Страница 39 из 39
И вновь: а даже успеешь – что сам-друг сумеешь против двух дюжин озверелых мужиков, сытых, рукастых?! костьми ляжешь за компанию? славное дело, умное…
И наконец: чуть не лег-таки, костьми – через неделю, когда последнюю мзду, остаточек заветный, истратил на того купца, что мужикам за смерть Данькину звонкой медью платил. "Мокрый гранд" ты купчине чисто заделал, хоть по-первой фарт размочил; и следы замел так, что легавые ни арапа после доказать не смогли, сколько землю носом ни рыли. А вот уйти подальше, на дно лечь… Кончилась твоя сила, Бритый: ни глаза отвести, ни следы запутать, ни мороком шибануть. Знал: все одно убьют – и убили бы, не подоспей вовремя облавные жандармы.
В первый раз ты "Варварам" обрадовался.
В первый и последний.
На киче, да на этапе, да на лесоповале потом не до радости было. Но выжить – выжил. В остроге уж знали, что ты – "в законе", что – Валет, да еще по третьей ходке, так что о прописке и речь не зашла. Это когда с почином шел, когда молодой был, горячий, дурь в башке играла…
Ай, баро, марна звоны! да утрадэна, ох, мирэ пшалэс[12] !.. марна звоны, ветер в поле!..
Отмотал срок на полную, вышел на поселение – а тут судьба поленом по затылку и приложила…
– Это тебя, черноголовый, не судьба, – оскалился Карпуха, разливая по кружкам содержимое очередной бутылки. – Это тебя Филат приложил, по купцовой указке! Вот так вас, мажье семя, и берут за хвост – втихаря поленом, когда не чаете! Безо всякого, по-простому… Ладно, и на старуху проруха бывает. Выпьем. С нами – не пропадешь!
– А он и сам не пропадет, вижу, – буркнул Петр.
– Слышь, Бритый, ты б… поворожи, а? – с плотно набитым ртом промычал Силантий, когда все опустошили кружки и принялись жевать. – Страсть глянуть охота…
Вот оно.
Началось.
– Душа-Силантий, ты из ружья хорошо стреляешь? – прищурился ты.
– Ну… – задумался громила. – Белку в глаз. А што?
– Покажи, а? Вон и винтарь на стенке…
– На охоту пойдем – тады и покажу! Вот сейчас все брошу, побегу тебе белок искать… Да и што там смотреть?
– Так ведь и я не в балагане ветошников забавлял. Серьезный финт – его только в деле покажешь. Дошло?
– Бритый верно гутарит, – вмешался Карпуха. – Все мы тут не в бирюльки играем.
– Вот пойдешь ты, душа-Силантий, к примеру, ко мне в мажью науку – тогда и увидишь, и сам выучишься, – подлил ты масла в огонь.
Собственно, а почему бы и нет?! Раз уж гнилая масть идет…
– В науку?! – у души-Силантия аж буркалы на лоб вылезли. – Едрен ерш! какой с меня, к лешему, колдун?!
– Какой и со всех. Любого обучить можно. Почти что любого, – тут же поправился ты. – Хоть тебя, хоть Петра, хоть Карпуху.
Ну?! Клюнут?! Ну хоть бы один!..
Они молчали, переваривая услышанное, а внутри тебя бурлила гремучая смесь надежды, отчаяния и едва сдерживаемого нетерпения. Да что ж они мозгами скрипят, тугодумы?! Впрочем, как раз из таких тугодумов и получаются…
– Ты нас, Бритый, в искус не вводи. Душу колдовством загубишь – потом от боженьки на Страшном Суде не отмажишься.
Это изрек Петр-Петюнечка, до того вместо разговоров деловито надувавшийся водкой. Изрек угрюмо, глядя на тебя исподлобья.
– Да ты сам, приятель, – одну ли душу на веку загубил?!
– Не одну, – подвыл с дальнего конца стола Силантий. – Десяток будет.
Петюнечка искренне удивился непонятливости собеседников.
– Так то ж чужие души! Их сегодня загубишь, завтра отмолишь. Свечку поставишь, попу хабар сунешь, покаешься… Слышь, Бритый: чу-жи-е! А тут – своя! неказенная! Думать надо!..
– Выходит, по-твоему, убивец лучше мага?
– А как же?! Мажить – хуже нету. Всяк знает…
– Ты, Бритый, обиды на нас не держи, – подвел итог Карпуха. – Мы теперича заедино, одна артель. Вместе дела, значит, делать станем. Все верно. Только ворожить тебе самому придется. Не пойдем мы к тебе в науку. Мы уж так, по-старинке.
Огреб, Друц-Бритый! Раскатал губы? Или сам не знаешь, что даже среди отпетых душегубцев не каждый в мажью науку пойдет? Вон, девка Филатова сама просилась – отказал. А теперь уж не обессудь. Два раза подряд фарт в руки не идет. Так что пей, веселись – до первого дела.
А дальше – сам знаешь…
Если случайно заглянуть Петюнечке в его ласковые, бессмысленно прозрачные пуговицы-бельма куклы из папье-маше (ма-ма! мама моя! ма..), то можно разглядеть:
…петух.
Роскошный, исчерна-рыжий кочет с кровавым гребнем. Пляшет; переступает с ноги на ногу, подпрыгивает, растопырив крылья. Грозно мелькают шпоры: где соперник? заклюю! Вертится голова на пушистой шее, косит налитым глазом. Сверху тополиный пух сыплется, летним снегом. Так веселее.
Пляшет кочет, как хочет.
На раскаленной сковороде.
А где-то рядом гармошка смеется-заливается…
На другой день все отсыпались до полудня. Потом, продрав глаза и выкурив по паре цыгарок, лениво решили, что стоило бы заняться обедом. Силантий был отправлен в лес, и вскоре вернулся, таща на себе убитую косулю. Петр зачал свежевать, ты, натаскав воды, принялся колоть дрова.
Кашеварил Карпуха.
Через час-полтора, все так же неторопливо, чтобы не сказать – степенно – хлебали наваристый бульон, хрустели зажаренным на угольях мясом и сухарями; водки выпили только одну бутылку на всех – разбойнички-"артельщики" оказались люди хозяйственные, с понятием, не чета всякой пьяни вроде Филата Луковки. Тот бы точно не просыхал, пока весь запас хмельного не прикончил!
– А Филата поймаю – башку оторву.
Это ты вдруг произнес вслух без видимой причины.
Само вырвалось.
– Может, и ловить не придется, – загадочно ухмыльнулся Карпуха. – Филат, слыхал я, из балаболок, а Ермолай Прокофьич ихнего брата страсть не любит!
– Зачем же тогда Филату поручил? Неужто под рукой никого понадежнее не нашлось?
– Видать, не нашлось. Да и то сказать: надежному человеку плата полагается, а Филат – он за полбутылки мать родную пришибет! Вот только, чую, боком ему выйдет та сивуха…
Да, похоже. Осторожный мужик Ермолай Прокофьич. А сгинуть по-всякому человек может: от пьянства сгореть, в болоте утопнуть… Все одно дознаваться с пристрастием некому – велика ли птица? Ну да бог им судья, хоть купцу, хоть Филату. Ты лучше о себе подумай, Валет Пиковый. Вот, к примеру, выяснится, что есть-таки хвосты за Княгиней – станет ли купец рисковать, тебя в живых оставляя? Бритый, варнак пришлый, на язык дерзкий… Думай, Валет Пиковый, думай, что делать. Может, и впрямь когти рвануть? Мало ли что купец про гиблые места болтал – авось, не сгинешь?..
12
Звенят звонки, угоняют моих братьев!.. (ром.).
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.