Страница 28 из 53
Он бы весьма удивился, если бы это оказалось не так.
А не влип ли он в какую-нибудь квази-реальность, порожденную фильмом или книгой? Что тут невозможного? Допелль, убеждал он себя, был персонажем слишком совершенным, чересчур фантастическим, чтобы существовать в действительности. Он не подходил даже на роль супермена для дешевенького журнальчика. Ни один директор издания, если он в здравом уме, не принял бы рукописи со столь неправдоподобным героем.
Но если та Вселенная, в которой он очутился, оказывается слишком абсурдной даже для фантастического произведения, то какого черта ему велят поверить в её реальность.
А ведь Мекки с его искусственным мозгом предвидел его реакцию, когда проронил в ходе их краткого общения:
«…Не допустите ошибки, которая может оказаться для вас фатальной. Мир, в котором вы находитесь, вполне реален и не является продуктом вашего воображения. Вы подвергаетесь не мнимой, а существующей на самом деле опасности…»
Мекки — а то, что он существовал было неоспоримым фактом предусмотрел, что у Кейта появятся подобные мысли. И он был прав. Тот мир и беда, в которую он попал, не были чем-то придуманным и эфемерным, и если у него на этот счет оставались ещё какие-то сомнения, то наилучшим доказательством их необоснованности было внезапно возникшее желание перекусить.
Так что Кейт поспешил одеться и вышел из номера.
В шесть тридцать утра на улицах Нью-Йорка было так же оживленно, как в его мире часов в десять или одиннадцать. Сокращение дневного времени из-за отуманивания настоятельно потребовало от всех начинать активную жизнь спозаранку.
Купив свежий номер газеты, он пробежал его за завтраком.
Разумеется, новостью номер один был визит в Нью-Йорк Мекки и оказанный ему населением прием. На четверть страницы протянулся снимок сферы, остановившейся у открытого окна, откуда, высунувшаяся наружу, Бетти Хэдли приветствовала толпу зевак.
Крупными буквами в рамочке воспроизводились слова Мекки, телепатически обращенные к собравшемуся народу: «Друзья, а теперь я вынужден покинуть вас, поскольку мне поручено передать мисс Хэдли послание от моего создателя и хозяина Допелля…»
Слово в слово. То было, вне всякого сомнения, единственное официальное заявление, сделанное искусственным мозгом. Час спустя он уже отбыл «куда-то в Космос», как выразилась газета.
Кейт быстренько пролистал остальные страницы. Нигде не упоминалось о том неминуемом кризисе, о котором Мекки говорил только ему лично. если ситуация и впрямь ухудшилась для землян, то широкие массы об этом не информировали. Если Мекки и доверил ему военную тайну, то, очевидно, потому, что, быстро прозондировав его мысли перед вступлением в контакт («Весьма любопытная сложилась ситуация, Кейт Уинтон…»), он сделал однозначный вывод о том, что у него даже при всем желании — появись оно! не было ни малейшего шанса разгласить этот секрет.
Его внимание привлекла небольшая заметка в верхней части на одной из страниц: некто, прочитал он, был подвергнут штрафу в пять тысяч кредиток за то, что у него обнаружили монету. Но в статье не говорилось, почему обладание таковой рассматривается как незаконное деяние. Он отметил про себя, что надо будет обязательно прояснить этот вопрос в библиотеке. Но сегодня для этого времени у него не было.
Первым делом ему следовало взять напрокат пишущую машинку.
Посему прежде чем покинуть ресторан, он заглянул в справочник и узнал адрес ближайшего магазина канцпринадлежностей.
Он пошел на риск и пустил в ход все ещё лежавшие у него в портмоне документы на имя Кейта Уинтона, сумев в результате достать портативную машинку даже без залога. Кейт поспешил вернуться с ней в отель.
А затем наступил самый напряженный в его жизни трудовой день.
К семи вечера он смертельно устал, но зато натюкал семь тысяч слов. Получились два рассказа соответственно на три и на четыре тысячи.
Конечно, они заметно отличались от тех, что он когда-то давно сочинил, но были скроены гораздо лучше. В одном действие происходило во время Гражданской войны. Вторая новелла носила скорее сентиментальный характер и описывала события эпохи пионеров освоения Канзаса.
Он рухнул на кровать даже не в силах поднять трубку телефона и попросить дежурного разбудить его завтра утром. Он знал, что больше двенадцати часов не проспит, то есть, если встанет в семь, то вполне успеет сделать все, что наметил.
Но пробудился он где-то сразу после пяти и наблюдал через окно, как солнечные лучи разгоняли черную пелену тумана. Спектакль был захватывающий, и он любовался им все время, пока одевался.
В шесть часов он позавтракал, а затем вновь вернулся в номер и перечитал оба рассказа. Остался ими весьма доволен. То, что надо. В свое время — теперь он это прекрасно видел — он не смог их продать не потому, что слабоват был сюжет, нет, а из-за недостаточной динамичности в развитии действия и не очень умелой подачи материала. Да, недаром провел он пять лет во главе журнала, многому там нахватался.
Ясно, что в качестве писателя он вполне в состоянии зарабатывать себе на жизнь — теперь он в этом уверился. Безусловно, выдавать по паре новелл каждый день он не сможет, исключая, пожалуй, ещё разок, когда по памяти он намеревался восстановить другую сработанную им когда-то вещицу. Но у него и не будет надобности работать в таком бешеном ритме. Создав из старых запасов с десяток историй, он получит аванс. А после этого вполне будет достаточно сочинять в неделю самое большее два коротких и одну нормальной величины новеллы, даже в том случае, если, как и в былые времена, ему будет удаваться сбывать из них только каждую вторую. Но у него не было и тени сомнения в том, что его мастерство как писателя сегодня намного выше, чем было раньше, поскольку то, что лежало сейчас перед ним, было куда как качественней его прежних писаний.
Надо сделать ещё одну, решил он, а затем попытаться их пристроить. И начнет он, естественно, с издательства Борден. Не только потому, что он отлично знал фирму, но и по другой, весьма прозаической причине: там платили в сжатые сроки. Нередко, желая поддержать и поощрить материально нуждающегося автора, он сам давал распоряжения выслать тому чек через день, сразу же по прочтении рукописи и принятии её к изданию.
Темой третьего произведения он избрал фантастику, использовав одну из идей, когда-то удачно положенных в основу рассказа в две тысячи слов. Он прекрасно помнил сюжет и знал, что справиться с задачей за пару часов. По словам Мэрион Блейк, Борден как раз нуждался сейчас в фантастических рассказах для планируемого нового журнала, так что шансы сразу же реализовать его были достаточно высоки.
На сей раз не пришлось даже вносить сколь-нибудь значительных изменений. Речь шла о путешествии во времени: человек XX века оказывался в доисторической эпохе, и повествование велось от лица пещерного человека, встретившего этого любителя прогулок во времени. Никаких элементов сегодняшнего дня, т. е. никакого риска для Кейта попасть впросак.
Он уселся за машинку, и к девяти часам все уже было кончено, хотя он разошелся и несколько удлинил рассказ. Но новая версия получилась намного лучше прежней, и он остался ею вполне удовлетворен.
Через полчаса он уже мило улыбался Мэрион Блейк в приемной издательства Борден.
Та тоже не осталась в долгу:
— Чем могу быть вам полезна, мистер Уинстон?
— Я принес три рассказика, — гордо возвестил он. — Один хотел бы передать мисс Хэдли для её женского журнала. А другой… Кто, вы сказали, занимается этим новым журналом фантастики?
— Кейт Уинтон. Во всяком случае пока. Как только новое издание наберет силу, его, возможно, передадут кому-то другому.
— Превосходно. Тогда это по его ведомству. А кто занимается «Романтическими приключениями»?
— Так же мистер Уинтон. Как, впрочем, и «Необыкновенными приключениями». Полагаю, что сейчас у него как раз никого нет, и я выясню, сможет ли он вас принять. К сожалению, в данный момент мисс Хэдли занята, но, не исключено, освободится к тому времени, когда вы кончите беседу с мистером Уинтоном, мистер Уинстон. Кстати, вы выбрали псевдоним?