Путь шута

— Так что же, мы теперь должны сидеть и ждать, пока эта ослиная задница соблаговолит о нас вспомнить?

— Нет, парень. — Я пытаюсь вложить в свой голос максимальный заряд уверенности. — Мы постараемся обойти его на повороте и прийти к финишу первыми. Но для этого придется запастись терпением.

— Ну, вы у нас командир, Эль Капитано. — Гильермо явно разочарован. — Вам, конечно, виднее. Но мне кажется, раз уж мы раздобыли такую штуку, — он выразительно косится на фургон, — нужно не тянуть, а бить первыми. Победителей не судят, так ведь?

Я протягиваю руку и ободряюще хлопаю его по плечу.

— Гильермо, поверь, я хочу получить этот чертов «ящик» не меньше тебя. Как только мы будем иметь достаточно информации, чтобы действовать, немедленно отправимся в Тирану. Займись пока погрузкой штуковины во второй «Хамви». И помни — на тебя я рассчитываю особо.

Этого оказывается достаточно, чтобы он вновь обрел смысл жизни. Не успеваю я отделаться от Гильермо, как рядом со мной материализуется Томаш.

— Сэр, человек, который хочет с вами поговорить, доктор Бразил, ждет на КПП. Я не стал пока выписывать ему пропуск, сэр.

— Можешь выписать, только дальше двора его все равно не пускать. На базе повсюду люди Фаулера, а им его видеть ни в коем случае нельзя.

— Понял, сэр, — откликается Томаш. — Проводить вас к нему?

— Нет, я еще помню, где у нас находится КПП. Возвращайтесь к машине, сержант.

Томаш у нас не только главная убойная сила, способная кому хочешь сломать челюсть и пару ребер, но и высококлассный шофер. Албанские дороги, наполовину состоящие из выбоин и рытвин, его не путают — судя по всему, у него на родине трассы немногим лучше, и здесь он чувствует себя в своей тарелке.

Доктор Бразил оказывается невысоким плотным человеком с бритым черепом и глубоко посаженными хитрющими глазами. Первое, что он делает, когда я представляюсь и протягиваю ему руку, — вручает мне чек, полученный от шофера такси. Это третий чек, заполненный таксистом, который я вижу за два года службы в Албании.

— Сорок пять евро, — вздыхает доктор. — Цены растут с невероятной скоростью, капитан.

Я вынимаю портмоне и достаю купюру в пятьдесят евро.

— Спасибо, что приехали, доктор. Пойдемте, побеседуем где-нибудь в более подходящем для этого месте.

Веду доктора под тент и приглашаю сесть в один из «Хамви». Он явно ошарашен таким приемом, но я не могу рисковать: если его увидит Рэнкин или кто-то из команды Лоэнгрина, с надеждой добраться до «ящика Пандоры» придется проститься навсегда.

Атмосфера в салоне «Хамви» вызывает ассоциации с абсолютно черной палаткой, поставленной в самом сердце Сахары, и доктор начинает испуганно озираться — надо полагать, в поисках баллона с кислородом или ящика со льдом.

— Здесь есть кондиционер, — успокаиваю я его. — И нет подслушивающих устройств.

— Понимаю, — неуверенно бормочет он. — А вам что, тоже есть от кого скрывать информацию о «ящике Пандоры»?

— Представьте себе. — Я включаю климат-контроль, и в салоне становится немного прохладнее. — Я предпочел бы, чтобы этот разговор остался между нами.

— Вы завербовали Хачкая-младшего, — обвиняющим тоном говорит доктор Бразил. — Вы использовали его как пешку. Вам нужен был информатор в стане врага, и вы, не колеблясь, отправили тринадцатилетнего паренька на верную смерть.

Такое начало разговора мне не по душе, но я не могу ничего возразить доктору. Последние два часа я обвинял себя в том же самом.

— Если бы у меня была возможность, я немедленно отозвал бы Ардиана назад. Проблема в том, что в его мобильном сел аккумулятор, и теперь у нас односторонняя связь.

Доктор вынимает из кармана белоснежный платок и вытирает вспотевшую лысину.

— Теперь понятно, почему он звонил вам из моего дома… Не факт, однако, что он согласился бы вернуться. Мне пришлось рассказать ему, что его отца держат заложником на вилле Скандербега. Боюсь, Ардиан отправился его спасать.

— Вы хотите, чтобы мы помогли его вытащить? — спрашиваю я. — Но вы понимаете, что пока «ящик Пандоры» находится на вилле…

— Вот об этом-то и речь, — перебивает меня доктор Бразил. — Сейчас «ящик» действительно на вилле. Но, если моя догадка верна, к вечеру его там уже не будет.

— Погодите, погодите. — Я снова тянусь к приборной доске и включаю музыку — негромко, но достаточно, чтобы гипотетический шпион, направивший на «Хамви» акустический сканер, услышал только заунывные турецкие напевы. — Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее.

Вардо Бразил издает короткий довольный смешок.

— На сегодняшний день, капитан, я знаю про «ящик Пандоры» больше, чем любой другой человек на земле. Исключая его конструктора да еще Ибрагима Хачкая. Со стороны Скандербега было, конечно, крайне неосторожно не посадить Ибрагима под замок сразу же. Если только, — доктор смешно морщит лоб, — если только он не собирался допустить утечку информации специально…

— Зачем это?

— Ну, например, чтобы дать кому-нибудь понять, что в его руках — настоящий «ящик Пандоры», а не какой-нибудь муляж. Если он и вправду заинтересован в покупателях, это довольно разумная тактика. Понимаете, очень сложно доказать, что устройство, про которое мало что известно наверняка, стоит действительно больших денег…

— И что же это такое, доктор? — спрашиваю я. — Про раджабадское устройство, помнится, говорили, что это бомба, соединенная с мешком, наполненным болезнетворными спорами…

Вардо Бразил возмущенно фыркает.

— Мешок со спорами? Каменный век! Нет, капитан, «ящик Пандоры» — чертовски сложное устройство. Ибрагим Хачкай еще в первый день понял, что скрытыми в нем силами можно управлять. Однако это очень непросто. Я полагаю, что террористы, захватившие АЭС под Раджабадом, не до конца разобрались в системе управления своего «ящика» и поэтому банально взорвали его. Кстати, этот факт дает мне основания предполагать, что настоящие создатели «ящика Пандоры» изначально работали вовсе не на террористов.

— На кого же тогда? На российскую оборонку, как утверждал «Ньюсуик»?

— Не знаю, — раздраженно огрызается доктор Бразил. — Такими вопросами должна заниматься разведка, а не журналисты. Проблема в том, что, если Скандербег не научится управлять «ящиком», ему придется идти по пути парней из «Зеленого Кашмира». А он кто угодно, только не смертник.

— И поэтому ему понадобился Ибрагим Хачкай?

— Разумеется. В этой стране не так много людей, занимавшихся нанотехнологиями в Сорбонне.

Мне, конечно же, следовало догадаться об этом раньше. Еще когда Ардиан впервые упомянул о том, что его отец физик. Стыдно признаться, но меня, видно, подвел снобизм, обычно мне совершенно не свойственный. Для среднестатистического европейца албанский физик — такой же нонсенс, как, например, эскимосская фотомодель. Теперь-то я отчетливо понимаю, что Скандербег, затеяв комбинацию с «ящиком Пандоры», с самого начала делал ставку на лучшего специалиста по высоким технологиям, которого только можно было найти в Тиране. Ардиан стал доверенным киллером Скандербега не из-за своих выдающихся способностей убийцы — просто Хризопулосу был нужен безотказный рычаг давления на его отца. Стоп, думаю я, но ведь это означает, что он задумал операцию как минимум три года назад…

Неужели только ради того, чтобы с выгодой перепродать «ящик Пандоры» косовским полевым командирам?

— Послушайте, — говорю я, — но тогда получается, что Скандербег преследует какую-то тайную цель. Если бы ему нужно было просто загнать «ящик» подороже, он вполне мог бы обойтись без дипломированного физика.

— В самую точку, — удовлетворенно произносит доктор Бразил. — Вы замечательно улавливаете ход моих мыслей.

— Предположим, он собирается повторить в Албании то, что «Зеленый Кашмир» устроил в Индии в четырнадцатом году. Но вы говорите, что он не смертник.

— Никоим образом, капитан. Хризопулос чрезвычайно жизнелюбив. И он, в отличие, скажем, от Хаддара, совсем не фанатик.