Великая Мечта

– Научись.

– Как?

– Как все. Методом проб и ошибок. Постепенно освоишь.

Алекс слегка переменился в лице.

– Значит, ты в криминале?

– Я этого не говорил. Кстати, мне пора. Звони. Если появится что-то интересное – я с тобой свяжусь...

В конце концов, я – это я, а Горохов – это Горохов. У него есть диплом, он всегда может выжить, устроившись по специальности на завод. Там почти не платят, но и с голоду умереть не дадут. Инженеры нужны стране во все времена. А вот журналисты, типа меня – вряд ли... В итоге мне пришлось спортивным движением размять шею и плечи, деловито выдернуть из кармана ключи от авто, по-мужски крепко хлопнуть старого знакомца по плечу, коротко попрощаться и уехать прочь. Горохов хороший парень, но увы – скорее травоядный, таким ныне худо, я же иду по пути хищника, и все детали и подробности моего пути так просто не объяснить.

От разговора остался неприятный осадок, гуманитарная душевная муть. Вот, значит, ты каков, Андрюша, ловкач херов? Сам еще ничему не научился, а уже снисходительно окормляешь другого? И откуда, кстати, такая снисходительность? Гуру включил, да? Почему честно не сообщить своему корефану, еще недавно списывающему у тебя домашние задания, что сам ты висишь на волоске, что тебя фактически кормит твой друг, и машина принадлежит ему, и ботинки тоже, что ты по уши в долгах и весь твой капитал – чрезвычайно уверенный вид? А на самом деле ты понятия не имеешь, что вокруг происходит, как жить и чем заниматься?

Постепенно я себя успокоил, чему хорошо поспособствовали и отменная гладкая дорога с минимумом светофоров, и резвый мотор, и череда опрятных современных многоэтажных домов справа по курсу, и густейшая зелень Битцевского парка слева по курсу. До Юры – пятнадцать минут езды. Юра ждет. Он знает, что делать. Он научит тебя, ты – Горохова, тот – еще кого-нибудь. И так, понемногу, мы все заживем той жизнью, о которой мечтали.

Обиталище друга – даром что съемная однокомнатная квартиренка – выглядело не совсем обычно. В причудливой пропорции здесь смешались келья и гнездо гедониста.

Мне нравилось приходить сюда. Мой собственный дом переполняли художественно разбросанные тут и там предметы гардероба жены, и бесчисленные флаконы с косметикой, и смятые салфетки, и грязные тарелки, и расчески с торчащими меж зубьев волосами. Бороться с могущественным монстром семейного беспорядка я не умел. Жена – тоже.

А здесь, у Юры, торжествовал порядок – аристократический, или военный. Здесь пахло хорошими сигаретами и тонкими духами женщин, ушедших отсюда, может быть, полчаса назад. Из магнитофона престижной фирмы «Панафоник» мелодично нон-стоп базлали четверо из Ливерпуля: «Хей, Джуд», «Земляничные поляны», «Желтая подлодка».

Хозяин квартиры не терпел грязных пепельниц, плохо вымытых чайных чашек и несвежих носков. Он жил очень чисто. Полдня в неделю, я доподлинно знал, он посвящал стирке одежды и постельного белья, но развешанных по веревкам мокрых простыней я у него никогда не видел. Заходя в его ванную комнату, я наслаждался. Лично я терпеть не могу захламленных ванных комнат, где по углам маячат тазы с замоченными интимными тряпками. Здесь я наблюдал благородный и опрятный способ жизни. Сухое, солнечное логово одинокого волка, благовоспитанного злодея, ежемесячно уплачивающего за апартамент чудовищную сумму в восемьдесят американских долларов.

Его кухня сверкала. За окном колыхался безбрежной зеленью Битцевский парк. Из такой красивой, стерильной кухни он смотрелся, словно Бискайский залив.

Юра открыл дверь, сделал приглашающий жест. Увидев его распухший нос и малиновое, неестественно торчащее ухо, я едва удержал себя от смеха.

– У тебя рожа не лучше, – буркнул Юра.

Он дождался, пока я сниму обувь, и негромко осведомился:

– У меня блевотиной не пахнет?

– Вроде нет...

Юра зевнул и тихо сообщил:

– Вчера были девчонки. Две. Малолетки. Обе упились в хлам с одной бутылки белого. А из закуски – только яблоки... Ты же знаешь, я любил закусывать яблоками...

Он проводил меня в комнату – там сидел в кресле еще один гость.

– Познакомьтесь, – провозгласил Юра, запрыгивая с ногами на диван. – Это Сережа. Это Андрей.

– Приятно, – глухим голосом произнес мой новый знакомый и сунул сухую твердую ладонь. Я молча пожал ее и кивнул, чувствуя скрытое неудовольствие. Видимо, тут у них шла беседа один на один. Появившись, я явно испортил интимный, на пределе доверия, деловой разговор.

За двадцать совместно проведенных дней Юра познакомил меня со множеством совершенно разных особей мужского пола – главным образом сверстников, либо молодых людей в районе тридцати. Почти все они выглядели откровенными бедняками и знакомству со мной – еще одним таким же бесштанным засранцем – особо не радовались. Однако все арендовали квартиры. И даже двухкомнатные. Плюс имели то, чего не имел я: разнообразные и четко сформулированные планы на будущее.

– И вот они упились этим вином, – продолжил Юра, переводя взгляд с одного гостя на другого и обратно, – зажевали яблоками – а через пять минут наблевали! Прямо в коридоре... Я подбегаю, смотрю – блевотина, а в ней – только вино и яблоки... Согласитесь: противно, но и красиво же! Эстетично, аж пиздец! Только вино и яблоки!..

Привыкший к подобным речам, я переключил внимание на третьего участника беседы. Довольно бестолково одетый, примерно мой ровесник, с неопределенно-дураковатым выражением некрасивого белесого лица, он, однако, держался очень уверенно и вел себя, словно сгусток энергии. Он то вставал, то садился, то отхлебывал чай, то закуривал, то тушил сигарету, то принимался расхаживать туда и сюда, то бежал в туалет, то извлекал толстую записную книжку и кому-то звонил. Впрочем, насколько я мог расслышать, на другом конце линии все были длинные гудки.

Исходящие от него нервные волны показались мне столь сильными, что я на миг испытал нечто вроде робости: он все время что-то делал, размышлял, придумывал на ходу – действовал, в то время как я всего лишь сидел в кресле.

В конце концов гиперактивный чувак перебил рассказ об эстетично наблевавших малолетках:

– Знаю, пацаны, это невежливо, но я побегу. У меня сегодня тяжелый день.

Почти тут же он исчез – быстрый, словно молния.

– Видел его? – спросил Юра. – Перспективный. Очень. Сережа Знаев. Самый серьезный из всех, с кем я знаком. Не считая тебя.

– А я серьезный?

– Да. И он тоже. Не рискует, в криминал не лезет, пытается коммерцию делать. Интересный парень. Мы с ним друзья. Я ему денег в долг дал. И кстати, имей в виду: я сказал, что деньги – от нас двоих.

– Зачем?

– Дурак ты! Затем, что если со мной что-нибудь случится, типа посадят или убьют, – Сережа Знаев отдаст долг тебе.

– Понял, – солидно ответил я, солидно засопел и солидно развалился в кресле – вроде как солидный человек солидно приехал обсудить солидные дела; на самом же деле банально наслаждался покоем и уютом. Я ни минуты не сомневался, что Юра набивает себе цену. Никто его не посадит и тем более не убьет. Кому и зачем он нужен? Таких деловых сейчас – полгорода. Таких, как я, – вторые полгорода.

А между первыми и вторыми ловко снуют коренные жители, не забывая вовремя собирать арендную плату.

– Деньги есть? – спросил Юра.

– Нет.

– А чего молчишь?

– А что – нужно кричать?

– Деньги будут. Завтра. Край – послезавтра. Ты чего думаешь – я такой спокойный? Жду прихода. После тюрьмы я стал очень суеверный. Боюсь мазу спугнуть. Пока – вот, возьми пятихатку. Заткнешь первоочередные дырки...

Я печально потер пальцами лоб. Человек старше меня всего на десять дней – почему у него всегда есть лишняя пятихатка, а у меня ее нет? Неужели десять дней разницы так много значат?

– Пятихатка меня не спасает. Завтра – крайний срок за хату платить.

– Продинамь хозяев, – посоветовал Юра, приглушая «Земляничные поляны». – На пару дней. А это – возьми.

Я получил в ладонь пять купюрок и мрачно сунул в задний карман. Рассыпаться в благодарностях меж нами было не принято.