Завещание ночи

Это был все тот же голос, он все так же мастерски менял интонации, — сейчас он был отрешенным и величественным, — но это все равно был голос человека, которого я ненавидел всеми силами своей души. Голос Хромца.

— Я дарю вам жизнь, хотя вы ее и не заслужили. Я дам вам уйти, чтобы вы могли встретить Приход Ночи… Ибо Ночь близка.

Я, наконец, пришел в себя и обрел дар речи.

— Ты, козел, — заорал я во всю глотку, — отдай мою девушку!

Его ровный, бесстрастный голос перекрыл мой крик — он продолжал говорить, как ни в чем не бывало, и я почему-то подумал, что он читает речь по бумажке.

— Смертные! — пророкотал Хромец. — Возвращайтесь туда, откуда пришли! Я могу стереть вас в пыль, могу ввергнуть в огненные бездны… Но я добр. Я отпускаю вас, чтобы вы увидели исполнение мечты, которой более двух тысяч лет, и предначертания, которое старше вашего мира… Идите!

Когда он сказал «идите», я, наконец, установил источник звука — им был небольшой динамик, вмонтированный в стену за неясными громадами машин слева от меня. Окончательно убедившись, что самого Хромца поблизости нет, я шагнул вперед и протянул скованные руки, чтобы взять Череп.

Казалось бы, эта история должна была бы отучить меня удивляться чему-либо. И все-таки я совершенно обалдел, когда Хромец появился в пяти метрах передо мной по ту сторону металлического куба. Он возник на пустом месте, словно соткался из воздуха. Властным движением он поднял руку –колыхнулись тяжелые складки странного золотистого одеяния, — и я остановился. Не от удивления, как в первый раз, а от того, что не мог больше пошевелить ни ногой, ни рукой.

— А, Ким, — произнес он уже совершенно другим, обычным и, я бы даже сказал, усталым голосом. — Опять вы… Я ведь предупреждал вас, по-хорошему предупреждал… Чего ради вы сунулись в эти норы?

Я попытался пошевельнуть губами — не получалось. Было такое ощущение, как будто мышцы лица скованы заморозкой, вроде той, что применяют дантисты. Только тут в меня заморозки вогнали литра три.

— Наташа, — сипло выдохнул я одним горлом.

— Наташа? — переспросил он, удивленно подняв брови. — А, это та самая девица, которую вы все никак не могли поделить с внуком археолога? Да бросьте вы, Ким, в самом деле… Речь идет о вселенском могуществе, об играх богов, а вы про какую-то девку…

— Где? — хотел спросить я, но из горла вырвалось что-то вроде рычания. Он улыбнулся — жуткой, мертвенной улыбкой скелета.

— Что-то я плохо слышу вас, Ким…

И в эту секунду рысьеглазый сзади рявкнул:

— Ложись!

Нечеловеческим усилием я напряг парализованные мышцы и рванулся вперед. Никакого движения у меня не получилось, но я потерял равновесие и начал медленно валиться в направлении куба. Я слышал, как над самой моей головой свирепо прожужжала выпущенная Олегом короткая очередь, а потом металлический пол стремительно придвинулся и врезал мне по морде. Стало очень больно, я закрыл глаза и шмыгнул разбитым носом, а когда сделал это, понял, что могу двигаться. Я выплюнул выбитый зуб и поднялся. Сзади гремели шаги — это подходил Олег, держа автомат дулом к земле.

— Ну вот и все, коллега, — весело сказал он, хлопая меня по плечу.

— А ты боялся…

Я огляделся. Хромец лежал там, куда его отбросила очередь из автомата, — на кожухе какой-то громоздкой машины. Золотистая тога, облегавшая огромное тело, в нескольких местах была залита темной кровью. Пули вошли в него наискосок — от левого бока до правой ключицы, разорвав грудную клетку. Он был мертв. Несомненно и однозначно мертв.

— Готов, — безо всякого сожаления произнес Олег, обходя куб. — А нечего подставляться, дурик лысый…

Я по-прежнему стоял столбом. Я никак не мог поверить, что с моим страшным врагом, с эти бессмертным монстром будет покончено так легко и быстро. Но Олег не знал, что Хромец бессмертен…

— Где же Чаша? — бормотал он, подходя к трупу. — Чаша, она же должна быть у этого подонка…

— Вы совершенно правы, — любезно отозвался мягкий, вкрадчивый голос. — Чаша у меня.

Олег медленно обернулся. Я увидел его лицо: ни страха, ни удивления не было в его глазах. Там блестела сталь — холодная, безжалостная сталь.

Сам я не мог заставить себя обернуться. Мне почему-то казалось, что там я увижу что-то неописуемо страшное. Однако я ошибся — самое страшное происходило за спиной рысьеглазого. Прошитое пулями тело Хромца начало медленно таять. Оно съеживалось, будто его поливали невидимой кислотой, издавая шуршащие звуки, и скоро исчезло совсем. Тогда я отступил на шаг и тоже обернулся. На пороге зала стоял Хромец.

Он был и похож, и непохож на своего исчезнувшего двойника, сдувшуюся куклу, растворившуюся тень, или как там еще назывался этот фантом. Он стал выше ростом — по-моему, в нем уже было больше двух метров. Складками ниспадало на пол точно такое же золотистое одеяние, но на этот раз перетянутое красным поясом с бахромой. За поясом что-то блестело, но я не мог разобрать, что именно. И еще — на голове у него была Железная Корона. Простая полоска темного металла, в центре которой тускло отсвечивал желтоватый камешек. Волшебный камень Чандамани, надо думать. До него было метров пятнадцать. Это если считать от меня, Олег находился еще дальше, метрах в пяти, за кубом, на котором беззвучно зиял пустыми глазницами Череп Смерти. Я переводил взгляд с одного на другого и проклинал судьбу за то, что на мне так не вовремя оказались железные браслеты.

— Отдайте Чашу, — хрипло сказал Олег.

— Вам? — осведомился Хромец по-прежнему любезно. — Ни за что. И, поверьте, это вовсе не от пренебрежения к вам лично. Даже если бы сам Нергал, повелитель нижнего мира, явился бы сейчас за этой маленькой вещицей, я бы и ему ответил то же самое. Чаша моя. Я искал ее две тысячи лет. Вам, юноша, этого не понять.

— Да что вы говорите, — удивился Олег. Он медленно выходил из-за куба, и автомат в его руке по-прежнему смотрел дулом в землю. — Две тысячи лет? Ай-яй-яй, как долго…

Ясно было, что он согласится с чем угодно, лишь бы отвлечь Хромца и выиграть пространство для маневра. Надо было уходить с линии огня, и я незаметно шагнул вправо, под прикрытие огромного металлического шкафа.

— Брось свою пукалку, — сказал вдруг Хромец с классической блатной интонацией. — Все равно выстрелить не успеешь, афганец хренов…

И тут Олег, находившийся уже посередине прохода, вскинул руку — маленький автомат вздернул свое хищное рыльце — и выстрелил.

Но, на мгновение опередив его, рука Хромца метнулась к поясу, и что-то, блеснув в неверном свете ламп, со свистом рассекло воздух. Очередь ушла в сторону, глухо пробарабанив по бронированному шкафу, за который я успел отпрянуть, и в следующую секунду Олег выронил автомат.

Он поднял руку, и я увидел, что в его ладони торчит, пробив ее насквозь, металлическая звездочка странной конфигурации. Такие звездочки — сюрикэны — были излюбленным оружием средневековых японских лазутчиков-ниндзя…

Из-за шкафа мне было не разглядеть, какие действия предпринимает в своем углу Хромец. Но я увидел, как здоровая рука капитана спецназа скользнула к голенищу высокого сапога и метнула через весь зал тонкую стальную полоску. Продолжая двигаться со скоростью раненого леопарда, Олег нагнулся, чтобы подхватить автомат, и тут налетевший от дверей золотистый вихрь отбросил его назад и сбил с ног.

Посередине зала будто забилась в странном танце гигантская золотая бабочка. Я завороженно смотрел, как движется размытая, будто при ускоренной съемке, фигура Хромца, как взлетают тяжелые одежды, как пытается подняться Олег и как новые удары отбрасывают его на пол… Потом я повернулся — и побежал к выходу.

Вся надежда была на то, что капитан продержится еще минут пять. За это время я добрался бы до тела Сергея, освободился от наручников и взял арбалет. О том, что я буду делать потом и сколько еще времени мне понадобится, чтобы добраться до Хромца, я не думал. Главным было вернуть арбалет.

Я вырвался в коридор и замер, будто натолкнувшись на невидимую стену. Навстречу мне из темной глубины тоннеля брел, неуклюже переваливаясь на непослушных лапах, огромный пес с разодранным боком. В зубах у него было крепко зажато ложе Нефритового змея, а чехол с Жалом, привязанный шелковым шнуром, волочился позади. В десяти шагах от меня пес поднял голову, и я увидел в его глазах слезы.