Правила страсти

Дотронуться – это ведь тоже часть ее будущей профессии, о которой она до сих пор не задумывалась. Ей представлялось, что физические аспекты профессии появятся у нее естественным образом – как-никак она ведь дочь Афродиты. И все же в глубине ее сознания существовали смутные сомнения. Что, если чьи-то прикосновения ей не понравятся?

А вот прикосновения к Максу определенно действовали на нее возбуждающе, и какова бы ни была причина, ее это не могло не радовать. Она не сомневалась, что Макс станет для нее хорошим учителем.

Поскольку до прихода доктора оставалось еще очень много времени, Мариэтта опустилась обратно в кресло и попыталась устроиться поудобнее. Ее дыхание замедлилось, и в следующее мгновение она заснула.

Голова Макса ужасно болела, и он изо всех сил пытался не поддаться тошноте, которая наконец начала отступать. Тогда он начал кое-что вспоминать. Сперва он пришел в «Клуб Афродиты» и некоторое время побыл там, а потом вышел на улицу. Ему вспомнилось ощущение того, что с ним рядом кто-то есть, и потом темнота. Кажется, его ударили, и, судя по ужасной головной боли, нападавший имел серьезные намерения. Вряд ли это было что-то личное; скорее нападавшего обманула внешность Макса, и он нацелился на кошелек богатого джентльмена.

Но откуда тогда эти большие голубые глаза, смотрящие прямо на него. Мариэтта Гринтри? Верно, это она была здесь ночью. Макс вспомнил руки, прикасавшиеся к его груди, и ее голос – настоящий бальзам от всех невзгод. Или это был только сон?

Макс с трудом открыл глаза и увидел Мариэтту: свернувшись калачиком, она мирно спала в кресле. Красно-зеленое платье скромно укрывало ее, а раскрасневшаяся щека опиралась о согнутую руку. Растрепавшиеся пряди волос ниспадали на лицо, и весь вид ее показался ему беспомощным и чистым.

Неужели она в самом деле дочь Афродиты? Макс недоверчиво покачал головой и тут же почувствовал, как у него заболели виски. Пульсация возобновилась. Снова проклятая боль. Это просто отвратительно.

Он громко застонал, и Мариэтта приподняла голову, а затем выпрямилась и сладко потянулась, словно котенок после освежающего сна.

И тут Макс с беспокойством понял, что начинает воспринимать Мариэтту Гринтри именно так – невинной и нуждающейся в его защите, а вовсе не в качестве дочери владелицы борделя или девицы с позорной репутацией.

Между тем большие голубые глаза неотрывно смотрели на него, и в их глубине росло смущение.

– Голова болит, – с сожалением проговорил он, и это была чистая правда.

– Бедняжка! – Мариэтта положила руку ему на лоб. В ее прикосновении было нечто столь целительное, что Макс тут же почувствовал себя лучше. А может быть, его настроение улучшили запах ее кожи и полнота ее груди, туго обтянутой лифом? – Вы помните, что произошло?

Макс попытался сосредоточиться, но не успел ответить – Мариэтта сделала это за него.

– На вас напали, посыльный нашел вас на улице. Потом Добсон принес вас в «Клуб Афродиты» и послал за доктором, чтобы тот обработал и зашил вашу рану. Утром доктор придет и осмотрит вас.

Она по глазам поняла его следующий вопрос, так что ему даже и не потребовалось его задавать.

– Доктор решил, что не следует вас трогать, чтобы вам не стало хуже, и поэтому посоветовал оставить вас на ночь здесь.

– А вы? Вы тоже остались? – Его голос был хриплым от долгого молчания.

– Кому-то надо было за вами присмотреть. – Мариэтта сжала руки на коленях, как будто ожидая выволочки.

Макс предположил, что вел себя как-то необычно во время полета на шаре, а может, слегка ошеломил ее своим поведением внизу, когда пытался купить ее услуги. Впрочем, Мариэтте Гринтри было чего опасаться, ведь он далеко не всегда был так вежлив и предупредителен, как учила его мать. Отец же всегда внушал ему, что он наследник герцогского титула и от него ожидается некоторое высокомерие. Теперь, когда герцогский титул ему больше не принадлежал, от высокомерия все равно было трудно избавиться.

– Благодарю вас, – проговорил он так вежливо, как только мог, и закрыл глаза.

Мариэтта наклонилась к нему так близко, что Макс услышал ее дыхание. Кажется, он удивил ее, и это было настоящим подвигом. Вряд ли прежде кому-то удавалось смутить Мариэтту Гринтри, обладающую ясным бесстрашным взглядом и непоколебимой решимостью. Несмотря на головную боль, Макс почувствовал, что губы его складываются в улыбку.

– Вы хотите пить? – тут же поинтересовалась Мариэтта. – Вам воды или бульона?

Бульона? Боже милостивый.

– Благодарю вас, нет, – решительно произнес Макс. – Просто я хочу домой. Позвоните слуге, пусть сходит за каретой, и я больше не причиню вам никаких хлопот.

Мариэтта недоверчиво рассмеялась. Неужели он думает, что она усадит его в наемную карету и отправит домой лишь потому, что он ей так велел?

– Лучше я схожу за Добсоном, – проговорила она тоном, исключавшим споры, и тут же удалилась.

Добсон, усталый, в расстегнутом красном пиджаке, как раз закрывал дверь за последним ночным гостем. Когда Мариэтта объяснила, в чем дело, он устало произнес:

– Оставайтесь здесь, мисс, и предоставьте мне иметь дело с лордом Роузби, а лучше пойдите на кухню и поешьте чего-нибудь. – Он повернулся и направился наверх.

Мариэтта в самом деле устала от недосыпания и недоедания, а потому подумала, что горячий завтрак – это замечательно. Вот только как найти кухню?..

В конце концов, она решила положиться на обоняние, и не ошиблась. Кухня находилась в самой удобной части «Клуба Афродиты», и когда она вошла, перед ней оказались огромный выскобленный сосновый стол, большая плита, полки, забитые посудой, котелки и кастрюли, свисавшие с крюков. Повар – коротконогий толстый джентльмен в пенсне – скромно принимал поздравления от поклонниц, которые собрались вокруг него в ярких нарядах, набивая рты яйцами с беконом и тостами. Сильный запах кофе дополнял картину всеобщего благосостояния.

Мариэтта тут же решила к ним присоединиться, но когда она приблизилась, ее заметили, и оживленная болтовня прекратилась. Теперь тишину нарушало лишь шипение еды на плите.

– Добсон сказал, я могу здесь позавтракать, – проговорила Мариэтта с натянутой улыбкой. – Запах здесь у вас просто восхитительный.

Толстый повар сразу обрадовался ее комплименту, а вскоре и женщины снова принялись за еду. Лишь одна из них, красавица с темными волосами и огромными глазами, протянула ей руку.

– Должно быть, вы дочь Афродиты, – проговорила она с акцентом, мягким, словно ирландский дождь. – Меня зовут Мейв. Если вы присоединитесь к нам, Генри ведь не будет возражать. Правда, Генри? Он шеф-повар Афродиты и работает у нее уже целую вечность!

Мариэтта улыбнулась, испытывая облегчение от того, что нашла здесь подругу. Мейв тут же дала ей тарелку, а Генри накладывал еду до тех пор, пока Мариэтта не попросила его остановиться.

Только принявшись за еду, она осознала, насколько сильно проголодалась. Когда она ела последний раз? Кажется, вчера, еще до того, как Вивиан родила сына и... до Макса. Интересно, с этого момента она будет именно так запоминать даты? До Макса и после Макса?

– Как он там? – поинтересовалась Мейв, принимаясь за тост, намазанный маслом. – Я имею в виду лорд Роузби? – пояснила она.

– Он хочет немедленно ехать домой. Добсон пошел наверх, чтобы с ним поговорить.

– Бедняга. – Мейв покачала головой.

– Да, удар был жуткий.

– Нет-нет, я не про его голову, а про то, что отец лишил его наследства. И это после того, как его вырастили с мыслью, что однажды он станет герцогом Баруоном. Интересно, что должен ощущать такой человек? Думаю, это ужасно печально.

Одна из женщин фыркнула:

– Думаю, он сам виноват. – По ее голосу было ясно, что раньше она была кокни, а теперь усвоила более изысканные манеры. – Нельзя получить наследство, если ты бастард, это всем известно.

– Но разве это его вина? – примирительно заметил кто-то.