая светлая майка, вырисовывающая ее грудь, легкая плиссированная юбка-"амазонка". Перед входом в ресторан Елена надела сланцы, которые во время недолгой прогулки несла в руках, иногда по колено заходя в воду; накатывавшие волны достигали ее бедер, и девушка поднимала и без того короткую юбку. Радзянский видел Лену и в более откровенном облачении, когда грубо попросил ее погулять, но ее игры с волнами, да и с ним тоже — он же не слепой — были по-настоящему волнующими, он угадывал то, что скрывалось от его взора.
Пришел официант, поставив на стол вино и нарзан, гранаты и гроздья винограда, переваливаясь через край, находились в вазе в середине столика. Гарсон стандартно, но, как показалось Радзянскому, с угодливостью пожелал клиентам хорошего вечера.
Лев пил молдавское «Каберне», которое заказала Лена и которое он не любил, разбавляя вино нарзаном; ответил улыбкой на загадочный взгляд спутницы и проводил ее взглядом: встав на цыпочки, она изящно перегнулась через стойку бара, о чем-то переговорила с барменом, указывая на музыкальный центр. Смолкла музыка, но тут же зазвучала другая, песня молодости Араба — Валерий Ободзинский пел «Эти глаза напротив».
Елена отошла от стойки и поджидала его в центре зала. Радзянскому стало неловко, ему казалось, что вся немногочисленная публика смотрит на него, идущего к девушке скованной походкой.
Сегодня он уже танцевал, только с другой и под другую музыку. Сейчас все разом переменилось: с ним та, которую он хотел видеть рядом; а сама песня швырнула его на много лет назад, поднимая со дна его заскорузлой души давно забытые чувства ностальгии по навсегда утраченному времени.
Ее рука лежала на его плече, другой она касалась его груди. Глаза Лены смотрели в сторону и вниз; и только изредка она поднимала их, чтобы Радзянский мог увидеть, как неповторимо они светятся.
Лена проживала в одноместном номере с окнами на море. То, что он не соседствовал с люксом Руслана, неприлично и, пожалуй, преждевременно обрадовало Радзянского. Или, во всяком случае, обнадежило. Поначалу он не обратил внимания на пытливый взгляд портье, прощаясь с девушкой у двери ее комнаты. Что-то далекое, казалось, безвозвратно потерянное шевельнулось в груди Льва. Что это было — неловкость, нерешительность, смешавшиеся с полной надежд неоконченной фразой: «А вдруг?..»
Он чувствовал, что поступает глупо, стоя рядом с дочерью Руслана Хачирова у приоткрытой двери комнаты — как на границе, которую можно пересечь, только нарушив правила игры. Нужно немедленно возвращаться к себе или бежать к морю, чтобы охладить тело и выгнать мысли о близости с этой девушкой.
Пауза затягивалась все больше и больше. Наконец Радзянский осознал, что они не одни в длинном, с включенным дежурным светом, оттого похожим на тоннель коридоре, что на них смотрят насмешливые глаза ночного портье, лет тридцати, видавшей виды женщины.
— Завтра встретимся? — вдруг предложила девушка. — Вы еще не уезжаете?
— Нет, — поспешно ответил Радзянский, едва не закашлявшись.
— Тогда до завтра. — Она с очень близкого расстояния помахала ему рукой. И еще раз, когда закрывала за собой дверь.
«Ты еще постой здесь!» — обругал себя Радзянский, продолжая смотреть на дверь.
Он ожег ненавидящим взором администраторшу, которая посылала ему то ли сочувствующие, то ли издевательские взгляды, не разберешь. Эта красивая женщина, мимо которой прошел Радзянский, показалась ему чем-то вроде кожзаменителя, ибо было с чем сравнивать.
Закрыв дверь и не зажигая свет, Лена прошла к окну и распахнула шторы, любуясь луной и светящейся дорожкой, протянувшейся до самого побережья. Она переливалась и находилась в постоянном движении, тогда как остальная часть моря, тонувшая во мраке, казалась недвижимой. Складывалось впечатление, что лунные лучи заставляли кипеть воду и проникали до самого дна; что, окажись сейчас в этой неспокойной полоске, можно разглядеть потревоженных светом медуз, тени глубинных рыб, метнувшихся обратно в темноту, щупальца потянувшихся к свету водорослей.
Улыбнувшись, Лена прихватила из шкафа полотенце и спустилась к морю. Миновав мостки, она отошла довольно далеко от отеля, где сбросила с себя всю одежду и не спеша, наслаждаясь упругостью воды, стала удаляться от берега. Когда вода дошла до груди, девушка чуть оттолкнулась и перевернулась на спину, чтобы видеть нависший над ней серебряный диск луны.