Правила страсти

Сара Беннет

Правила страсти

Пролог

Где-то на севере Англии

1841 год

Мариэтта Гринтри разомкнула припухшие веки и оглядела печальным взглядом комнатенку, в которой царил ужасающий беспорядок. Из сумки на полу торчала одежда, и среди вороха белья находилась та самая ночная рубашка из тонкого шелка, которую она собиралась надеть в первую брачную ночь.

Взгляд Мариэтты скользнул дальше и наткнулся на лучик света, проникавший сквозь узкое окно. Со двора доносились голоса грумов, слуг и работников постоялого двора, живших тут же. Все они были заняты привычными делами, и все шло как всегда.

Но только не у Мариэтты. Ее жизнь теперь никогда не сможет стать прежней.

Джерард Джонс. Она думала, что любит его, она доверяла ему, и именно он убедил ее бежать в Гретна-Грин. А потом он бросил ее здесь – на жалком постоялом дворе у дороги по пути к шотландской границе.

Матушка, леди Гринтри, предупреждала ее, как и сестра Франческа, но все было напрасно. Склонная по молодости не слушать родственников, Мариэтта была уверена в своей правоте и внушала себе, что ее просто не понимают. Вот она – та самая любовь, о которой она всегда мечтала! Когда леди Гринтри отказалась разрешить церковное оглашение, Мариэтта посчитала свое сердце разбитым и от отчаяния согласилась на побег. Он любил ее, она любила его – ведь только это имело значение, не так ли? Мариэтта сказала себе, что, когда родственники поймут, как она счастлива, ее непослушание забудется.

Дура, дура, дура! Мариэтта, застонав, зарылась лицом в подушку.

Джерард ее ничуть не любил; он лишь хотел получить ее тело и относился к тем людям, которым нравится опустошать девичьи сердца и губить репутации. Мерзавец втайне смеялся над ней, завлекая ее в ловушку, а она оказалась слишком глупа, чтобы вовремя это понять.

И все же... Разве глупо ощущать теплоту, любовь, доверие? Мариэтта любила саму любовь, сколько себя помнила; ну а Джерард... Она полюбила его или нет? Или она просто любила мысль о том, что влюблена в него, воображала себя Изольдой, а его – Тристаном, или Джиневрой и Ланселотом.

Мариэтта поморщилась при мысли о том, что была всего лишь глиной в его руках. Накануне вечером Джерард пришел в ее комнату, умоляя позволить ему сделать ее своей по-настоящему – именно так он и сказал: «моей по-настоящему», – прямо как в мелодраме. И правда, когда он поцеловал и обнял ее, все это показалось ей несколько нереальным, пусть восхитительным, но уж слишком похожим на сон. Потом Джерард принялся целовать ее, уверять, что любит ее и только ее... Она лишь немного протестовала, так как была молода и неопытна.

По правде сказать, Джерард не был нежным любовником, каким он рисовался ее воображению, – в его объятиях она не ощутила ничего, кроме сомнения и неприязни. Ей просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

У Мариэтты запылали щеки при воспоминании о том, как Джерард встал с кровати, когда все кончилось. Она тут же заговорила о свадьбе, о том, что надеется получить прощение матери, но Джерард ее высмеял. Какая свадьба? Ему и в голову не приходило на ней жениться. Он слышал, что она внебрачная дочь Афродиты – известной лондонской куртизанки, вот и захотел попробовать, только и всего.

Поначалу Мариэтта была слишком ошеломлена, чтобы понять смысл сказанного, и даже попыталась улыбнуться. Наверное, он шутит, жестоко шутит. Но Джерард продолжал говорить, до нее медленно стала доходить ужасная правда.

У Мариэтты появилось ощущение, что она оглядывается на себя с некоторого расстояния, будто на совершенно незнакомого человека, и она вдруг поняла, что, когда Джерард закрыл за собой дверь, он похитил у нее нечто большее, чем одну лишь репутацию. Он украл нечто невинное, сладкое и доверчивое, и она сомневалась, что это когда-либо к ней вернется. Ей оставалось только поклясться себе, что она никогда больше не попадет в столь уязвимое положение.

Мариэтта с трудом села и уныло оглядела комнату. Дело сделано. Они провели ночь на постоялом дворе в общей комнате.

Плохо, просто ужасно.

Впрочем... Мариэтта уселась поудобнее. Постоялый двор находится далеко от Гринтри-Мэнора, от ее родственников, и вряд ли кто-нибудь видел, как она приехала сюда с Джерардом. Может быть, в конце концов ей удастся избежать скандала, и это будет ее маленькой победой над негодяем. Правда, сомнительно, что они когда-нибудь встретятся – для этого Джерард слишком труслив. Дома она умолит родных простить ее и позволит мистеру Джардину, секретарю матери и другу семьи, сочинить какую-нибудь премудрую историю, чтобы оправдать ее краткое отсутствие. Никто не должен знать, что вторая дочь леди Гринтри попалась в когти Джерарда Джонса...

В этот момент дверь открылась, и на пороге появился высокий человек, его лицо показалось Мариэтте очень знакомым, а глаза – ликующими. У нее упало сердце – она узнала бывшего управляющего леди Гринтри Ролингза. Матушка уволила его много лет назад, за что он сильно обиделся на нее.

Мариэтта вздрогнула. Какое ужасное невезение!

– Мисс Мариэтта Гринтри! Вчера я видел, как вы поднимаетесь по лестнице, а утром услышал, как одна из служанок сожалела по поводу того, что юную леди бросили... Вижу, вы удивлены встрече со мной. Много лет назад я предупреждал леди Гринтри, что она наживет неприятности, когда та взяла вас и вашу сестру в дом. Как я был прав!

Самодовольство Ролингза было очевидным – он так стремился дискредитировать ее, что даже не постучал; однако Мариэтта знала, что все зависит от того, сумеет ли она привлечь его на свою сторону, поэтому притушила остатки гордости.

– Вы ведь никому не скажете? – выдавила она из себя, презирая себя за умоляющие нотки в голосе.

– Конечно, нет, мне и во сне такое не снилось... Однако по тону Ролингза было ясно, что молчать он не собирается и через день о ее несчастье узнает вся округа, через неделю – все графство, через месяц слухи достигнут Лондона.

А это означало, что репутация Мариэтты Гринтри разрушена окончательно и бесповоротно.

Глава 1

Воксхолл-Гарденз, Лондон

1845 год

Шар, наполненный газом, слегка покачивался на ветру, будто пытаясь избавиться от пут и устремиться в далекое голубое небо, а плетеная корзина, прикрепленная к шару железным ободом и канатами, казалась совсем крошкой.

Хотя толпа зевак все увеличивалась, Мариэтта ничуть не боялась. Напротив, ей было весело!

Она планировала это целую неделю, с тех пор как пришла в Воксхолл-Гарденз с мистером Джардином и в первый раз увидела шар над Лондоном. От восхищения у Мариэтты захватило дух, и она принялась упрашивать своего спутника позволить ей заплатить и стать пассажиркой шара, но мистер Джардин отказался даже обсуждать такую возможность.

– Что скажет ваша матушка, леди Гринтри, если я позволю вам сделать что-то подобное?

– Она знает, что страху не место в нашем новом мире науки и открытий.

– Все это очень хорошо, мисс Мариэтта, но моего решения это не изменит. Вы незамужняя молодая леди, и будет неприлично...

– Тсс! – Мариэтта слышала этот звук от Афродиты – известной куртизанки и родной матери. – Какая разница? Моя репутация разбита в пух и прах: вам это известно так же хорошо, как и мне. Если она не была подмочена давным-давно тем фактом, что я дочь Афродиты, ее точно подмочил Джерард Джонс.

– Ваша сестра не верит этому ни секунды...

– Значит, она себя обманывает, мистер Джардин. Вивиан считает, что может спасти кого угодно, но меня она к старому не вернет. Я обесчещена, и нет ни одного шанса, что когда-нибудь мне удастся удачно выйти замуж. Теперь, когда я с этим смирилась, полет на воздушном шаре ничего не изменит.

– Так это или нет, я не позволю вам подвергать вашу жизнь опасности...

Однако Мариэтта была вовсе не из тех девушек, которым легко запретить то, что они вбили себе в голову. Дома в Йоркшире, в Гринтри-Мэноре, им с сестрами была предоставлена значительная свобода, и хотя Мариэтта знала, что в Лондоне все по-другому, она не понимала, почему ее ограничивают в исполнении самых невинных желаний.