Автопортрет

Мы с Колей кайфуем - сигареты, чаек, бутерброды. Все машины в гараже, ворота заперты.

Коле предложили занять должность инженера по безопасности движения. У него за плечами автомобильный техникум (заочное отделение). Но Коля думает.

Есть плюсы и есть минусы.

Главный минус - зарплата. И неопределенный круг обязанностей болтаться по гаражу и доставать водителей, как это делал Аркадьич, Коля не может и не хочет. Он вырос в этом гараже и всех знает. Учился вместе с начальником в техникуме, помогал ему делать контрольные работы. Тогда они еще были простыми шоферами на бортовых "зисах", возили отходы с овощебазы на свалку.

Главные плюсы: успокоится жена, что Коля стал, наконец, начальником; и - он перестанет копаться с надоевшей старой "техничкой". Сменщик Валерка манкирует ремонтом и взваливает все на Колю - ты, дескать, у нас старший, а я могу только гайки у колес крутить.

Я кайфую вдвойне - знаю, что после чая Коля расскажет что-нибудь из своей жизни. И точно...

В шесть лет Коля оставался дома за старшего и топил печки в деревянном доме. Они жили тогда в Лисьем носу, мать приходила с работы поздно, брат учился в десятом классе, сестра жила в городе и училась в институте. Отец появлялся редко.

Они держали козу. Утром мать доила ее, оставляла банку с молоком у соседей, и Коля шел к ним (старый дед) - они выдавали ему кружку молока и кусок хлеба.

Все время хотелось есть - 1953 год.

Потом отец зарезал козу, а ее голову с рогами укрепил на рукомойнике. Каждое утро Коля с опаской шел умываться: "Живая она или не живая? А вдруг боднет?"

Хотелось есть, надо было топить печки, их в доме было две, квартира была в виде буквы "П". Вечером Коля закрывался тулупом и ждал с работы мать.

Однажды он пошел в поисках еды по приятелям. Нигде ничем не угощали. Завернул к Юрке. У них готовился стол для гостей - чей-то день рождения. В комнате стояла миска с вареными яйцами. Коля глотал слюну и не мог отвести от них глаз. Он услал за чем-то приятеля в сарай и стащил два яйца. Затем вышел на улицу и тут же, у крыльца, принялся глотать яйца. Вышла хозяйка. Коля успел отвернуться и доел последнее яйцо. Она попросила сходить в магазин и дала деньги - Юрка куда-то пропал.

Коля пошел, а когда вернулся, его привели в комнату, где собрались взрослые, и стали ругать за яйца, а потом выгнали. Особенно старались в ругани отец Юрки с братом и даже порывались отлупить Колю.

Коля пришел домой, зарылся в тулупчик и стал ждать мать. Мать пришла поздно и спросила: "Как дела, Николай?"

Коля сказал, что печки он протопил, в доме тепло. А потом рассказал матери про яйца и заплакал. Мать сказала, что она уже знает про это. Коля ждал, когда же его будут бить, но мать его не тронула.

"Я с тех пор к чужому пальцем ни разу не притронулся", - сказал Коля Третьяков.

И я ему верю.

Сегодня день рождения Владимира Высоцкого, ему было бы 50 лет. В 1987 году ему посмертно присудили Госпремию.

Говорят и пишут о нем много. По телевизору передача про него, показывали его квартиру, экскурсию вела мать. В No1 "Невы" его "Роман о девочках", неоконченный. Прочитал.

Марина Влади выпустила во Франции книгу воспоминаний, где ругает Евг. Евтушенко и Андрея Вознесенского за то, что они не помогли ему напечататься. Вознесенский в газете "Труд" оправдывается, говорит, что она многого не знает, дескать, время было такое, и даже его, Вознесенского, стихи печатали плохо, не говоря уже о Высоцком.

Короче, суета вокруг этого юбилея и ажиотаж. Все стали его друзьями.

"Я не люблю манежи и арены - там миллион меняют по рублю..."

Лежит у меня интервью с ним, взятое подпольно после концерта во Дворце моряков в 1974 году, и его автограф. Никто не захотел тогда напечатать - ни "Смена", ни "Аврора", ни "Советский водник" - шарахались и махали руками: "убери! убери!" Будет настроение - напишу об этом.

6 марта 1988 г. Дома.

Не работаю с 5-го февраля - уволился. Шьем береты. Я крою, Ольга строчит на машинке. Сдает их по патенту в магазины, по выходным ездит торговать ими на Некрасовский рынок - там специальные отделы для кооператоров. Береты идут хорошо. Иногда Ольга привозит с рынка по 300-350 рублей.

Береты случились так. Мы пошли с Ольгой в Эрмитаж на выставку американской живописи, стояли в уличной очереди, и вдруг Ольга стала внимательно поглядывать на одну девицу, словно пытаясь вспомнить ее. Ничего не говоря мне, обошла девицу вокруг (та стояла с парнем) и вернулась с загадочным лицом.

- Что такое? - спрашиваю.

- Подожди, подожди, потом скажу. - И вновь пошла к девице.

Та забеспокоилась - парень показал ей на Ольгу. Я тоже забеспокоился.

Ольга вернулась.

- Видишь, - говорит, - на ней берет? Это сейчас самое модное. Хочу попробовать сшить.

Девица с парнем поглядывают на нас - мы на них. Ольга прямо-таки пялится. Они нервничают, шепчутся, отвернувшись. Занервничаешь, когда твою голову сверлят взглядом.

- Давай, - говорю, - подойдем, попросим показать... Или что там тебе надо?

- Мне надо посмотреть, как околыш с тульей совмещается. Да неудобно.

- Пялиться, - говорю, - еще неудобней. Пошли...

Девица, когда узнала, почему Ольга на нее пялилась, засветилась гордостью. Сняла берет, дала посмотреть.

Пришли домой - Ольга кальку раскатала, стала делать выкройку. До ночи сидела - ничего не получается. Справочник по геометрии для 8-го класса достала, усеченную пирамиду стала изучать. Чертила, вырезала, примеряла, сшила из своей старой юбки. Я чуть со смеху не упал.

- Что ты, - говорит, - смеешься! Помог бы лучше! Надень на себя, я посмотрю.

Пришлось надеть.

- Ты мне голову своими булавками не повреди. Мне еще этой головой роман до утра писать.

- Не боись... Ну-ка, отойди подальше... Фу, гадость какая. Ладно, снимай, сейчас переделаю.

Я на кухне на машинке стучу, она в комнате строчит азартно. В четыре утра - новая примерка. Ничего не получается. И формула не помогает...

На следующий день вместе за геометрию взялись. Сложное это дело выкройки. Теоретически понятно, а практически горшки или сковородки получаются. Не удается раскроить перевернутую усеченную пирамиду с донышком и околышем. Целый день бились. Легли спать. Вдруг Ольга вскакивает, шуршит бумагами, зовет меня: "Придумала! Вставай, поможешь!" Смотрю - она два листа ватмана склеила и пирамиду из них свернула.

- Поднимай вверх руку, держи пирамиду над головой и крутись медленно. А я со стула карандашом прямую линию по ней поведу.

Гениально! Вроде, как деталь в токарном станке крутится, а по ней резцом-карандашом риску ведут. Я кручусь, она стоит на стуле и, прижав карандаш к носу, ведет линию. Провела по пирамиде две параллельные линии, развернула ватман и руки потирает: "Так, теперь мы это вырежем!" Я понял, что спать не придется, и надел брюки.

К утру два лекала из картона мы сделали. И два берета Ольга сшила.

И пошло-поехало! Я крою - Ольга строчит на машинке. На ночь я перебираюсь на кухню - пишу роман. Ольга продолжает шить. Утром я сплю до десяти, потом крою по лекалам (сделал их из пластика, купил огромные портновские ножницы), вырезаю донышки, боковины-тульи, околыши... Приходит с работы Ольга, мы с Максимом кормим ее обедом, она чуток отдыхает и садится за машинку.

А уволился я потому, что надоело. И книга скоро выйти должна, и береты ощутимый заработок дают - мы на пике моды оказались.

Прощай, гараж! Пустился я в открытое плавание...

10 марта 1988г.

Андрей Смоляров. сказал мне доверительно, что меня записали в антисемиты - якобы я вел соответствующие разговоры в Союзе писателей среди друзей.

Какая чушь...

17 марта 1988 г.

Шьем береты. Доходы - 3 000 руб.

Купили палас в большую комнату за 400 рублей, Максим по нему ползает и катает машинки. Я лег рядом, раскинул руки и подумал: "Сбылась мечта идиота".