Страница 20 из 21
Контролер взял дорогой кусочек картона с золотым обрезом из рук Сесиля, повертел его и, вернув с низким поклоном, сообщил, что он должен повернуть направо и пройти еще два марша. Общество двинулось дальше.
Громадные коридоры и фойе были переполнены представителями крупной буржуазии, родовой аристократии и всевозможными знаменитостями. Внутренность театра как бы изменилась – что-то новое, непривычное чувствовалось на каждом шагу. Даже капельдинерши при ложах выглядели в своих трехцветных шарфах наряднее и приветливее, впрочем, потому, что им предстояло получить как следует на чай.
– Как! – изумилась капельдинерша, открывая ложу Сесилю и его спутникам: в ложе уже сидели двое мужчин с дамой, громко разговаривавшие по-французски. Сесиль побледнел, Лионель ухмыльнулся.
– Эти люди сели не в свою ложу, – доказывал Сесиль капельдинерше, когда показался один из распорядителей в черном фраке.
– Виноват, месье. Вы месье Сесиль Торольд? – обратился он.
– Да, – ответил Сесиль.
– Соблаговолите последовать за мною. С вами желает поговорить господин директор.
– Видимо, вас поджидали, – съязвил Бельмонт.
– Эта ложа принадлежит мне, – возразил распорядителю Торольд, – и я желаю сначала расположиться в ней.
– Вот по этому-то поводу господин директор и хочет переговорить с вами, – с непередаваемой сладостью в голосе произнес распорядитель. Повернувшись в сторону Евы и Китти, он сделал низкий поклон и со свойственной только французам изысканной любезностью добавил: – Быть может, дамы пока полюбуются видом авеню de l'Opera с балкона? Иллюминация уже зажжена, и эффект поразительный.
Сесиль прикусил губу.
– Хорошо, – сказал он. – Бельмонт, возьмите их на свое попечение.
И в то время, как Бельмонт повел девушек на балкон, чтобы там обсудить создавшееся положение и увидеть приезд королевской четы, Сесиль последовал за распорядителем.
Они прошли по многочисленным коридорам в заднюю часть колоссального здания. Там, в отдельном кабинете, Сесиль был представлен господину директору, пожилому человеку с орденом в петлице и седыми усами.
– Месье, – обратился к нему директор. – Мне крайне прискорбно, но я вынужден поставить вас в известность, что господин министр изящных искусств распорядился аннулировать свое приглашение для ложи № 74 на сегодняшний вечер.
– Я не получил уведомления на этот счет, – ответил Сесиль.
– Потому, что приглашение предназначалось не вам, – нервно заявил директор. – Господин министр изящных искусств просит меня передать вам, что его приглашение на спектакль в присутствии господина президента и их королевских величеств не может быть ни покупаемо, ни продаваемо.
– Но разве вам неизвестно, что многие из этих приглашений и покупались, и продавались?
– К сожалению, слишком хорошо известно.
Директор взглянул на часы и позвонил.
– В таком случае, почему же для меня должно быть исключение?
Директор в упор посмотрел на Сесиля:
– Быть может, вам лучше известна причина, – сказал он и снова позвонил.
– По-видимому, я мешаю вам, – заметил Сесиль. – Разрешите мне удалиться.
– Нисколько, уверяю вас, – ответил директор. – Напротив. Я немного взволнован отсутствием мадемуазель Мальвы.
Вошел служащий рангом пониже.
– Она приехала?
– Нет, господин директор.
– А ведь уже четверть десятого.
Вошедший вновь удалился.
– Пригласительный билет на ложу № 74, – продолжал директор, – был продан за две тысячи франков. Разрешите мне, месье, вернуть вам эту сумму.
– Но я уплатил двадцать пять тысяч, – с улыбкой произнес Сесиль.
– Возможно. Однако господин министр согласен на уплату только двух тысяч. Вы отказываетесь от денег?
– О, нет, – ответил Сесиль, беря кредитки. – Но со мною вместе приехали трое моих знакомых, из них две дамы. Представьте себе, в каком я теперь положении.
– Представляю, – посочувствовал директор, – но вы не станете оспаривать у министра право аннулировать по желанию то или иное приглашение. Места должны продаваться при условии возможности осуществления этого права.
В этот момент в кабинет вошел еще один служащий.
– Ее все еще нет, – вздохнул он.
– Какое несчастье! – соболезнующе вставил Сесиль.
– Страшное несчастье, месье, – сказал, жестикулируя, директор. – Невиданное несчастье. Спектакль должен обязательно начаться в половине десятого и непременно сценой в саду из «Фауста», в которой мадемуазель Мальва исполняет роль Маргариты.
– А почему не изменить порядок? – предложил Сесиль.
– Немыслимо. Кроме этой сцены, идет первый акт из «Лоэнгрина» с мадам Фелиз и балет «Сильвия». Начать с балета нельзя – в театральной практике такого случая еще не было. Выступить же раньше мадемуазель Мальвы мадам Фелиз ни за что не согласится. Даже за миллионы. Даже за королевский трон. Этикет среди сопрано строже, чем при дворе. Помимо того, мы не можем поставить немецкую оперу раньше французской.
– В таком случае президенту и их величествам придется подождать прибытия мадемуазель Мальвы, – сказал Сесиль.
– Ждать их величествам?! Немыслимо.
– Немыслимо, – повторил как попугай и другой служащий.
Еще двое служащих вошли, вернее – влетели. И вместе с ними, казалось, ворвалась струя тревоги, крайней растерянности, охватившей всех и вся за кулисами театра. Они завопили:
– Уже двадцать десятого! А на одевание у нее уйдет по крайней мере минут пятнадцать!
– Вы посылали в отель «Du Louvre»? – с отчаянием выкрикнул директор.
– Да, господин директор. Мадемуазель Мальва покинула отель два часа тому назад.
Сесиль кашлянул.
– Я бы мог давно сообщить вам об этом, – во всеуслышание произнес он.
– Что? – вскочил директор. – Вы знакомы с мадемуазель Мальвой?
– Очень близко.
– Может быть, вам известно, где она?
– Известно.
– Где?
– Я скажу вам только тогда, когда займу вместе с моими друзьями приобретенную мною ложу.
– Дорогой месье, – взмолился директор, – сообщите нам сейчас же. Даю вам слово, что ложа останется за вами.
Сесиль поклонился.
– На основании собранных мною сведений, – заявил он, – я предвидел осложнение с пригласительным билетом…
– Но Мальва, Мальва… где она?
– Успокойтесь. Теперь двадцать три минуты десятого, а мадемуазель Мальва находится отсюда на расстоянии трех минут ходьбы, и при этом она совершенно одета. Я уже сказал, что получил сведения, благодаря которым мог предвидеть противодействие со стороны министра изящных искусств, вследствие чего я принял соответствующие меры. Всякая власть, даже в республике, ограничена, милейший директор, что я и доказал. Мадемуазель Мальва находится в номере 429 «Grand-отеля», по соседству отсюда. Постойте, она не явится без этой записки. – Торольд вынул из кармана небольшую, сложенную вдвое бумажку. Затем добавил: – Честь имею кланяться, господин директор. Спешите, не то опоздаете встретить президента и коронованных особ. Уже время.
В половине десятого перед Сесилем и его спутниками распахнулась дверь ложи второго яруса № 74, на этот раз совсем пустой. И в этот самый момент монархи с монаршей пунктуальностью в сопровождении президента вошли в президентскую ложу. Публика поднялась со своих мест, и оркестр заиграл национальный Гимн.
– Значит, вы все выяснили? – шепнул Бельмонт.
– О да, – отозвался Сесиль, – небольшое недоразумение. И я на нем нажил.
– Правда? Сколько?
– Немного. Две тысячи франков. Но не следует забывать, что я заработал их меньше, чем в полчаса.
Открылся занавес. Началась сцена в саду.
IV
– Дорогой мой, – сказала Ева.
Если женщина становится невестой или женой, то бывают такие моменты, в особенности вначале, когда и в тоне ее, и в манерах чувствуется неограниченное обладание мужчиной. Способность эта свойственна исключительно женщине, и как бы мужчина ни старался, у него ничего в этом направлении не получится.