Страница 6 из 27
Оставалось решить – куда податься.
– Может ко мне пойдём? – предложил Виталий Константинович, – Сядем, как люди. Руки вымоем.
Мы представили себе супругу Виталия Константиновича, маленькую, деловую и ядовитую, как сушёный мухомор, и Григорий Евстигнеевич сказал – А чего бы нам не сесть на свежем воздухе, в тенёчке? Смотри, погода какая! Птички чирикают, цветочки расцветают махровым цветом. Лепота!
И мы поехали в парк имени Ленинского комсомола.
Собственно говоря, ни Ленинский, ни какой другой комсомол к этому парку отношения не имели и иметь не могли. Разбил этот парк бывший городской голова, решивший однажды сделать доброе дело. Чтобы потомки помнили.
Ну, пару поколений, может, и помнили, а, когда красные войска вошли, забыли начисто. Даже забыли, что это парк. И в самом центре у фонтана устроили братское кладбище, чтобы горожанам было приятней прогуливаться. А потом городскому архитектору бзик зашёл – разбить вокруг могил английский ландшафт. Сначала взялись рьяно. Повырубали всё, на что денег хватило, а потом и деньги кончились и умный архитектор куда-то запропал. Говаривали, что на лодке в Швецию сбежал. Если не врут, то за шведские парки я спокоен. Через несколько лет ретивые комсомольцы на субботнике сумели выкрасить скамейки любимой в народе зелёной краской, и водрузили у входа трёхметровую бетонную вывеску с орденами комсомола. Потом тоже то ли у них тоже деньги кончились, то ли сумели уже отчитаться перед начальством. И бросили это гиблое дело. А потом настала Республика. Ордена посбивали, пацаны поломали то, что было в их силах. И к парку стали прибиваться любители свежего воздуха вроде нас.
Мы вышли из трамвая и дружно пошли на вожделенную природу. Со стороны на нас глянуть – картина Айвазовского. Впереди Виталий Константинович всем телом наклонившийся вперёд и напоминавший бурлака на Волге с картины… как там его? – классика, одним словом.
Следом катился колобком Григорий Евстигнеевич в спортивных рейтузах с пузырями на коленках и голубенькой майке.
А там уж и я. Не берусь говорить, как я выглядел – самому себе похвалы воздавать – это нескромно.
Но, думаю, не менее достойно, чем мои друзья.
Парк нас встретил долгожданной прохладой. Мы устроились в густой тени дубов у фонтана. Там было хорошо. Ветерок время от времени швырял фонтанную пыль в лицо, и от этого становилось приятно и поднималось настроение.
Григорий Евстигнеевич, – а он вообще мужик хозяйственный, – постелил на лавочке чистую газетку. На газетку порезал хлебушка. Рыбку выложил. Открыл и налил в пластиковые стаканчики запивон. Водку он светить не стал – мало ли кто увидит и чем это обернётся. И это он правильно сделал. Бережёного Бог бережёт. Налить-то и в портфельчике можно.
Можно уже было начинать, да Виталий Константинович, как интеллигентный человек, забеспокоился:
– Где же тут руки можно вымыть, судари вы мои? Как же это получается?
Потом Виталий Константинович пошёл мыть руки к фонтану, чаша которого была как раз вровень с землёй. Он мыл руки, а сам всё говорил о гигиене, пока не уронил очки в воду. А каждый знает, что без своих очков в стальной оправе Виталий Константинович, ровно слепой. Поэтому Григорий Евстигнеевич разделся до трусов, принял глоток для храбрости и профилактики острых респираторных заболеваний, и нырнул в воду. Уж не знаю какой там ныряльщик из Грнгория Евстигнеевича, только с третьего нырка он очки нашёл. После чего оставалось только выпить за успешное завершение абсолютно безнадёжного мероприятия. Что мы и сделали.
Потом Григорий Евстигнеевич, дабы приобрести приличный вид, снял мокрые трусы, надел трико на голое тело, а трусы, выкрутив как следует, водрузил на голову ввиде чалмы для прохлады. Он вообще большой затейник, наш Григорий Евстигнеевич. Другому за жизнь того в голову не придёт, что Григорию Евстигнеевичу за пять минут блызнет.
Когда перестали жевать салаку, Виталию Константиновичу снова припёрло мыть руки, но Григорий Евстигнеевич его жёстко осадил.
– Ты куда поднялся? Ты в этой воде не только микробу смоешь, ты от этой воды триппер в дом принесёшь. Я там видел…
Но что там Григорий Евстигнеевич видел, так и осталось тайной. Но, я думаю, что ничего хорошего он там не увидел, потому что крутил Григорий Евстигнеевич головой с явным отврашением.
Хорошо, сударь, – согласился Виталий Константинович. А согласившись, как человек, вытер руки о штаны и стал закуривать.
Закурили и мы.
А как только закурили, так и настало время для светской беседы.
Виталий Константинович уже было открыл рот, чтобы похвастаться, как ему двадцать лет тому назад вырезали грыжу и как он себя геройски вёл, и что при этом говорил доктор и прочий медперсонал. Хотел Виталий Константинович похвастаться, да Григорий Евстигнеевич опередил:
– Вот до чего у нас народ на кражи выдумчливый. Этим немцам, или америкашкам и за большие доллары ихние фантасты того не напридумывают, что наш простой мужик даром сообразит. Нет! В этом деле наши ихним замухрышкам сто очков вперёд дадут. А потом догонят и добавят. Вот к примеру, напарнику моему Витьке загорелось дачу покрасить. Ну, какая там дача? Одно название – фазенда. Только если загорелось, значит надо краску доставать. А у нас в цехе как раз была. Немеряно. Только проблема, как вынести. Вот Витёк одолжил у путейцев оранжевый жилет, взял ведро с краской в левую руку, а в правую кисточку и пошёл прямо по подъездным путям мимо вохры. Подошёл к воротам кричит вохровцу на вышке – Открывай! Уснул, что ли?
Тот свою морду выставил, пропуском интересуется.
– Какой тебе пропуск? – отвечает Витёк, – Не видишь что ли, дурила, что велено шпалы пронумеровать? Открывай, а то до обеда не управлюсь.
Так и ушёл вместе с ведром. По шпалам. Голова. Мы потом так это дело обмыли, что этой краски десять вёдер купить можно было. Так ведь не в деньгах счастье.
– Да… – задумчиво произнёс Виталий Константинович – Да… Бывает… Только я вам скажу, судари мои, что это уж кому какое счастье. Тут уж не угадаешь, как карта ляжет. Тут уж… – В этом месте Виталий Константинович прервался на минутку, внедрил очередную порцию, чтобы посторонним трёпом не задерживать конвейер, заел рыбкой и аккуратно вытер губы тыльной стороной ладони, а руки о штаны. А, приведя себя в порядок, продолжил – Вы конечно помните, судари мои, что как только мы от России отъехали и случилась свобода вместе с демократией, так Россия объявила экономическую блокаду. В то время у нашего пивзавода дела в конец разладились, поелику мы лишились огромного рынка сбыта. Да к тому же в Белоруссии задержали два наших вагона с хмелем, которые шли из Польши и почему-то были уже проплачены.
И в это трудное, прямо скажем, для завода время пришёл ко мне мужичок. С виду невзрачный, но глазки хитренькие. Бери, говорит, на работу, начальник.
Фура у меня своя, а сбыт вашей продукции я гарантирую.
Я подумал, подумал, да и рекомендовал его начальству. Пусть пробует человек, дерзает, проявляя личную инициативу и жажду наживы. Платить, правда, нам нечем было, но договорились так – за фуру пива этот деятель деньги по приезде вносит в кассу, а прицепчик реализует в качестве вознаграждения.
И пошло – поехало. Не знаю уж, судари, кому он это пиво продавал, но умудрялся он пару раз в неделю обернуться. Тут мы воспряли духом. Зарплату выплатили. А потом настал, если припоминаете, энергетический кризис. То есть не то чтоб бензина не было – был. Но цены начали кусаться. Тут наш мужичок, – назовём его для простоты Иван Иванович, – выступил с новой инициативой. Вы, – говорит этот Иван Иванович директору, – только дайте мне бумагу, что я ваш дистрибьютер. Вы только дайте мне эту бумагу, а я вас бензином залью, как в половодье. Что делать? Директор и подписал эту туфту. Думали исчезнет наш Иван Иванович вместе с бумагой. Ан нет. Не такой он был простой. Уехал он в Новополоцк на нефтеперерабатывающий комбинат и вернулся с договором о производстве бензина из давальческого сырья в неимоверных количествах. Директор подписывать – ни в какую. – Где я тебе, – говорит, – столько нефти возьму? А Иван Иванович своё гнёт – нефти мол и не надо. Это, мол, для таможни бумажка. Мы состав арендуем, нальём водой цисцерны, чтоб ихняя таможня видела, что состав гружёный, а потом в ближайшее болото воду сольём. И можно бензином затариваться. Словом, составил этот Иван Иванович чётко продуманный план. Всё кажется предусмотрел. Всё, да не всё…