Печать фараона

Приблизившись, он наклонился и увидел, что на грязном линолеуме валяется вовсе не упавшая с вешалки одежда, там распростерлось полное тело дамы средних лет, облаченной в серое шерстяное платье. Дама не подавала признаков жизни.

– Откуда она взялась? – пробормотал Валерий и, не выпуская из руки молотка, опустился на корточки.

Крови вокруг не было. Он наклонился ниже, – роскошный бюст дамы слегка вздымался. Она дышала!

– Живая... – удивился Хромов, бросил молоток и побежал в кухню за водой.

Когда он вернулся, дама уже приходила в чувство. Глоток воды сделал чудо – она осмысленно посмотрела на молодого мужчину, склонившегося над ней, и простонала:

– Где я? Вы врач?

– Нет! – обрадовался Хромов. – Я... жил здесь раньше.

Такое объяснение ее не удовлетворило.

– Помогите мне встать! – с металлическим оттенком в голосе приказала она. – Как вы меня напугали! Вы... чуть не убили меня. У меня повышенное давление!

Валерий с трудом приподнял ее грузное обмякшее тело, вдвоем они кое-как доковыляли до дивана в гостиной. Дама отдышалась, достала из кармана таблетку.

– У меня лекарство всегда с собой.

– Как вы оказались в моей... в этой квартире? – спросил Хромов, подавая ей стакан с водой.

Женщина не спешила с ответом, внимательно приглядывалась к собеседнику.

– Ты кто таков будешь?

Хромов смешался. Назваться мужем? Так Яны больше нет. Вдовцом? Как-то язык не поворачивается. Наследником? Глупо и... вульгарно.

– Я... мы... в общем, я был женат на Яне.

– Муж, что ли? – прищурилась дама. – Вот так-так! Явился, не запылился!

– Угу, – виновато подтвердил Хромов.

– Документ покажи. Паспорт!

Он послушно принес паспорт, протянул даме. Та поднесла книжечку к самому носу, сверила фото с оригиналом, прочитала вслух:

– Валерий Михайлович Хромов... верно, и Яна была Хромова. Вот и отметка о браке. Не врешь!

Он рискнул задать мучивший его вопрос:

– А... как вы вошли?

– Очень просто. Дверь-то была открыта!

Валерий пришел в ужас. Вчера, поздно вечером, он так разволновался, что забыл запереть дверь! Прикрыл только, забыл, что она не захлопывается. И не до того ему было. Точно! Выходит, всю ночь он провел в квартире с открытой дверью...

– Простите, я на минуточку, – он поспешно вскочил и побежал в прихожую.

Дверь была приоткрыта. Валерий повернул ручку простейшего китайского замка, подергал для надежности – теперь порядок.

– А я Феню выпустила утром, гляжу – на Яночкином коврике перчатка валяется, мужская. Неужто, думаю, опять кто залез? Квартира-то пустая! Может, бандиты те самые? Хотела в милицию звонить, да постеснялась.

– Вы соседка? – догадался Хромов.

– Раиса Зиновьевна, – степенно представилась дама. – Живу рядом. А Феня – моя кошка, настоящей сибирской породы. Так вот, подошла я поближе, дверь толкнула легонько, она и подалась. Я заглянула в прихожую – темно, никого. Вхожу на цыпочках, не дышу, и вдруг – шаги раздались. Уж как я испугалась, закричала... кровь мне в голову бросилась, сердце остановилось. Упала-то уже в беспамятстве, не помня ничего... слава богу, головой не ударилась. – Она ощупала голову, улыбнулась. – Шишки нет.

– Это, наверное, я перчатку вчера уронил, – объяснил Хромов. – Когда ключи доставал.

Раиса Зиновьевна полезла в карман, вытащила перчатку.

– Ваша?

– Моя.

По мере того как соседка проникалась доверием к Валерию, она оттаивала и стала обращаться к нему на «вы», как и полагается женщине с хорошим воспитанием.

– Уф-ф... какой груз вы с моей души сняли, молодой человек! Теперь вы за все в ответе – и за квартиру, и за поминки. Сорок дней теперь надо отметить, потом год. После похорон-то мы с Борисовной пирожков напекли, блинчиков, кашу рисовую сварили с изюмом... угостили всех, кто пришел. В крематорий не поехали, посидели вдвоем, всплакнули... погоревали о Яночке. Совсем молодая из жизни ушла! А смерть-то какая лютая ей досталась! В закрытом гробу из морга привезли... – Раиса Зиновьевна всхлипнула. – Когда ее нашли... убитую, мы с Борисовной тело... это... опознавали. Больше-то никто с Яночкой близко не общался, родных у нее не сыскалось. Я как глянула... у меня все в голове помутилось, а Борисовна едва чувств не лишилась. Страсть-то какая, господи! Я с тех пор без снотворного уснуть не могу. Что за изверги живут на свете, как их земля носит!

Соседка долго и пространно рассказывала о том, как нашли убитую Яну, – бандиты даже дверь не потрудились закрыть, потому что они милиции не боятся, – и труп обнаружил пес Деррик с седьмого этажа: начал выть и рваться в квартиру. Ужасная картина предстала взгляду хозяина, который рискнул выяснить, в чем дело.

– А на какие средства хоронили Яну? – спросил Хромов. – Кто взял на себя хлопоты, расходы?

Раиса Зиновьевна потупилась.

– Я и взяла. Мой брат машину решил покупать, пришел ко мне деньги одалживать. Я дала немного, но это крохи. А примерно месяца два назад мы с Яночкой разговорились... я Феню искала во дворе, а она с работы возвращалась. Обменялись новостями, я упомянула, что брату денег не хватает на машину, а Яночка, добрая душа, предложила взять у нее. Говорит, копила на ремонт, но раньше весны начинать не будет. Вы не подумайте, я не просила, – соседка приложила пухлые руки к груди. – Я знала, что у нее с деньгами негусто. Она сама меня уговорила! Я, конечно, обрадовалась, обещала к весне отдать. А оно вон как получилось. Как только я узнала о гибели Яночки, сразу позвонила брату: он переодолжил, привез всю сумму. Эти деньги я потратила на похороны и поминки, скромные, но... все ж не казенные. Хоть так долг вернула. Нет ничего хуже, чем задолжать покойнику!

Валерий согласно кивнул.

– Я ничего не знал, – оправдывался он. – Мне никто не сообщил о смерти Яны.

– Она о вас не говорила. Я вообще думала, что Яночка не замужем. Только когда милиционер по квартирам ходил, расспрашивал, кто что видел или слышал, он и про мужа вопросы задавал. Про вас то есть.

– Мы уже пять лет как разъехались.

– А я в этом доме только три года живу, – объяснила Раиса Зиновьевна. – Поменяла свою двухкомнатную на однокомнатную с доплатой. Поэтому мы с вами незнакомы.

– Яна так и работала в киоске в метро? – спросил Хромов.

– Кажется, да. Она была неразговорчивой, замкнутой, но доброй женщиной. Жалко ее. Вы хоть знаете, где ее похоронили? Урну-то я не забрала, слегла с давлением. Вина на мне лежит ужасная: невостребованный прах могут забросить куда угодно. Меня из-за этого преследует душа несчастной Яночки. Недаром существует поверье, что не погребенный должным образом покойник не находит себе пристанища ни в этом мире, ни в том, бродит тенью среди живых и взывает о помощи. Или мстит.

– Как... бродит? – с дрожью в голосе спросил Валерий.

Раиса Зиновьевна, которой заметно полегчало после принятой таблетки, оглянулась и понизила голос.

– Нельзя говорить об этом вслух, – прошептала она. – Не то сочтут за ненормальную. Возрастной психоз! Слышали такой термин? Я частенько вечерами выхожу во двор, искать Феню: она у меня гулена, никак домой не дозовешься. И пару дней назад в темноте мне почудилось... что Яночка идет по дорожке... прямиком к подъезду. Я обомлела! А мне нервничать опасно – давление подпрыгивает, я отвернулась скорей и успокаиваю себя по-всякому. Потом голову подняла на ее окна... если бы там свет загорелся, меня бы инфаркт хватил. Слава богу, все обошлось. Она мне то во сне приснится, то в подъезде покажется – неясным силуэтом в полумраке, куда свет не падает, – я даже у себя дома начала ее видеть. Знаете, то в зеркале мелькнет что-то, то в окне покажется. Кошма-а-ар! А сегодня, когда я услышала шаги в ее квартире, то первая мысль была – Яночка пришла. Потому-то я обмерла вся от страха и в обморок упала.

Хромов подумал, что женское любопытство – сильное чувство, раз оно заставляет некоторых дам рисковать своим здоровьем. Он сам едва не умер, когда услышал в прихожей истошный крик и звук падения чего-то тяжелого. Раисе Зиновьевне с ее давлением не стоило входить в чужую квартиру, где произошло убийство. Правда, вслух он сказал другое: