Верное средство

— Хотя это и не любовь? — В ее голосе слышалась боль.

— Это любовь, — негромко возразил он. — Любовь к живому существу, которое мы с тобой зачали.

Последнее, что ощутила Анабел перед тем, как заснуть, была зависть к собственному ребенку, который уже имел то, чего никогда не будет иметь она. Любовь Жиля.

Проснувшись, Анабел сразу вспомнила события прошедшей ночи и покраснела. Она повернула голову и увидела лежавшего рядом Жиля. Его волосы растрепались, на подбородке пробивалась щетина. Во сне Жиль выглядел удивительно беззащитным. Подавив желание прикоснуться к нему, Анабел соскользнула с кровати и отправилась в ванную.

Стоя под струей воды, она невольно стала разглядывать в висящем напротив зеркале свое тело.

— Тебе не нравится, что ты беременна или что этот ребенок от меня?

Обернувшись, Анабел увидела стоящего в дверях Жиля, который жадно рассматривал ее. По потемневшим глазам мужа она поняла, что его снова снедает желание.

Анабел отступила за струю воды, будто надеялась спрятаться за нею, как за глухой стеной. Но Жиля уже ничто не могло остановить, и, шагнув под душ, он потянулся к ней с неожиданным пылом. Анабел знала, что мужчины могут желать женщину, не любя ее, но поразилась, что страсть Жиля сохранилась и утром. Казалось, происшедшее ночью только разожгло его сексуальный аппетит.

— Займемся сексом?! — истерично выкрикнула Анабел слова, которые причиняли ей самую мучительную боль. — Кажется, ты это так называешь! — Когда Жиль прижал ее к себе и Анабел почувствовала всю силу его желания, она гневно выкрикнула: — Я не хочу тебя!

Анабел знала, что лжет, но нужно было что-то делать, чтобы не сойти с ума, не дать поглотить себя пучине страсти, которая наполнила бы ее физически, но заставила бы отчаянно тосковать по чему-то большему, чем простое сексуальное удовлетворение.

— В самом деле? — вкрадчиво спросил Жиль, однако отпустил ее, и Анабел, схватив полотенце, выскочила из ванной.

Кое-как вытеревшись, она стала лихорадочно перебирать белье, пытаясь найти бюстгальтер, в котором пополневшей груди не будет тесно, и жалея, что не может запереть дверь ванной снаружи, пока полностью не приведет себя в порядок. Хотя Жиль отпустил ее, в его глазах все еще горела страсть. Луиза уже намекала, что Жиля трудно насытить, и Анабел начинала думать, что соперница была права.

Раньше, когда их брак считался временным, Жиль сдерживался, видимо опасаясь последствий, которые могла бы иметь их интимная связь, но теперь, когда Анабел зачала от него дитя и их семейная жизнь перешла в новое качество, стало ясно: он цинично решил, что жена будет исполнять роль Луизы. Нет уж!

Анабел наконец нашла подходящий бюстгальтер и трусики к нему, но прежде чем надеть их, взяла с трюмо тюбик с кремом и начала смазывать кожу живота. Она так увлеклась, что не заметила, как приблизился Жиль, пока его дыхание не коснулось ее волос.

— Что ты делаешь?

Когда взгляд Жиля, скользнув по груди, устремился ниже, Анабел, вспыхнув, подумала: если наш брак продолжится, я потребую себе отдельную спальню. Долго мне не выдержать.

И все же мысль о том, что никогда больше Жиль не прикоснется к ней, причинила Анабел боль.

— Это от растяжений кожи, — объяснила она. — Жиль, мне нужна отдельная спальня.

— Зачем? Ты не хочешь, чтобы я наблюдал, как в тебе растет мой ребенок?

— Многим мужчинам неприятно видеть беременных.

— Значит, ты стремишься избавить меня от неприятного зрелища? — Судя по тону, Жиль не поверил ни единому слову. Забрав у нее тюбик, он выдавил немного крема на ладонь и начал бережно массировать живот Анабел, бормоча: — Знаешь, я не нахожу в этом зрелище ничего неприятного, напротив, считаю его дьявольски эротичным. — Ладони Жиля обхватили ее груди, и у Анабел моментально напряглись соски. — Твоя кожа розово-белая, как первоцвет…

Он ритмично втирал крем, и Анабел буквально таяла, не в силах сопротивляться возрастающей страсти. Она хотела сказать, что Жиль не имеет права так интимно прикасаться к ней, но каждый ее нерв уже дрожал от желания.

— Говорят, что утро самое лучшее время для занятий любовью, — хрипло пробормотал Жиль и подхватил ее на руки. — Анабел, можешь ненавидеть меня сколько душе угодно, но отрицать не приходится: ты хочешь меня!

О да, отрицать не приходилось. В его желании было что-то маниакальное, но Анабел осознавала, что сила ее страсти не меньше, и это пугало ее.

Удовлетворив свою страсть, Жиль ушел. Анабел чувствовала себя опустошенной и усталой, как никогда. Жиль сказал, что моя кожа похожа на первоцвет. Неправда! Он безжалостно растоптал этот нежный цветок, уничтожил навсегда, как и мою любовь к нему. Отныне я буду спать в Южной башне, а Жиль может протестовать сколько угодно.

Глава 8

— Анабел, возьми ребенка! — попросила Мари-Тереза. — Я хочу сфотографировать тебя с ней. И тебя, Жиль, тоже. Обними жену, — велела она. — Вот теперь совсем другое дело.

Они стояли у маленькой церкви, древние стены которой солнце окрашивало в медовый цвет. Анабел была удивлена и польщена, когда Мари-Тереза и Жан-Поль попросили ее и Жиля стать крестными маленькой Клер-Жанны, но сейчас, держа девочку, наряженную в красиво вышитую крестильную сорочку, она старалась справиться с волной мучительной боли. Через несколько месяцев родится ее собственный ребенок, и ловушка, в которую превратился ее брак с Жилем, захлопнется раз и навсегда..

После бала Жиль превратился в совершенно чужого человека. Супруги по-прежнему пользовались одной спальней — на этом настоял Жиль, — но вели себя холодно. Жиль заботливо спрашивал Анабел о здоровье, она вежливо отвечала, но никто из них не сомневался, что их брак стал адом, который следовало терпеть ради ребенка.

Анабел вернула Мари-Терезе маленький теплый комочек и села в машину. После крестин Жиль пригласил всех участников церемонии в замок отметить это событие.

— Как ты себя чувствуешь? — Анабел задумалась и не заметила, что Жиль сел на водительское место и наблюдает за ней. — У тебя усталый вид. Нельзя столько работать.

— Я нормально себя чувствую, — пожала плечами Анабел.

Физически — пожалуй, да, но не морально. Во время ее последнего визита к врачу тот остался недоволен худобой пациентки и посоветовал есть побольше здоровой деревенской пиши. Но Анабел знала: чтобы восстановить угасший аппетит, одной пиши не достаточно. Для этого нужно то, чего у нее никогда не будет — любовь мужа.

Слезы выступили у Анабел на глазах при воспоминании о том, как нежно Жан-Поль смотрел на свою жену и ребенка. Глядя в замкнутое лицо Жиля, Анабел испытывала такое чувство, словно у нее перед носом захлопнули дверь, за которой хранилось ее счастье.

По возвращении в замок выяснилось, что на крестины прибыли и Луиза с отцом.

— Я еще не поздравил тебя. Жиль! — широко улыбнулся Бернар Трувиль. — Я сказал Луизе, что ей пора снова выйти замуж и нарожать мне внуков.

— Внуков! — фыркнула Луиза, не сводя глаз с Анабел. — Нет уж, папочка! Беременность портит фигуру. Конечно, жена обязана родить мужу сына, но женщины, посвящающие себя исключительно воспитанию детей, невыразимо скучны. Ты согласен со мной, Жиль?

— Луиза, невозможно представить, что ты когда-нибудь станешь скучной, — только и сказал Жиль.

Больше ничего, но Анабел поняла: Луиза тонко напомнила Жилю о том, что он потерял, и, возможно, о том, что продолжает ждать его… если он захочет вернуться.

Хотя вечеринка не затянулась, но у Анабел разболелась голова. Когда они с Жилем провожали счастливых родителей к машине, Мари-Тереза слегка хмурилась, обеспокоенная бледностью Анабел. Мари-Тереза очень привязалась к ней, и, хотя женский инстинкт подсказывал, что у подруги не все ладно, они не было достаточно близки, чтобы прямо спросить, в чем дело.

— Ты должен присматривать за Анабел, дорогой, — сказала Мари-Тереза, когда Жиль сажал друзей в машину. — Она неважно выглядит. Беременность трудное время для женщины, особенно если родня далеко.