Страница 4 из 5
В тот момент, когда я рассматривал их дворец, Поль писал за маленьким секретером в стиле Карла X, куря сигарету с золотым ободком.
Решив приглядывать за этими типами, я отправился наводить блеск на бивни слонов при помощи замши. Мисс Мугуэт караулила меня поблизости, и не успел я проникнуть в детскую ее игрушек, как она появилась. На ней были парчовые брюки, белый свитер и улыбка – тоже белая. (Здесь белое – это не цвет, как утверждают шахтеры и продавцы угля.) – Я помогу вам, – заговорила она, – так как Ипполит находится в дурном настроении.
Ипполит – это ее самый большой слон, бестия в пять тонн весом и с отмахивателями от мошек столь же огромными, как занавес оперной сцены.
Она гладила его хобот, в то время как я чистил его бивни. Ипполит, в сущности, добрый толстяк, в стиле Беру, но иногда он взрывается и тогда становится невыносимым.
Я спросил у Мугуэт, что заставило ее заняться дрессировкой слонов, и она ответила, что в этом виноват ее папа. Ее родитель сперва занимался демонстрацией блох, но после того, как он стал плохо видеть, он стал заниматься дрессировкой более крупных животных – сперва собак, затем тигров и, когда зрение его стало еще хуже, слонов. Рабочая драма! После его смерти Мугуэт продолжала предприятие – шесть индийских слонов в полном расцвете сил.
Когда клыки Ипполита приобрели требуемую белизну, я решил, что настало время заняться его хозяйкой.
Я приблизился к ней с четко выраженным видом, что должно было дать ей понять о моих намерениях.
– Ему повезло, вашему слону, – проговорил я глубоким голосом.
– Почему? – пролепетала она.
– Потому, что вы его хозяйка. Мне бы очень хотелось быть на его месте.
– Какой же вы нахал! – запротестовала Мугуэт.
Моя рука обвилась вокруг ее гибкой талии (некоторые мои сотрудники прибавили бы «как лиана», но я предпочитаю воздержаться от этого).
– Я ваш главный и самый замечательный слон, – прибавил я, лаская ее талию.
Я не знаю приходилось ли вам обнимать молодую женщину среди полдюжины взрослых слонов. Должен вам заявить, что это впечатляюще.
– Эй, хватит лапаться, Джумба! – закричала она.
– Это не Джумба, – прошептал я, опрокидывая ее на сено.
Я не стану терять времени, описывая вам все номера высокой эквилибристики, которые мы продемонстрировали. К чему это, раз вы все равно не поймете. Но девочка Мугуэт, между нами и зверинцем будет сказано, не боялась таких упражнений.
Когда она вышла из помещения, в котором живут ее слоны, на ее одежде была солома, и если у кое-кого после этого сено оказалось в ботинках, то у нее оно было на волосах.
Я нашел Беру занятым поглощением спагетти. Это было что-то вроде тренировки желудка. Он воодушевляется перед представлением.
Сидя в баре, я ожидал возвращения американской машины, но вместо этого увидел Донато, вышедшего из такси и присоединившегося к своей «подружке».
Я не безумно богат, но охотно бы отдал свой текущий счет в банке, чтобы узнать, куда он ездил. Так как это было пока невозможно, я стал наблюдать, что же произойдет дальше. Что-то говорило мне, что сегодня еще будут новости. Вы знаете, что предчувствие в нашем деле – это самое главное. Если бы у фликов не было чутья, 98 из 100 преступлений были бы не раскрыты.
Когда наступил вечер, я устроился в углу парка и наблюдал за приходом и уходом каждого. Так как парень Беру выступает в конце программы, то я мог себе это позволить.
Представление открыла мадам Кавальери со своими дрессированными рыжими лошадьми. Приятная особа эта мадам Кавальери! Она немного угловата для своего возраста. У нее двенадцать детей и больной муж, который ничего не делает. Его добрая жена воспитывает детей, а со старшими из них делает номера.
Потом наступила очередь Спранета. Дьявольский жонглер! Единственный жонглер в моей памяти, который одновременно жонглирует перьями павлина и тяжестями в пять килограммов.
Он имел большой успех. Этот Спранет – англичанин. Жил он с одной дамочкой, которая старше его, – Дафке. Она совершенно не говорит по-французски и ревнива, как тигрица. Пока ее ростбиф проделывает свои номера, она стоит за занавесом и наблюдает за ним, чтобы ему не пришла в голову мысль сделать глазки какой-нибудь хорошенькой зрительнице. Когда он заканчивает номер, она вытирает ему лицо махровым полотенцем, на котором изображена королева Англии на лошади, и утаскивает его домой, как паук муху.
После Спранета выступал Пивуникони, иллюзионист. У него вид и осанка дипломата. К тому же, он во фраке! Другого такого нет среди специалистов по номеру с голубями. А номер с таинственным сундуком – его гвоздь. Он запирает туда мадемуазель Лолу, его ассистентку и подружку. Доброволец из публики перевязывает сундук вдоль и поперек. Сундук ставят на подставки. Пивуникони делает магические жесты – и все закончено! После этого развязывают сундук: Лолы там больше нет. Она уже сидит в фургоне и приготавливает себе какао.
Потом появились Вома и Ранго, известные клоуны. Их номер – сплошное веселье! Если бы я был автором сюжетов их номера, я бы просыпался ночью, чтобы сказать себе, что я гений. Вамо появляется после Ранго. Он приближается к нему и говорит:
– Как поживаешь, Водеполь?
Тот отвечает:
– Как видишь, Турабрас!
Это уже страшно смешно, не правда ли?
Но подождите, это еще не конец. Вамо протестует против имени Турабрас. Другой говорит, что не верит его протестам и считает их хитростью. Вы продолжаете улавливать? Будет жалко, если вы пропустите это. Вамо говорит, что нет никакой хитрости. Тогда Ранго заявляет, что его зовут не Водеполь. И тут, можете мне поверить, что все присутствующие смеются.
Номер клоунов закончен. Первое отделение заканчивается выступлением Градос.
Во время представления я, как охотничья собака, не переставая сновал между ареной и фургонами, незаметно наблюдая за артистами и рабочими сцены. Я особенно внимательно следил за Градос, так как до сих пор не разобрался в случае с «кадиллаком».
Когда они закончили свой номер, я стал бродить вокруг их фургона. Эти добрые ребята стали обедать, болтая, как попугаи. Успокоенный их поведением, я направился к толстяку, чтобы велеть ему приготовиться к выходу, так как после слонов мисс Мугуэт, после Эксобрутоса, после еще одного выступления Пивуникони (на этот раз он должен изображать факира), и после еще одного появления клоунов – наступит его очередь выйти на арену. Несколько стаканов лимонада, чтобы растянуть брюхо, ложка висмута, чтобы успокоить желудок, и он готов. В куртке из шкуры пантеры и с бородой пещерного человека, он был великолепен. Его мускулистые руки производили впечатление. Это замечательный и благородный обжора, вызывающий своими способностями гром аплодисментов.
Я выступил со своей болтовней на кухонном итальянском языке, и сеанс начался. Беру набивает свой желудок поношенным ковриком, подсвечником, произведениями Данте, генуэзским хлебом, старым аппаратом для проделывания дыр в макаронах, шляпой борсальера, папской булой, марсельским мылом, видом Флоренции, носом венецианской гондолы, неаполитанским заливом, портретом Муссолини в полный рост, старым футбольным мячом…
Судя по аплодисментам, по эту сторону Альп его успех стал еще значительней. Его с триумфом носили на руках. Директор фабрики по производству макарон предложил ему контракт на год, чтобы он служил им для рекламы. Вы ухватили, наконец, ситуацию?
Как обычно, после представления Беру раздавал автографы. Потом он вернулся в фургон, испытывая легкую тошноту из-за пера на шляпе борсальера, которое щекотало его желудок. Мы выпили по два или три скотча и растянулись на кроватях, удовлетворенные исполненным долгом.
Только я закрыл свои прекрасные глаза, как шум заставил меня вздрогнуть. Беготня, восклицания и даже проклятия, должен вам сказать!
Я встал, натянул брюки, сделал театральное лицо и вышел наружу.
Парень, обслуживающий сцену, проходил мимо фургонов, и я его спросил: