Баймер

Военный сказал мне, не поворачивая головы:

– Пойдем, хакер.

Честно, в ресторане я не был за всю жизнь ни разу. Достаточно и того, что вижу в кино или по ящику. Не с моими деньгами платить за кусок мяса по сто лягушачьих шкурок, если могу точно такой же съесть за одну. Не то чтобы я такой уж и нищий, но лучше за эти бабки куплю новую маму или поправлю кроватку, а то даже выцыганю легендарный джифорс, чем вот так нелепо, как дореволюционный купчик…

В огромном помещении гремит музыка, за столами натужно веселятся существа обоих полов. Двое наших ботов уже отыскали свободный стол… или согнали кого-то, метрдотель явился сразу, лично, красивый и величественный, как Потемкин-Таврический, склонил голову в поклоне, преисполненном достоинства.

Военный сказал властно:

– У нас мало времени. Потому мне – антрекот из амнуэля, бокал шампанского… и чашку кофе. А моему другу – всего и побольше.

Я запротестовал:

– Да не голодный я, не голодный!

Он показал в улыбке ровные белые зубы, но что-то мне подсказало, что зубы, несмотря на их безукоризненность, все-таки его собственные.

– Да ладно, это я им просто заработать даю. Знаешь, во сколько здесь обходится одна только аренда?.. Итак, меня зовут Конон Илья Юрьевич.

– Андрий, – назвался я.

– Итак, Андрий, – сказал он напористо, а я невольно отметил, что он сразу принял мое «Андрий» как должное, не назвал Андреем, не переспросил, что за дурацкое имя, – ты с техникой дружишь. И она с тобой дружит. Я тогда сразу же навел о тебе справки, хотел пригласить к себе… но сам понимаешь, какая свистопляска началась! Эти дерьмократы… Ты, кстати, как к демократам?

Я понимал, как к демократам относятся люди с такой выправкой и такими уверенными голосами, надо бы в целях самосохранения поддакнуть и назвать их гадами, но кривить душой всегда противно, я ответил честно:

– Должен бы хорошо. Так говорят отовсюду. Но на самом деле мне политика по фигу. Всякая.

Один из бодигардов, крепкий мужчина, весь широкий, с круглым скуластым лицом, кивнул, соглашаясь, а второй, который с ястребиным носом, нахмурился. Я чувствовал, что, будь это в его власти, он уже раздавил бы меня, как насекомое.

Этот Конон кивнул, по его лицу я прочесть ничего не мог, но, похоже, мой ответ чем-то понравился. Двое официантов примчались, едва ли не бегом, моментально перегрузили на стол с десяток тарелок с горками жареного мяса, каких-то рачков, червей, улиток, все это тонуло в зелени.

Один наклонился и произнес заговорщицки:

– Вон там за столом очень красивые девушки… Они могут пересесть к вам.

Конон отмахнулся, а мне сказал:

– Ешь. И не смотри так. Это не расточительство. Для меня не расточительство. Итак, прошло за это время лет пять, да?

– Десять, – уточнил я. – Десять лет.

Он удивился:

– Десять?.. Черт, как время летит! Пока был молодым, ползло, как черепаха, а теперь летит быстрее стрижа… Ничего, теперь как раз начнем горбачевское ускорение. Языками какими-нибудь владеешь?

– Конечно, – удивился я. – А что, есть люди, которые ими не владеют?

Он засмеялся.

– Я не имел в виду сленговый, матовый и бюрократический…

– Я тоже, – ответил я. – Я владею ассемблером, паскалем, си, явой, борландом…

Он слушал-слушал, потом потряс головой:

– Еле врубился, что это не мат, а языки, на которых теперь мир держится. Ты прав, на хрен тебе допотопный аглицкий или японский? А раз читаешь документацию на английском, то этого хватает.

Я посмотрел на него с сожалением.

– Да кто ж эту лабуду читает? Все и так понятно.

Он мгновение изучал меня, как будто держал в пальцах под ярким светом настольной лампы, сказал чуть потеплевшим голосом:

– Да, это в тебе есть… Я уже говорил, у тебя глаз на железо, у меня – на людей. Я предлагаю работу.

Я сказал как можно тверже:

– Спасибо, я своей доволен.

Он покачал головой.

– Не смеши. Как можешь быть доволен такой жизнью? В тебе сил столько, что если запрячь, как Змея, то вспашешь землю отсюда и до океана!.. Новые Змиевы Валы проложим, а ты довольствуешься мелким заработком. Что ты имеешь взамен?

– Свободу, – ответил я. – Это немало.

Его глаза смотрели в меня пристально. Я чувствовал, как он прощупывает каждую мою извилину, трогает сердце, берет на ладонь и взвешивает почки и печень.

– Брешешь, – определил он. – Ну ладно, настаивать не буду. Просто думаю, что ты тайком… или не тайком работаешь над какой-то программой. Которая перевернет мир и сразу сделает тебя толстым и богатым. Нет-нет, я не спрашиваю!.. Пусть это остается твоей тайной. Просто, Андрий, ты мне тогда понравился. И как работал, и как держался, и что брякал в ответ на умные вопросы. Я ж говорю, у меня есть на людей чутье. Если решишься перебраться под мое крыло, у тебя будет не только хорошая зарплата… ты и так, наверное, зарабатываешь неплохо, но это ведь не главное, верно?.. При желании я могу купить те компы, которые еще не скоро поступят в продажу. Если честно, то у меня есть такое желание, только руки не доходят. Вернее, времени на все не хватает. На других фронтах я преуспел, а здесь сильно отстал. Правда, у меня есть программист… был. Хороший парень, но пришлось уволить. Так что ты попался вовремя.

С эстрады спустился толстенький музыкант, по-бабьи длинные волосы сзади перехвачены голубой ленточкой. Я не видел, когда он обошел столы, но вдруг появился справа от Конона, шепнул льстиво:

– Босс, наша певица очень жаждет с вами познакомиться…

Конон отмахнулся:

– Некогда, некогда.

Музыка здесь грохотала не то чтобы с силой камнепада, но что-то в теле отзывалось, подмывало на дикие бесшабашные поступки, на чисто нашенское: а, пропади оно все, будь что будет, авось не пропадем, не сидеть же сиднем…

Бот, который с широким лицом, посматривал по сторонам, замечал красивых женщин, в этих случаях грудь у него становилась шире, лицо значительнее, зато второй, с ястребиным носом, успевал и слушать нас внимательно, хотя тоже успевал замечать все вокруг. К нам еще дважды подходили официанты и заговорщицки сообщали, что вот те красивые молодые женщины могли бы подсесть к нашему столу, но коршуноносый всякий раз отстранял брезгливым жестом.

В дверях появился шофер, поднял горизонтально руку и постучал пальцем другой по циферблату. Конон вытер пальцы салфеткой, скомкал и бросил на стол. Я посмотрел, как он поднимается, даже не заплатив, метрдотель это видит, но ни звука. Я тоже встал, вышли вместе.

Ночь, в мокром асфальте, как в зеркале, отражается весь город, за время ужина поливалка прошла раза три, не меньше, воздух все еще свежий, влажный, почти тропический.

Конон уходил, с ним уходил и шанс как-то изменить жизнь. И тогда я спросил, бросаясь в неведомое, как в прорубь:

– А что я должен у вас делать?

ГЛАВА 6

За широким окном, непривычно высоким и широким, искряще-синее море. С астрономической неспешностью проплывает снежно-белая, чуть подсвеченная снизу оранжевым, пышная облачная гора. Хорошо видно каждый выступ, но вообще-то гора слишком сказочная, неземная, в этот плоский мир она приплыла из моего Забытого Королевства, слишком чистая и хрустящая, а здесь ее быстро превратят в тяжелую грязную тучу…

За другим окном тоже небо и облака, как и за третьим, которое на кухне. Облака наравне с моей семнадцатиэтажной башней, каждое утро мое сердце просыпается радостно и в ожидании чуда. Насточертели узкие крохотные окна-бойницы замков, приземистые здания дворцов, когда не просто прижат к земле, а буквально размазан по ней, как житель двумерного мира.

Здесь прозрачный хрустящий воздух, без всякой примеси дорожной пыли, коровьих лепешек, помоев и мусора, невыделанной кожи, конского пота, отработанных паров бензина, свежеуложенного асфальта. Здесь воздухом можно упиться и опьянеть, в то время как там, внизу, вместо воздуха сухая ядовитая смесь, брань смердов и простолюдинов, текущие в канаве помои…